Ахматова и Гумилев: от брака до развода
1910
Ок. 22–28 февраля. «На масленицу я была в Петербурге, жила у отца на Жуковской. Была первый раз у Гумилевых». Валерия Срезневская, подруга Анны Ахматовой, вспоминала: «Приехала Аня. И сразу пришла ко мне. Как-то мельком сказала о своем браке, и мне показалось, что в ней ничего не изменилось; у нее не было совсем желания, как это часто бывает у новобрачных, поговорить о своей судьбе. Как будто это событие не может иметь значения ни для нее, ни для меня».
Конец февраля. Ахматова — Срезневской: «Птица моя, — сейчас еду в Киев. Молитесь обо мне. Хуже не бывает. Смерти хочу. Вы все знаете, единственная, ненаглядная, любимая, нежная. Валя моя, если бы я умела плакать».
5 апреля. Прошение Гумилева ректору Санкт-Петербургского университета о браке: «Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство разрешить мне вступить в законный брак с дочерью статского советника Анной Андреевной Горенко».
21 апреля. Письмо Гумилева Брюсову: «Пишу Вам, как Вы можете видеть по штемпелю, из Киева, куда я приехал, чтобы жениться. Женюсь я на
А. А. Горенко, которой посвящены „Романтические цветы“. Свадьба будет, наверное, в воскресенье, и мы тотчас же уезжаем в Париж».
25 апреля. Свадьба Ахматовой и Гумилева. Аманда Хейт, мемуаристка, записала со слов Ахматовой: «Родственники Ахматовой считали брак заведомо обреченным на неудачу, и никто из них не пришел на венчание, что глубоко оскорбило ее».
2 мая. Отъезд в Париж. «В Париже поселились на rue Bonaparte, 10. Ходили по музеям, посетили средневековое аббатство Клюни, Зоологический сад, сиживали в любимых Гумилевым кафе Латинского квартала, были в ночных кабаре».
Начало июня. Возвращение из Парижа. Сергей Маковский, главный редактор журнала «Аполлон», оставил запись об их совместном возвращении: «Анна Андреевна, хорошо помню, меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов „без последствий“, — но весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость.
По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он ее полюбил серьезно и гордится ею. Не раз и до того он рассказывал мне о своем жениховстве. Говорил и впоследствии об этой своей единственной настоящей любви».
16 июня. Письмо М. Замятиной — В. Шварсалон: «В воскресенье, 13 июня, вечером были Гумилев с Гумильвицей (острота Юрия Никандровича Верховского), они на днях вернулись из Парижа. Она пишет стихи немного под Гумилева по неизбежности, а старается писать под Кузмина. Но в общем она сносно-симпатичная, только очень тощая и болезненная, но недурная, высокая, брюнетка».
22 сентября. Отъезд Гумилева на четыре месяца в Африку. Ахматова напишет стихотворение:
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
...А я была его женой.
«Я осталась одна в гумилевском доме. Как всегда, много читала, часто ездила в Петербург... побывала у мамы в Киеве и сходила с ума от „Кипарисового ларца“ «Кипарисовый ларец» — книга стихов Иннокентия Анненского, изданная в 1910 году, уже после смерти автора.. Стихи шли ровной волной, до этого ничего похожего не было. <...>
А тут и хвалить начали. <...> На эти бешеные и бесстыдные похвалы я довольно кокетливо отвечала: „А вот моему мужу не нравится“. Это запоминали, раздували — наконец, это попало в чьи-то мемуары».
Ок. 25 декабря. Воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой о рассказе Гумилева: «О том, что он подарил Ахматовой на Рождество в первый год, рассказал даже очень подробно: „Я купил у Александра на Невском большую коробку, обтянутую материей в цветы, и наполнил ее доверху, положил шесть пар шелковых чулок, флакон духов „Коти“, два фунта шоколада Крафта, черепаховый гребень с шишками — я знал, что она о нем давно мечтает — и томик „Les amours jaunes“ Тристана Корбьера. Как она обрадовалась! Она прыгала по комнате от радости“». По всей видимости, речь идет не о Рождестве 1910 года, поскольку его Гумилев провел в Африке.
