Расшифровка Ночлежный дом Федора Чернова

В XVIII веке набережная Волги была главной улицей Костромы. Именно здесь возводили свои дома и мануфактуры самые именитые и состоятельные гра­ждане губернской столицы. Однако прогуливаться костромичи предпочитали по Большому и Малому бульварам, по террасам горы Муравьёвки, разбитым на высоком берегу Волги. Дело в том, что вдоль воды шел бечевник, по кото­рому бурлаки тянули суда при помощи канатов. Бечевой называли сначала прочную крученую толстую веревку, а потом и тропу вдоль берега. Вспомним Некрасова: 

Позже, когда живую тягу заменили силой пара, вдоль реки выстроились пристани. Возле них на топком берегу лежали груды товаров, которые дожидались погрузки или, наоборот, только что были спущены с борта. Именно здесь чаще всего можно было встретить людей, которые в других местах тогда назывались золоторотцами, босяками, а в Костроме того времени звались только зимогорами. Очевидно, это объяснялось тем, что летом, почти как в басне Крылова, под каждым кустом им был готов и стол, и дом, а зимой они горевали. Костромской старожил Леонид Колгушкин так описывал этих людей: 

«В зимогоры в основном попадали оторвавшиеся от деревень неудачливые отходники, завлеченные круговоротом большого торгового города и ставшие рабами „зеленого змия“. Они были различного возраста, но старше 45 лет редко кто из них был. <…>
     <…>
     Зимогор почти не нищенствовал и редко замечался в кражах. По летам он работал грузчиком на пристанях или на вокзале, переносил различные тяжести гражданам с базара или из магазинов, выполнял различные поручения торговцев. <…>
     <…>
     Иногда можно было видеть спящего на земле зимогора, у головы которого была дощечка с корявой надписью мелом или углем: „Без дела не будить!“ или „На любую работу за пять копеек!“»

Зимой зимогор «занимался колкой дров, расчисткой снега и вообще не отказывался ни от какой работы, лишь бы заработать на кусок хлеба и, главное, на „косушку“  То есть на половину бутылки спиртного.. Работать же постоянно на одном месте он не мог, так как при любом заработке обязательно напивался, а к вечеру всегда был пьян до бессознания. …Зимогора всегда можно было узнать по опойному, небритому лицу, фартуку из грубой мешковины, зимой по лаптям, а летом по грязным, босым ногам. Его имущество все было с ним. Лишнее немедленно пропивалось. Иногда пропивалась и самая необходимая одежда, без которой нельзя было выйти к людям. В этом случае он кругом обвязывался своим фартуком и шел спать на берег в штабеля бревен, а друзья в это время принимали меры к приобретению для него каких-нибудь штанов».

Полиция относилась к зимогорам весьма снисходительно и даже прибегала к их помощи, когда нужна была физическая сила. «В золотую роту попадали люди и привилегированных классов. <…> Это были спившиеся чиновники, попы-расстриги, разорившиеся купцы, церковные певчие, неудачники-студенты и прочие». О честности зимогоров ходили легенды: 

«Как-то (вскоре после японской войны), проснувшись ранним весенним утром, уважаемый в городе учитель Виктор Никанорович Лаговский увидел около своей кровати трех здоровенных оборванцев. Сильно испугавшись, он крикнул: „Что вы тут делаете?“ Один из них спокойно ответил: „Не пугайтесь. Мы ждем, когда Вы проснетесь. Входя в квар­тиру, мы не знали, что в ней никого нет. Мы хотели просить работы. Увидя Вас, мы не посмели выйти до Вашего пробуждения, боясь, что Вы могли бы подумать, что мы что-нибудь у Вас взяли. Соблаговолите нас обыскать и не откажите в двугривенном“». 

Виктор Никанорович успокоился и побеседовал с ними еще несколько минут. 

И именно об этой части костромичей подумал в конце XIX века один из пред­ставителей купеческого рода Черновых. История их капитала тоже началась с благотворительности. Родоначальником династии был Иван Федорович Чернов. Начинал он водоливом и более чем за 20 лет нажил около 6000 рублей капитала. 

К тому времени по Волге пошли первые пароходы. Машины покупали тогда исключительно за границей — свои делать еще не умели, — но Иван Федорович доверился местному Кулибину, который решил, что механизм понятен и его вполне можно изготовить на коленке. Так в 1854 году был создан пароход для буксировки кладей. Результат предсказуемо оказался неутешительным. Мало того что ушли все деньги — пришлось продать все баржи и набрать долгов, а пароход смог только переплыть из Селища через Волгу в устье реки Костромы. 

И тут на помощь пришел костромской дворянин Дмитрий Павлович Шипов, который к тому времени основал небольшое механическое предприятие на берегу реки Костромы. Костромские «Губернские ведомости» писали: 

«Движимый чувством сострадания, полковник Шипов просил передать Чернову, что он много слышал о нем хорошего, что ему жаль этого гражданина и что он готов, чем только можно, помочь ему.
     …Чернов не замедлил явиться к полковнику Шипову, и тот пред­ложил ему переделать машину с тем, чтоб следующие за исправление деньги 5000 руб. были уплачены тогда, когда Чернов будет в состоянии их заплатить.
     …Всю зиму производилось исправление. …В навигацию 1857 года пароход заработал чистой прибыли до 14 тысяч руб…»

Выгода была обоюдной: механики шиповского завода приобрели опыт изготовления паровых машин, который использовали в строительстве новых пароходов. А дети Чернова благодаря помощи Шипова вышли в люди. 

Старший, Василий, тоже стал пароходовладельцем и купил каменный двухэтажный дом, вскоре был избран гласным городской думы, а потом служил костромским городским головой. Второй брат, Гордей, прославился на всю Волгу своей предприимчивостью и равным по размаху самодурством. Рассказывали, что он мог выставить бочки с вином для рабочих Сормовского завода и пополнять их до тех пор, пока администрация не бросалась ему в ноги с криком «Гордей Иванович, не погуби!». Много о нем ходило баек, но увеко­ве­чил его Максим Горький. Он сделал сына костромского водолива прототи­­пом Фомы Гордеева, вылепил образ плохого, хорошего, широкого во всех проявле­ниях русского купечества. Третий сын, Федор, не завел семьи, не относился к элите и не отметился в литературе, тихо прожив жизнь костромским купцом второй гильдии, но все-таки вошел в историю. И всякий, кто сегодня решит прогуляться по городу вдоль Волги, увидит краснокирпичное двухэтажное здание и непременно прочтет надпись на вмонтированной в стену доске: 

«Сей ночлежный дом построен костромским купцом Федором Ивано­­вичем Черновым на свой капитал для нуждающихся в бесплатном ночлеге, без различия всякого сословия, обоего полу и передан в вечные времена в костромское городское общество. Открыт в 1890 году». 

Можно предположить, что в своих делах, связанных с Волгой, Чернов постоянно сталкивался с зимогорами и решил как-то облегчить участь бедолаг. Его свойственник, архитектор Аркадий Смуров, по своему проекту безвоз­мездно построил здание ночлежки на берегу Волги. Оно предназначалось для 250 чело­­век, но им разрешалось там только ночевать. Утром каждый горемыка получал кружку чая с куском сахара и кусок хлеба и отправлялся на заработки. Тем не менее городская читальня имени Александра Островского открыла здесь пункт выдачи книг, который работал на протяжении нескольких лет — значит, спрашивали и читали. 

Федор Иванович передал ночлежку городу и до самого конца был ее почетным попечителем. В советские годы здание превратили в обычный жилой дом, а потом там разместились службы городского водоканала.