КурсРусская литература XX века. Сезон 1ЛекцииМатериалы

Феномен таланта

Поэт Анатолий Найман написал для Arzamas текст о том, что такое талант, рассказав о Анне Ахматовой, Леониде Губанове, Венедикте Ерофееве и других важнейших авторах XX века 

18+
Анатолий Найман. Фотография Ирины Полярной. 2014 год © «Гоголь-центр»

I

Филолог из Астраханского университета, занимающийся поэтической группой СМОГ, попросил меня написать о встрече с Леонидом Губановым, основателем группы. Я начал и от фразы к фразе как будто вдыхал из атмосферы полстолетней давности все больше свежести. Люди, вещи и слова еще не обросли историей, подгоняемой под выкладки переживших ту пору соучастников и попутчиков. Значило только то, что действительно было, а действителен был талант. Его могла сколько-то исказить тогдашняя и последующая аберрация, но нельзя было подделать. Фальшь, суррогат оказывались иноприродны культурной среде. Написав, я решил опубликовать этот беглый очерк еще и в месте, менее специальном, чем академическое издание, в милом сердцу «Арзамасе».

Похоже, это было в середине или во второй половине 1960-х. Я жил в Ленинграде, но часто бывал в Москве. В один из таких наездов актер Борис Ардов, мой добрый приятель, передал мне, что Губанов (может быть, он сказал: «смогисты, ну, знаете, Губанов»), с которым он в дружбе, хочет со мной познакомиться. Мы сошлись в комнатке у Ардова в Голиковском переулке. Всего нас было четверо, в имени четвертого не уверен: не мог это быть Нерлер? Не поручусь, что не было кого-то пятого, например девушки из их лагеря. Две или три (скорее, три) бутылки водки. День запомнился как декабрьский, ранние сумерки, угнетающий сезон.

Я старше Губанова на десять лет, в тех возрастах это разница заметная — скажем, тридцать и двадцать. Обращались друг к другу на «вы», я и с Ардовым, младшим меня на четыре года, был на «вы». Губанов чувствовал себя и говорил свободно, весело, а так как он задавал мне вопросы, а я ему нет, я ощущал себя до некоторой степени Фетом, в моем сознании раз и навсегда «старшим», в любой компании. Тем более что спрашивал он преимущественно о нашем круге, узком: Бобышев, Бродский, Рейн — и более широком: Горбовский, Уфлянд, Британишский, «горняки» (литобъединение при Горном институте). Думаю, мы могли представляться ему в прямом смысле слова стариками, как символисты юным футуристам и акмеисты юным обэриутам. Ахматову, про которую он слушал мои рассказы, казалось, несколько недоверчиво, вынесло — ожидаемо — в особое пространство, между Толстым и Екатериной Великой, что должно было окончательно утяжелить его представления об архаичности нашей жизни.

Леонид Губанов. Фотография Владимира Сычева. 1976 год © gubanov.aspu.ru

Таким, предположительно, могло быть его впечатление. Мое было несомнительным и цельным: я видел перед собой — поэта. Не в оценочном смысле этого слова, дескать, нездешнее существо, витающее в облаках, дитя добра и света, а в определительном: яркая, щедро и наглядно одаренная личность, живущая, говорящая, относящаяся к окружающему, как дано только поэту, и никак иначе ее не назвать. Как в сильном, быстром, физически выдающемся человеке мы определяем атлета, не справляясь о результатах его прыжков и бега. В речи была яркость, возникавшая не ради себя самой, а чтобы дополнительно освещать произносимые слова. Это феномен довольно редкий, куда чаще поэт — производное написанных им строчек: а как еще назвать автора стихов? Но иногда фигура, стоящая перед тобой, так внушительно и неодолимо передает сущность поэтического воплощения, что это становится важней продукта творчества. Многие из пишущих стихи стараются имитировать признаки этого явления, но подделка не медлит себя обнаружить. В случаях, подобных губановскому, ловишь себя на том, что можно читать стихи, можно не читать — главное уже обозначено. Если прочитанное сколько-то разочарует, это может значить, что выбор не вполне удачный, обстоятельства неадекватные, в этом роде.