1911
25 марта. «Гумилев вернулся из своего путешествия в Африку (Аддис-Абеба).
В нашей первой беседе он между прочим спросил меня: „А стихи ты писала?“ Я, тайно ликуя, ответила: „Да“. Он попросил почитать, прослушал несколько стихотворений и сказал: „Ты поэт — надо делать книгу“».
«Вернувшись в Царское Село, Коля написал мне два акростиха (они в моем альбоме) — „Ангел лег у края небосклона...“ и „Аддис-Абеба — город роз...“.
В те же дни он сочинил за моим столиком „Из города Киева...“ — полушутка, полу — страшная правда».
Начало мая. Ахматова одна уезжает в Париж. Встречается с художником Амедео Модильяни. «В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел, уверял, что все остальное... недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц...».
Поза Ахматовой на этом рисунке могла быть вдохновлена танисским сфинксом, выставленным в Лувре.
Вероятнее всего, на этот рисунок Модильяни вдохновила Анна Ахматова.
Исследователи полагают, что, в отличие от большинства анонимных кариатид Модильяни, лицо этой принадлежит Анне Ахматовой.
Начало июля. «Я приехала в Слепнево прямо из Парижа, и горбатая прислужница в дамской комнате на вокзале в Бежецке, которая веками знала всех в Слепневе, отказалась признать меня барыней и сказала кому-то „К слепневским господам хранцужанка приехала“».
Ок. 15 июля. С Гумилевым Ахматова отправилась на именины В. Д. Кузьмина-Караваева в усадьбу Борисково (недалеко от Слепнева). «В никаких цирковых программах я не участвовала. А когда все в Подобине и Дубровке валялись на сеновале, может быть, раза два и демонстрировала свою гибкость. У Веры Алексеевны [Неведомской] был, по-видимому, довольно далеко зашедший флирт с Николаем Степановичем, помнится, я нашла не поддающееся двойному толкованию ее письмо к Коле, но это уже тогда было так не интересно, что об этом просто не стоит вспоминать».
22 декабря. Во Владикавказе покончил жизнь самоубийством Михаил Линдеберг, юноша, влюбленный в Ахматову. Почти через два года, после самоубийства поэта Всеволода Князева (май 1913-го), несчастно влюбленного в подругу Ахматовой, Ольгу Глебову-Судейкину, Ахматова напишет стихотворение, посвященное гибели обоих юношей, — «Высокие своды костела...».
29 декабря. В Сан-Ремо (Италия) умерла Мария Кузьмина-Караваева. «НС был действительно влюблен в Машу и посвятил ей весь первый отдел „Чужого неба“».
1912
1 января. После открытия «Бродячей собаки» и празднования Нового года Ахматова и Гумилев с другими членами «Цеха поэтов» поехали в Царское Село на заседание.
Февраль. В дневнике поэта Михаила Кузмина, 2 февраля: «А. А. хочет уезжать. Коля пошел к англичанке, я же гулять с А. А. Тихо и хорошо, заброшенно. <...> Гумилева уехала». 12 февраля — в дневнике Кузмина: «Коля хочет ехать в Киев». 13–14 февраля — Гумилев уехал в Киев за Ахматовой. 18 февраля — Ахматова: «Вернулись в Царское Село вместе».
7 марта. Вышла первая книга стихов Ахматовой «Вечер». Ахматова была смущена. Гумилев в шутку переадресовал ей стихи капитана Лебядкина из «Бесов» Достоевского: Ретроградка иль жорд-зандка, / Все равно, теперь ликуй: / Ты с приданым, гувернантка, / Плюй на все и торжествуй!
Конец марта. Вышла четвертая книга стихов Гумилева — «Чужое небо». Ахматова: «Самой страшной я становлюсь в „Чужом небе“ (1912), когда я в сущности рядом (влюбленная в Мефистофеля Маргарита, женщина-вамп в углу, Фанни с адским зверем у ног, просто отравительница, киевская колдунья с Лысой Горы...). Там борьба со мной! Не на живот, а на смерть!»
