Расшифровка Родовспомогательное заведение Федора Чижова
В 1832 году молодой адъюнкт Адъюнкт — помощник профессора, проходящий у него стажировку. Императорского Санкт-Петербургского университета Федор Васильевич Чижов пришел на свою первую лекцию в студенческой тужурке. Его биограф Аркадий Чероков описал это событие так: «Престижу профессорского звания грозил конфуз, и профессора тут же собрали между собой необходимые средства к его обмундированию до исходатайствования аванса».
Прошло более 40 лет, и 14 ноября 1874 года по старому стилю Федор Чижов умер в Москве. Когда огласили его завещание, никого не удивило, что капиталы, вложенные в ценные бумаги, он оставил на строительство промышленных училищ в его родной Костроме и Костромской губернии. Всю свою жизнь Чижов посвятил развитию русской промышленности и культуры. Он видел залог развития России в строительстве железных дорог и крупных промышленных предприятий силами отечественного капитала. Для этого были нужны именно свои подготовленные технические специалисты. И промышленные училища должны были, с одной стороны, дать молодым людям возможность заработать себе на жизнь, а с другой — обеспечить промышленность высококвалифицированными кадрами.
Гораздо больше удивил другой пункт завещания — в Костроме необходимо было основать родовспомогательное заведение с курсами повивальных бабок, то есть акушерок. Было непонятно, откуда появился этот пункт. Завещатель не был женат, о его личной жизни ничего не знали даже досужие московские сплетницы, а дневники и переписки Чижова по завещанию были переданы в Румянцевский музей и закрыты на 40 лет.
В 1889 году завещанные средства наконец были использованы. Их ценность за это время выросла в несколько раз и составила огромную по тем временам сумму в шесть миллионов рублей. За право построить родовспомогательное заведение началась борьба между костромским городским самоуправлением и костромским уездным земством. Победа осталась за земством, которое опекало сельских жителей фабричной окраины города: дело в том, что рабочие часто продолжали числиться крестьянами окрестных деревень.
Для заведения купили здание бывшего кожевенного завода Рыльцовых, возведенного еще в XVIII веке на Цареконстантиновской улице. Молодой архитектор Рихард Рудольфович Бернгард перестроил его и добавил третий этаж. Клинику оснастили необходимым оборудованием. Было открыто родильное отделение, где и беременные, и роженицы могли сохранить свое имя в тайне, не объявлять своего звания. Единственным условием их пребывания была информация о себе, которую они оставляли в запечатанных конвертах. Если женщина не переживала роды, надо было передать конверт в полицейское управление. В случае благополучного исхода конверт возвращали нераспечатанным. Две кровати были отведены для больных гинекологическими заболеваниями. Но главная нагрузка ложилась на амбулаторное отделение, где принимались приходящие больные. Их обследовали, при необходимости оказывали малые оперативные пособия.
Гордостью клиники была та самая школа повивальных бабок первого разряда. Несмотря на свое название, бабками были особы женского пола в возрасте от 18 до 35 лет. Пятеро из них принимались бесплатно как стипендиатки Федора Васильевича Чижова, остальные поступали за плату — жили или на своем коште, то есть на собственные деньги, или за счет направлявшего их земства. Девушек обучали анатомии и физиологии, акушерству и гинекологии, уходу за новорожденными, а возможностей для практики клиника предоставляла в избытке. В старших классах учащиеся уже сами принимали роды под наблюдением преподавателей.
До окончания учебы они подвергались устным испытаниям по правилам, установленным Министерством внутренних дел для подобных учебных заведений. Кроме того, было необходимо продемонстрировать практические навыки акушерского исследования, ухода за роженицами и новорожденными, а еще умение производить дозволенные законом акушерские операции.
Денег Чижова хватило не только на родовспомогательное заведение и школу, но и на новое здание из красного кирпича для уездной земской больницы, которое возвели рядом. Новая больница была совершенно необходима. Дело в том, что прежняя располагалась на волжском берегу, на третьем этаже бывшего промышленного здания, купленного для земских нужд. На втором этаже шли заседания гласных Гласный — выборный член городской думы или земского собрания в Российской империи., а с третьего доносились стоны больных. Наркоз во время операций делали с помощью эфира, и некоторые приходили в себя прежде, чем операция завершалась. А теперь появилась возможность лечить больных в современном здании, возведенном по последнему слову техники конца XIX века.
В 1917 году истек срок запрета на использование архива Федора Чижова. В то время было уже не до его дневников, и в последующие десятилетия интерес к имени Чижова не поддерживался: его взгляды не вписывались в советский официоз. И только на заре перестройки стали обращаться к идеям этого нетрадиционного славянофила. В отличие от других он возлагал надежды не на крестьянскую общину, а на самосознание и финансовую самостоятельность отечественной буржуазии. Молодой историк Инна Симонова первой прочла все заветные дневники и очень деликатно раскрыла тайну непонятного многим пункта завещания о родовспомогательном заведении:
«Думается, что сделать такое распоряжение заставила Федора Васильевича память о событиях тридцатилетней давности в далеком малороссийском хуторе Леньков, где скончалась от „послеродовой горячки“, дав жизнь дочери, его возлюбленная Катерина Васильевна Маркевич».
Получается, что в конце жизни давняя боль побудила успешного человека направить энергию заработанного им капитала в будущее, чтобы помочь