Не разочаровало: клюнул я, конечно, на что, думаю, сразу все клюют — «я стеклянный нарыв на ливрее лгуна». Он со стихотворения, в котором эта строчка, начал. Чтению предшествовала полудекларация, полуманифест о том, что все искусство, соответственно и творчество как таковое, сводится исключи­тельно к «г»: или Гениально, или Г…но. В поэзии это обнаруживается нагляднее всего и в слове «СМОГ» со всей прямотой выражается. Как — я забыл, но, признаюсь, и тогда объяснение показалось мне расплывчатым. Он сказал, что у Хлебникова, — он назвал число, не помню какое, — например, дюжина гениальных стихотворений, остальные г…но. У Мандельштама пять, что ли, у Пастернака четыре, у Ахматовой, если не ошибаюсь, два, у Цветаевой четыре, у него самого три, у меня, он не хочет лукавить, два. Попросил меня прочесть из последних, я что-то прочел, он выкрикнул: «Три!» — и показал в подтверждение три пальца. То есть прочитанное сразу пополнило число гениальных.

Потом читал он, разговор шел вразнобой — водка логику не кристаллизовала — и в целом был дурацкий. Но симпатичный. Я спросил, на что он живет. Из его ответа помню только, что поэт … самый тогда известный, платит ему 70 рублей в месяц, а чтобы это не выглядело подаянием, требует собирать наиболее интересные из приходящих на ум афоризмов и приносить ему. «Не знаю уж зачем — может, за свои выдает». Как пример я запомнил «Бальзак — Рабле для бедных». Еще какой-то был, лучше этого, — не могу вспомнить. Когда двинулись по домам, дошли по Ордынке до канала, он сказал, что они (СМОГ?) скоро придут к власти и он обещает, что выпустит мой пятитомник. Я ответил, что у меня на пять томов не наберется. Он мгновенно возразил: «А письма?» К этому прибавил: «И дадим вам особняк. Так что присматривайте — в Москве, в Питере, все равно». Был ли это его заранее обдуманный план — наделить таких выдающихся людей, как я, старинной усадьбой в городе, — или мы в этот момент проходили, положим, мимо Лаврушинского и что-то особнячное попало нам на глаза, с определенностью сказать не могу.

Из его стихов в памяти осталось еще про сад и библиотеку, сейчас полез в интернет, тут же попалось. Но что дальше там «и кодеин расплачется в аптеке, как Троцкий в восемнадцатом году», начисто из меня вылетело — а не мог я тогда на это не обратить внимания. Но как в интернете прочел, повертелось бесконтрольно два-три дня в голове, и на четвертый сказал себе: нет, помню; да-да, Троцкий; в восемнадцатом; расплакался; с чего это он, кто бы объяснил. Знал, конечно, что не помню, а по только что прочитанному подхватил. Но хотелось думать, что мог бы, слушал ведь вон еще когда, по давности знакомства имею право помнить. И такой подлинностью на меня оттуда пахнуло, и так мне понравилось, что мы тогда встретились. Что ему зачем-то надо было со мной встретиться. И он — еще раз, через полстолетия — так мне понравился! Сильнее, чем тогда, хотя и тогда уже как следует.


II

Чтобы узнать, какими несчастьями и потерями изобильна жизнь, каким горем и болью напитана, ее надо просто жить, день за днем. Чтобы оценить, какими роскошными сюрпризами ни с того ни с сего она одаряет, надо прожить ее всю, в какой-то миг изумиться тому, что так долго не отдавал себе в них отчета, и из-за этого упущения так до конца и не поверить в то, что это реально было.

Примем как данность, без рассуждений, понятие, пусть расфокусированное, творческого дара, сходящего по вышней воле на молодых людей и посвящающего их в поэты. Потому ли, посему ли они начинают тяготеть друг к другу, сходиться неформально в компании или формально в кружки, объединяемые принципами. Вскоре связи между ними костенеют, животворные соки высыхают, конструкции манифестов рассыпаются, а если личная привязанность остается, то мало чем отличаясь от таковой же одноклассников или дембелей. И все равно: даже с таким результатом, даже при временности этого увлечения память об этом этапе жизни оставляет в сознании неизгладимый след принадлежности к чему-то иноприродному, не подлежащему законам повседневности, не претендующему на ее плоды.