Начало апреля. «Перед отъездом в Италию в 12-м году Н. С. купил мне книгу Густава Флобера „Мадам Бовари“, чтобы я читала в дороге. Но я не выдержала и прочла в несколько дней до отъезда».
3 апреля. Ахматова вместе с Гумилевым выезжают в Италию. Ахматова: «Не знаю, почему... Должно быть, мы уже были не так близки друг к другу... Я, наверное, дальше от Николая Степаныча была...» О маршруте: «Вержболово — Берлин — Лозанна — Уши — Оспедалетто (у родных Кузьминой-Караваевой жили около недели) — Сан-Ремо — на пароходе в Геную. Генуя — Пиза — Флоренция. Из Флоренции Н. Гумилев один съездил в Рим и Сиену и приблизительно через неделю вернулся обратно во Флоренцию. Пребывание во Флоренции (включая поездку Н. Гумилева в Рим и Сиену) заняло дней 10. Из Флоренции вместе поехали в Болонью, Падую, Венецию. В Венеции жили дней десять. Затем Вена — Краков — Киев».
Ок. 21 апреля. Приезд во Флоренцию. Гумилеву присылают первые экземпляры его книги «Чужое небо». Отъезд Гумилева в Сиену, Неаполь и Рим. Ахматова остается одна. Пишет стихотворение «Помолись о нищей, о потерянной...», отчасти обращенное к Гумилеву, отчасти описывающее одну из картин Фра Беато Анджелико — «Благовещение».
Ок. 1 мая. «Во Флоренции видела, как рабочие наклеивали на стены первомайские прокламации, а полицейские их срывали».
Ок. 15 мая. Отъезд из Италии. Гумилев отправляет письмо Брюсову: «Дорогой Валерий Яковлевич, я проехал почти всю Италию, написал с десяток стихотворений [стихотворения „Пиза“, „Генуя“, „Сиена“, „Сиенский собор“, „Рим“, „Персей. Скульптура Кановы“ и др.]. Посылаю Вам несколько. <...> Относительно моих стихов, может быть, Вы напишете мне в „Аполлон“, я буду там недели через полторы».
17 мая. Ахматова с Гумилевым приезжают в Киев. «По дороге из Италии Коля завез меня в Киев. Там, у мамы, оставил меня, сам уехал в Слепнево».
Конец мая. «Из Киева я поехала в именье моей кузины <М. А. Змунчиллы> в подольскую губ<ернию> — имение Литки». Пришло письмо Гумилева: «Милая Аничка, как ты живешь, ты ничего не пишешь. Как твое здоровье, ты знаешь, это не пустая фраза. Мама нашила кучу маленьких рубашечек, пеленок и т. д. <...> Я увлекся также верховой ездой, собственно, вольтижировкой, или подобьем ее. Уже могу на рыси вскакивать в седло и соскакивать с него без помощи стремян. Добиваюсь делать то же на галопе, но пока неудачно. Мы с Олей устраиваем теннис и завтра выписываем мячи и ракеты. Таким образом, хоть похудею. <...> Кажется, зимой наши роли переменятся, ты будешь акмеисткой, я мрачным символистом». Вероятно, стихотворение «Я научилась просто, мудро жить...» было написано (или дописано) Ахматовой здесь (ср. детали пейзажа).
Середина июля. «Н. С. выехал встретить меня в Москву. <...> Тогда я в первый раз видела Брюсова — в первый и последний. <...> Белого видела с женой. Вместе поехали в Слепнево с Колей». В Слепневе Ахматова скучает.
12 августа. Возвращаются в Петербург немного раньше намеченного срока
(по всей видимости, настояла Ахматова).
18 сентября. У Ахматовой и Гумилева родился сын Лев. В октябре Ахматова напишет четверостишие:
Загорелись иглы венчика
Вкруг безоблачного лба.
Ах! улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
П. Лукницкий (записывал рассказ Ахматовой): «А. А. и Н. С. находились тогда в Царском Селе. А. А. проснулась очень рано, почувствовала толчки. <...>
С вокзала в родильный дом шли пешком, потому что Н. С. так растерялся, что забыл, что можно взять извозчика или сесть в трамвай. В 10 часов утра были уже в родильном доме на Васильевском острове. А вечером Н. С. пропал. Пропал на всю ночь. На следующий день все приходят к А. А. с поздравлениями. А. А. узнает, что Н. С. дома не ночевал. Потом, наконец, приходит и Н. С. с „лжесвидетелем“. Поздравляет. Очень смущен».
Ахматова: «Скоро после рождения Левы мы молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга».
В. Срезневская (подруга Ахматовой): «Рождение сына очень связало Анну Ахматову. Она первое время сама кормила сына и прочно обосновалась в Царском».
Октябрь. Ахматова пишет стихотворение «В ремешках пенал и книги были...», посвященное Гумилеву. В стихотворении ощущается охлаждение в отношениях супругов:
Только, ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.
Около 12 октября. Гумилев был зачислен на романо-германское отделение историко-филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета и переехал в съемную квартиру в Петербурге в Тучковом переулке.
22 октября. Письмо Ахматовой Брюсову: «Посылаю Вам, Валерий Яковлевич, несколько моих стихотворений, написанных на днях. Я не могла сделать этого раньше, потому что у меня родился ребенок, и я ничего всю осень не писала». (послала «Бессонницу», «Стал мне реже сниться...», «Как вплелась в эти черные косы...»).
Конец декабря. «На Рождество 12 года я ездила к маме в Киев (без Николая Степановича)». 19 декабря по дороге в Киев, в вагоне поезда, Ахматова пишет два стихотворения: «Все мы бражники здесь, блудницы...» и «Дал Ты мне молодость трудную...».
1913
7 апреля. Гумилев уехал в этнографическую экспедицию в Абиссинию.
9 апреля. Гумилев — Ахматовой, из Одессы: «В книжном магазине посмотрел „Жатву“. Твои стихи очень хорошо выглядят. <...> Я весь день вспоминаю твои строки о „приморской девчонке“, они мало того что нравятся мне, они меня пьянят. Так просто сказано так много, и я совершенно убежден, что из всей послесимволической поэзии ты да, пожалуй (по-своему), Нарбут окажетесь самыми значительными. Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину... <...> Целуй от меня Львеца (забавно, я первый раз пишу его имя) и учи его говорить „Папа“».
25 апреля. Письмо Гумилева: «Милая Аника... <...> Что ты поделываешь? Право, уже в июне поезжай к Инне Эразмовне. Если не хватит денег, займи, по возвращении в Петербург у меня они будут. Присылай мне сюда твои новые стихи, непременно. Я хочу знать, какой ты стала. Леве скажи, что у него будет свой негритенок».
Июль. Поэт Павел Лукницкий записал воспоминание Ахматовой: «Когда НС уехал в Африку в 13 году, мать НС как-то попросила АА разобрать ящик письменного стола. АА, перебирая бумаги, нашла письма одной из его возлюбленных. Это было для нее неожиданностью: она в первый раз узнала. АА за полгода не написала в Африку НС ни одного письма». Эти обстоятельства отразились в написанном тогда же стихотворении «Ничего не скажу...»:
Ничего не скажу, ничего не открою.
Буду молча смотреть, наклонившись, в окно.
Как-то раз и меня повели к аналою,
С кем — не знаю. Но помню — давно...
20 сентября. Гумилев вернулся из Африки. «Когда НС приехал, АА царственным жестом передала письма [найденные письма актрисы Ольги Высотской] ему. Он смущенно улыбался. Очень смущенно». В те дни Ахматова написала стихотворение «Столько просьб у любимой всегда!..».
1914
6 января. «НС познакомился с Таней Адамович». Лукницкий: «В каком году вы отошли „физически“ от Николая Степановича?» А. А. ответила, что близки они были ведь очень недолго. «„До 14 года — вот так приблизительно. До Тани Адамович“». В мае Ахматова пишет стихотворение «Мне не надо счастья малого. / Мужа к милой провожу...».