Анна Ахматова и Анатолий Найман в Комарово. 1964 год© akhmatova.org

Что же говорить в случае, когда «этап» захватывает жизнь в целом и в полноте, когда вся она — либо условия его прихода, либо последствия? И еще исключительнее: когда те, с кем тебя сводит в начале, — не просто действующие лица поэзии, но ее редкостные образцы, по большей части общепринятые. Не хочу, а и хотел бы, думаю, не мог бы разобраться, что в таких обстоятельствах важнее — пребывание в стихии поэзии, порождаемой ими и возбуждаемой во взаимосвязи с твоей собственной, или тесное общение с самими поэтами, с горсткой живых фигур, окликаемых по уменьшительным именам.

Природа советской действительности ориентировала сознание людей на бесталанность. «Ты думаешь, ты вумный? Как вутка? А плаваешь как утюг!» Это был центральный курс режима, не объявлявшийся официально, но утверждавшийся практикой. Сейчас он подхвачен всеми антитангейзерами и среднеинтернетским хамством. Любые проявления талантливости вызывали подозрение, одаренность была знаком отклонения от общегражданских норм мировосприятия. Но в юности, в молодости норма не интересует никого. Напротив, притягивают к себе свобода, выход за рамки, яркость. Когда в 1962 году Ахматова написала: «О своем я уже не заплачу, / Но не видеть бы мне на земле / Золотое клеймо неудачи / На еще безмятежном челе», читатели обеих столиц единодушно отнесли четверостишие к Бродскому. Убеждало «золотое клеймо» — его рыжие волосы. «Неудача» пропадала в безударной полости ожидаемого: конечно, неудачи — чем же еще чреват агрессивно‑косный общественный порядок? «Безмятежное чело» выглядело чертой узнаваемого портрета. Хотя близкими к этому словами я мог бы передать (и передал в очерке «Паладин поэзии») облик и другого члена нашей тогдашней команды — Бобышева, тоже ясноглазого, светловолосого, с высоким лбом, с румянцем на матовых щеках.

К тому, что окружен такими, я привык до незамечаемости в них такого. Пожалуй, появление Стася Красовицкого привлекло особое внимание. Он с друзьями приехал из Москвы, на несколько дней. Еще до чтения стихов (да я все стараюсь вывести из сферы стихов, исключить опору, которую дает непосредственно поэзия, ее строчки) в нем проступало что-то отличное от привычных антропологических пород. Казалось, он присутствует здесь, но в эту же минуту и еще где-то. Голос звучал не как инструмент, производящий речь, а еще и как неведомый музыкальный, неизвестно чему служащий и неизвестно к какой музыке ведущий и ведущий ли к ней вообще. Я много лет твержу, что реальное поэтическое достижение Ахмадулиной не стихи, а встроенный в них голос, заставляющий читать текст так, как читает только она. Это голос ее, физиологический, но он представительствует за голос вообще поэзии. Осуществить такое — по силам только специфическому таланту, а ее почему-то тянут в великие русские поэты, непонятно, что, если не пошлый комплимент, желая ей этим сделать. У Красовицкого был голос и такой, но сверх того еще уверяющий, что поэзия — искусство передачи тайны через нетаинственное слово: голос на наличие этой тайны указывал. Если представить себе язык как особую, подобную геологической вещественность, землю, то Красовицкий был рудознатец. Но он знал не только, где что залегает, то есть где что искать, а и отвечает ли строение залежей замыслу, словно он был среди советников Творца, когда Тот закладывал принципы словотворчества. Выражение его глаз, манеры, повадки, жесты этому голосу соответствовали. Как и врожденное изящество натуры.

Станислав Красовицкий © Литературно-художественный журнал «Зеркало»