15 марта. Вышел второй сборник стихов Ахматовой — «Четки». Гумилев предрек большой успех книге: «А может быть, ее придется продавать в каждой мелочной лавке». До 1917 года каждый год выходило по дополнительному тиражу «Четок».
Начало июня. «Таня Адамович, по-видимому, хотела выйти замуж за НС, потому что был такой случай: НС предложил АА развод. АА: „Я сейчас же, конечно, согласилась!“ <...> Сказала Анне Ивановне [матери Гумилева], что разводится с НС. Та изумилась: почему? что? „Коля сам предложил“. АА поставила условием, чтоб Лева остался у нее в случае развода. АИ вознегодовала. Позвала НС и заявила ему (тут же, при АА): „Я тебе правду скажу, Леву я больше Ани и больше тебя люблю“».
25 июня. Письмо Ахматовой поэту Михаилу Лозинскому: «За границу я не поеду, что там делать! А дней через 10 буду опять в Слепневе и уже до конца там останусь. Если даст Бог, помру, если нет — вернусь в Петербург осенью глубокой. <...> Лето у меня вышло тревожное: мечусь по разным городам, и везде страшно пусто и невыносимо».
17 июля. Письмо Ахматовой к Гумилеву: «Милый Коля... <...> Сегодня уже неделя, как я в Слепневе. Становится скучно, погода испортилась, и я предчувствую раннюю осень. Целые дни лежу у себя на диване, изредка читаю, но чаще пишу стихи. Посылаю тебе одно сегодня, оно, кажется, имеет право существовать. Думаю, что нам будет очень трудно с деньгами осенью. У меня ничего нет, у тебя, наверно, тоже». Письмо знаменовало окончательное примирение супругов после событий начала июня. Было приложено стихотворение «Подошла я к сосновому лесу...».
19 июля. Германия объявила войну России. Начало Первой мировой. «Утром еще спокойные стихи про другое („От счастья я не исцеляю...“), а вечером вся жизнь вдребезги». 14 августа приказом по Гвардейскому запасному кавалерийскому полку Николай Гумилев зачислен охотником (вольноопределяющимся) в 6-й запасной эскадрон.
7 октября. Начало войны сблизило супругов. Гумилев писал Ахматовой из армии: «Дорогая моя Аничка, я уже в настоящей армии, но мы пока не сражаемся, и когда начнем, неизвестно. <...> И я начинаю чувствовать, что я подходящий муж для женщины, которая „собирала французские пули, как мы собирали грибы и чернику“. Эта цитата заставляет меня напомнить тебе о твоем обещании быстро дописать твою поэму и прислать ее мне. Право, я по ней скучаю. Я написал стишок, посылаю его тебе, хочешь продай, хочешь читай кому-нибудь. Я здесь утерял критические способности и не знаю, хорош он или плох. <...> Трое вольноопределяющихся знают твой адрес и, если со мной что-нибудь случится, напишут тебе немедленно. Так что отсутствие писем будет обозначать только то, что я в походе, здоров, но негде и некогда писать. Конечно, когда будет возможно, я писать буду. Целую тебя, моя дорогая Аничка, а также маму, Леву и всех. Напишите Коле маленькому, что после первого боя я ему напишу. Твой Коля».
11 декабря. Письмо Ахматовой пушкинисту Павлу Щеголеву: «Коля получил Георгия». Второй георгиевский крест Гумилев получит в 1915 году. В этом же году Ахматова напишет:
<...> Долетают редко вести
К нашему крыльцу,
Подарили белый крестик
Твоему отцу.Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да хранит святой Егорий
Твоего отца.
1915
15 марта. Знакомство Ахматовой с художником Борисом Анрепом, которому посвящено более 40 ее стихотворений. Среди них — «Я знаю, ты моя награда...», «Как белый камень в глубине колодца...», «Ты — отступник...», «Высокомерьем дух твой помрачен...», акростих «Песенка» и т. д.
Март. На одном из дежурств Гумилев провел ночь в седле на сильном морозе и заболел воспалением почек. С высокой температурой и в бреду был отправлен на лечение в Петроград (лазарет деятелей искусств на Введенской улице, 1).
Из «Записок кавалериста»: «Во многих разъездах я участвовал, но не припомню такого тяжелого, как разъезд корнета князя К., в один из самых холодных мартовских дней... Я не догадался слезть и идти пешком, задремал и стал мерзнуть, а потом и замерзать. Было такое ощущение, что я голый сижу в ледяной воде. Я уже не дрожал, не стучал зубами, а только тихо и беспрерывно стонал».
12 апреля. Ахматова по пути в лазарет к Гумилеву сочиняет стихотворение «Думали: нищие мы...»: «Я шла к нему, и на Троицком мосту придумала его, и сразу же в лазарете прочитала его НС. Я не хотела его печатать, говорила — „отрывок“, а НС посоветовал именно так напечатать».
После 17 апреля. Ахматова переезжает в Петербург, чтобы чаще навещать в лазарете Гумилева. «Весной 1915 переехала в Петербург (из Царского) на Пушкарскую улицу. Это был дом, в который упирается Гребецкая улица. <...> Была сырая и темная комната, там я заболела туберкулезом, т. е. у меня сделался бронхит. <...> И вот с этого бронхита пошло все».
11 мая. Гумилев отправляется на фронт; Ахматова, чувствующая приближение болезни (туберкулеза), пишет стихотворение «Молитва»:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар —
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
6 июля. Письмо Гумилева Ахматовой: «<...> Что же ты мне не прислала новых стихов? У меня кроме Гомера ни одной стихотворной книги, и твои новые стихи для меня была бы такая радость. Я целые дни повторяю „Где она, где свет веселый серых звезд ее очей“ и думаю при этом о тебе, честное слово...»
25 июля. Письмо Гумилева Ахматовой по поводу стихотворения «Ведь где-то есть простая жизнь и свет...»: «Стихи твои, Аничка, очень хороши, особенно первое, хотя в нем есть неверно взятые ноты, напр<имер> стр<ока> 5-я и вся вторая строфа, зато последняя строфа великолепна; только <это не> описка: «Голос Музы еле слышный ... »?. Конечно, «ясно или внятно слышный» надо было сказать. А еще лучше «так далеко слышный». <...> Очень хороша (что ново для тебя) композиция. Это мне доказывает, что ты не только лучшая русская поэтесса, но и просто крупный поэт. <...> Целую тебя, маму, Леву. Пожалуйста, скучай как можно меньше и уж вовсе не хворай. Твой всегда Коля. Курры и гуси! По поводу последней фразы Ирина Одоевцева вспоминает рассказ Гумилева: «Я весело и радостно возвращался к ней. Придя домой, я по раз установленному ритуалу кричал: „Гуси!“ И если она была в хорошем настроении — что случалось очень редко, — звонко отвечала: „И лебеди!“ или просто „Мы!“ — и я, не сняв даже пальто, бежал к ней... и мы начинали бегать и гоняться друг за другом. Но чаще я на свои „Гуси!“ не получал ответа и сразу отправлялся к себе в свой кабинет, не заходя к ней. Я знал, что она встретит меня обычной ненавистной фразой: „Николай, нам надо объясниться!“, за которой последует сцена ревности на всю ночь».».
15–30 октября. Обострение туберкулеза у Ахматовой. Она уезжает в санаторий Хювинкяя близ Гельсингфорса. Гумилев несколько раз ее навещает, часто пишет ей с фронта, что отразилось в стихотворении Ахматовой: «Как невеста, получаю / Каждый вечер по письму...» Однако лечение не помогает, болезнь прогрессирует. «Я сказала Коле: „Увези меня умирать-то хоть...“ В Петрограде стала поправляться и поправилась сравнительно быстро».
1916
15 января. Письмо литературоведа Бориса Эйхенбаума писательнице Любови Гуревич: «На Рождестве я побывал в Царском Селе — у Ахматовой и Гумилева. Какая она хорошая, глубокая — больна. Уже год каждый день поднимается температура — туберкулез! Читала стихи будущего сборника, где она и о „ребеночке“ говорит, и христовой невестой называется — гораздо дальше „Четок“, в самую глубь. А Гумилев пуст, и сборник его — тоже». Ахматова пишет стихотворение «А! Это снова ты...».