Я не задумывался над тем, как получилось, что это — моя компания. Как не задумывался, почему хожу по этому городу, а не по другому и где мне сворачивать, чтобы быстрее и приятнее выйти на Неву в задуманном месте. Я знал, что они выдающиеся личности и замечательные таланты, но это в большом, общем для всех мире. А в нашем, до определенной степени замкнутом, мы что-то вроде родни, снявшей бессрочную дачу, чтобы на ней в любое время собираться. Я находил совершенно естественным, что «Петербургский роман» Бродского открывается домашним посвящением мне: «Храни вас Боже, Анатолий, / значок короткой суеты / воткните в узкую петлицу…» Мне — для внешних обозначенному как Найман. Как и то, что мне же, известному в миру под этой фамилией, адресована «Rosa moretur» («Роза медлит») Ахматовой со строкой «Пусть все сказал Шекспир, милее мне Гораций…». Я был Найман, но вовне этого жилья. Внутри него я был я, просто, достоверно и полно, и именно изнутри знал доподлинно, почему Шекспир и почему Гораций, поскольку объяснение этого там откладывалось мне не в мозг, а в кровь. И оттуда, из крови, когда уже не было Ахматовой и не было нас в качестве «мы», я вытащил на свет божий строчки о том, как прошли времена, сезоны, сроки, когда всё и все были, прошла пора созреванья, и пора яростной жатвы, «и двух сенокосов… / И только за дымкой полдневной / стоят Женя, Дима, Иосиф / пред Анной Андревной».

Ее как воплощение таланта, как образ его в сиюминутных обстоятельствах — уловить всего труднее. Она охвачена собственной судьбой, как античным, как погребальным, как затвердевшим в мрамор — или в соль, по ее же наблюдению, — покрывалом, и что под ним разглядишь? То же и «седой венец», наследовавший «незавитой челке». Я не настаиваю, но чем дальше живу, тем неодолимей в моем понимании одаренности утверждает себя как личный стяг ее несравненной избранности одно слово: «И как жизнь началась, пусть и кончится так. / Я сказала, что знаю. Аминь».

Необъяснимо, как молния, оно ударяет в одно из множества деревьев чащи, и это единственное становится видимо всем. До последнего листика и целиком от корней до макушки. Всё сплошная вспышка, остановившееся мгновение. Ослепляющее лес. Аминь.


III

Талантливых не сравнить насколько меньше, чем бесталанных, хотя совсем бесталанных не так много. Вернее, я ни про одного человека не возьму на себя смелость утверждать, что бесталанный, даже если за четыре года рядом со мной в институте или за пять на заводе он ни разу никакого таланта не проявил и ни словечка необычного не вякнул. Мало ли почему: глубокий мизантроп, или наше окружение не было подходящим, или я лично его сковывал. Это как считать кого-то лишенным юмора и случайно узнать, что в другом месте его ценят именно за то, что он обладает уникальным чувством смешного и шутит как никто. Между прочим, от обладающих этими качествами — талантом или юмором — можно ждать всего что угодно, потому общество, не говоря уже власть, смотрит на них заведомо неприязненно, чтобы не сказать враждебно.

Это невообразимое ощущение — восторг, охватывающий душу при встрече с талантом. И не такое пылкое, но достаточно сильное чувство обиды, когда сталкиваешься с непризнанием его, или хотя бы недооценкой, или претензиями, чаще всего малоосновательными, если не капризными. Не много за целую жизнь, но все-таки несколько раз у меня появлялось желание попросить у него прощения, когда осознавал, что разминулся с ним, не заметил. Зато помню, как мне принесли машинопись «Москвы–Петушков», я сунулся в первую страницу и от секунды к секунде стал испытывать все большее раздражение к принесшему, потому что он что-то мне объяснял и не мог замолчать, а я хотел только остаться в комнате один и ни на что не отвлекаться. Любое слово, по которому бежали глаза, грамматическая конструкция, фраза, абзац, страница, глава были неостановимы. Весь текст бесконечен. Часа через два это выражалось физически: я вышел со свернутой в рулон, мятой «поэмой в прозе» Венедикта Ерофеева из дому, стал таскать ее по Невскому взад-вперед и, когда встречал кого-то знакомого, не важно, какой степени близости, начинал читать, где открывалось. И одновременно начинал нервничать, что слушатель сейчас скажет хохоча: как-как? ой, перечитай это место! — потому что останавливаться, прерывать, возвращаться было как захлопывать ладонью рот говорящему.

Венедикт Ерофеев © РИА «Новости»

Много позже, в самом конце 80-х, я рассказывал об этом Василию Аксенову, и меня смущало, что он слушает неодобрительно, с угрюмым выражением лица. Я спросил, и он с напором объяснил, что не ожидал, что я разделяю общее мнение об этой вещи как о выдающейся. Это крохотная книжечка, брошюрка, по сути, поверхностная поделка, и говорить о ней, как о серьезном произведении, нет оснований. Мне было неловко объяснять ему, чем она хороша, все, что я мог сказать, он прекрасно знал.