Осень. Проведя лето в Крыму у родных, Ахматова возвращается в Петроград: «По возвращении из Бахчисарая наняла комнату, в которой прожила приблизительно до середины декабря. Туда я получила письмо Гумилева. Все время он все-таки писал, — не было ни одной нашей разлуки, чтобы мы не переписывались». В тот период Гумилев держал экзамен на корнета, жил в съемной комнате на Литейном, 31. У него был разгар романа с Ларисой Рейснер, у нее — с Борисом Анрепом.
1 октября. Из письма Гумилева Ахматовой: «Дорогая моя Анечка, больше двух недель от тебя нет писем — забыла меня. Я скромно держу экзамены... <...> После экзаменов попрошусь в отпуск на неделю и, если пустят, приеду к тебе. Только пустят ли?»
24 декабря. «В сочельник, по-видимому. Мы вместе с Кузьмиными-Караваевыми собирались ехать в Слепнево. Неожиданно приехал Коля с фронта и поехал с нами. <...> В Слепневе я пробыла до середины (приблизительно) января 17 года, а НС в Слепневе был два дня. Новый год мы уже без него встречали».
1917
25–28 февраля. Февральская революция в Петрограде. Гумилев отнесся к этим событиям в большей степени равнодушно. В один из дней позвонил Ахматовой по телефону, сказал: «Здесь цепи, пройти нельзя, а потому сейчас поеду в Окуловку».
15 мая. Гумилев уехал из Петрограда во Францию. Лукницкий: «Ахматова рассказывала, что, когда она его провожала, он на вокзале был особенно оживлен, взволнован и, очевидно, доволен тем, что покидает надоевшую ему застойную армейскую обстановку, говорил, что, может быть, попадет в Африку».
Конец июня. Письмо Гумилева к Ахматовой: «Анреп занимает видное место в комитете и очень много возится со мной. <...> О тебе вспоминает, но не со мной. Так, леди Моррель, дама-патронесса, у которой я провел день под Оксфордом, спрашивала, не моя ли жена та интересная, очаровательная и талантливая поэтесса, о которой ей так много говорил Анреп».
15 августа. Ахматова просит Гумилева устроить ее отъезд из России: «Думаю, могу не описывать, как мне мучительно хочется приехать к тебе. Прошу тебя — устрой это, докажи, что ты мне друг.
Я здорова, очень скучаю в деревне и с ужасом думаю о зиме в Бежецке. <…> Как странно мне вспоминать, что зимой 1907 года ты в каждом письме звал меня в Париж, а теперь я совсем не знаю, хочешь ли ты меня видеть. Но всегда помни, что я тебя крепко помню, очень люблю и что без тебя мне всегда
как-то невесело. Я с тоской смотрю на то, что сейчас творится в России, тяжко карает Господь нашу страну.
Не забывай меня, дорогой мой. Пиши.
Всегда твоя Аня.
Наш сынок совсем милый и очень послушный. На тебя похож невероятно».
Середина октября. Гумилев рассматривает возможность переезда Ахматовой за рубеж: «Дорогая Анечка, ты, конечно, сердишься, что я так долго не писал тебе, но я нарочно ждал, чтобы решилась моя судьба. <...> Через месяц, наверно, выяснится, насколько мое положение здесь прочно. Тогда можно будет подумать и о твоем приезде сюда, конечно, если ты сама его захочешь». Уехать из Петрограда Ахматовой советует и Анреп. Немного позже Ахматова напишет стихотворение «Когда в тоске самоубийства...», где отвергнет эти предложения и свой первый порыв к отъезду:
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда. <...>Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
1918
5 августа. Состоялся развод Ахматовой с Гумилевым.
1 ноября. Рецензируя сборник «Арион», Гумилев пишет, в частности, что «Ахматова захватила чуть ли не всю сферу женских переживаний, и каждой современной поэтессе, чтобы найти себя, надо пройти через ее творчество».