По-другому неловко я почувствовал себя сейчас, весной 2015-го. Современная поэтесса в интервью признавалась в том, как ее разочаровал Блок: он оказался «совершенно не моим… …Этот миф… рухнул для меня полностью. Поэта Блока — нет. Я… я… так расстроилась. <…> Я читала на энергии отталкивания, потому что поняла, что блоковский культ Прекрасной Дамы — это предельное воплощение женоненавистничества… Я читала как женщина, которая отвечает ему. Я читала как оскорбленная им женщина». А я, читая ее, ежился, как будто ошибся дверью и нарвался на сцену, которой не должен был стать свидетелем. Стихам Блока и репутации его как поэта от этих жеманных, выдуманных, фирменно неинтересных переживаний было ни тепло ни холодно. Но они приглашали других поэтесс и аббатис лягнуть модным каблучком поэзию вообще, одаренность как явление.

К счастью, следующий абзац передавал живую реакцию одного из лучших нынешних философов. По поводу дамских задыханий он приводил строки Блока: «Но ты меня зовешь! / <…> Я уступаю, зная, / Что твой змеиный рай — бездонной скуки ад». И толковал их: «Змеиный рай — могучее словосочетание, сразу виден поэт высшего ранга. Уверен, что (имя поэтессы), напав на подобные строчки, сугубо утвердилась в своем женском неприятии стихов Блока. Да дело, в конце концов, не в том, кому нравится, а кому не нравится Блок, — а вот в этом интуитивном проникновении в его поэтическую подноготную». И иронически прибавлял: «Очень устаревшее слово — „подноготная“: сейчас надо говорить „подсознательное“».

Я не хочу формулировать, что такое талант. Во-первых, не нахожу в этом ничего продуктивного, во-вторых, не думаю, что мне бы удалось. Я, как большинство человеческого рода, могу разве что показать на кого-то пальцем и с большей или меньшей убедительностью произнести: «Талант». Не искусник, знаток, человек острого ума, а талант. Так за чем дело стало? — покажи, произнеси. Кто из нынешних? Только без фокусов!.. Произношу: Высоцкий, Владимир Высоцкий. Покойный. Но из 70-х, оттуда, где и когда был жив, он посылает к нам песни, те самые, что мы прекрасно знаем, многие наизусть, но мы слышим их в новом качестве, наполненные новым звуком, смыслом, новой сиюминутностью. Как если бы он продолжал и сейчас работать над ними, отыскивать новые ходы и каналы их раскрытия, свежий воздух сегодняшней атмосферы, которым они дышат. Мы понимаем, что это не он, а время — меняется, работает, отыскивает, дышит оно, но разве не он угадал, как привить его к словам и гитарным струнам так, чтобы связь стала неразрывной? Чтобы за сорок лет, прошедших с тех пор, они, песни со своей стороны и судороги времени со своей, стали единым организмом? Так что — из нынешних? Из нынешних. Без фокусов? Без фокусов. Талант? А кто же еще?

Владимир Высоцкий. Фотография Сергея Метелицы. 1979 год © ИТАР-ТАСС

Слава его, как известно, была всенародной. Но в России, стране мнений, а не авторитетов, в обществе, где к оценкам проницательных судей куда меньше доверия, чем к важничанью фальшивых репутаций, таланту необходим кроме уверенности в себе (вещи хрупкой) еще и отклик кого-то, чье слово для него бесспорно и вкус несомнителен. Высоцкий встретился в Нью‑Йорке с Бродским, спросил, что он думает о его песнях, и тот отметил высокое искусство, богатство, великолепие его рифм. По свидетельству третьего человека, присутствовавшего при встрече, Высоцкий впоследствии не скрывал, как важно ему было это услышать. Он воспринял эти слова как высокое признание, может быть даже преувеличив. И нам жаль — мне по крайней мере, — что оно ограничилось только этим. Если, конечно, оно этим ограничилось. С тех пор как я об их разговоре узнал, не могу отделаться от впечатления, что Бродский не мог пройти мимо синтаксической мощи его строк. «Только прилетели, сразу сели». «Придешь домой, там ты сидишь». «Вместо чтоб поесть, помыться». «А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!» Наша латынь, наша античность, наш «под кифару» Гораций.  

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Лекции
15 минут
1/6

Ахматова. «Я пришла сюда, бездельница...»

Как Анна Ахматова произвела фурор в русской литературе и чем ее изысканные стихи напоминают простую частушку

Читает Роман Тименчик

Как Анна Ахматова произвела фурор в русской литературе и чем ее изысканные стихи напоминают простую частушку

10 минут
2/6

Есенин. «Край любимый! Сердцу снятся...»

Как Есенин переложил крестьянское сознание на язык Серебряного века и стал новым Иваном-царевичем

Читает Олег Лекманов

Как Есенин переложил крестьянское сознание на язык Серебряного века и стал новым Иваном-царевичем

14 минут
3/6

Горький. «Карамора» (18+)

Как Горький увидел внутри человека одну труху, воспел провокаторов, а затем сам к ним присоединился

Читает Дмитрий Быков*

Как Горький увидел внутри человека одну труху, воспел провокаторов, а затем сам к ним присоединился

12 минут
4/6

Ходасевич. «Перед зеркалом»

Как сначала ужаснуться собственному отражению в зеркале, а затем написать про это лирический шедевр

Читает Александр Жолковский

Как сначала ужаснуться собственному отражению в зеркале, а затем написать про это лирический шедевр

15 минут
5/6

Вишневский. «Оптимистическая трагедия» (18+)

Как писатель с пистолетом сочинил трагедию и почему она осталась единственной в советской литературе

Читает Илья Венявкин*

Как писатель с пистолетом сочинил трагедию и почему она осталась единственной в советской литературе

14 минут
6/6

Солженицын. «Матренин двор»

Как сделать из прозы поэзию, воскресить Матрену, а вместе с ней и русский язык

Читает Андрей Немзер

Как сделать из прозы поэзию, воскресить Матрену, а вместе с ней и русский язык

Материалы
«Волк, коза и капуста» с писателями
Знакомая с детства игра, но интерактивная и с Маяковским
Соловки: что Горький видел и что скрыл
Правда и ложь о концентрационном лагере
Тест: поймете ли вы Солженицына?
Определите значения слов из «Словаря языкового расширения»
Знаете ли вы русскую культуру в лицо?
Кто все эти люди?
Ахматова и Гумилев: от брака до развода
Хроника отношений поэтов
Шесть заповедей соцреалиста
Как написать книгу или снять фильм, не отклоняясь от линии партии
Семь мифов о Горьком
Друг Ленина, жертва Сталина, защитник крестьян, отец соцреализма и другая неправда
Говори, как Горький
Чумичка, шабёр, пудовка в маковку и другие новые слова в вашем словаре
Звуки Горького
Речь писателя: комментарий лингвиста
Как притвориться
деревенским поэтом
Инструкция от Сергея Есенина
Кратчайшая энциклопедия псевдонимов
От Горького до Горпожакса
Сергей Есенин. Лучшее
10 стихотворений для знакомства с последним поэтом деревни
Феномен таланта
Эссе Анатолия Наймана о поэтах и поэзии
Эмиграция как парад уродов
Почему в поздних стихах Ходасевича все увечные
Девять мифов о Есенине
Наивный паренек из деревни, пьяный поэт, жертва убийства и другая неправда
Предвоенный СССР глазами писателя
Костры на Яузе, великие стройки и Молотов–Риббентроп: дневник Всеволода Вишневского
Поэтические селфи
Русские поэты в зеркале самолюбования
Где выпить с Ахматовой и Дзержинским
Главные рестораны и кабаки Серебряного века
Революция шестидесятников
О смысле фильма «Оптимистическая трагедия»
Ахматова: притворись ее знатоком
Главный специалист по Ахматовой выбрал 10 коротких текстов
Кого обидел Ходасевич
«Истеричка», «поэт подонков», «крошечная кочерыжка смысла» и другая критика
Путеводитель по деревенской прозе
От Абрамова до Шукшина: восемь лучших произведений
Самые громкие дебюты XX века
От Михаила Кузмина до Венедикта Ерофеева
Как создать агитационный шедевр
Таиров — о том, как правильно понимать «Оптимистическую трагедию»
Солженицын против Ленина
Уникальная магнитофонная запись 1975 года
Гандлевский читает и комментирует Ходасевича
Видео Arzamas