Курс

Как придумать свою историю

  • 3 лекции
  • 3 материала

Лекции Александра Осповата о том, как Россия изобретала свой национальный миф, а также рассказы историков о мифах других народов, истории знаменитых цитат о России и 10 вещей, которые нужно знать о правлении Николая I

Курс был опубликован 15 июня 2017 года

Расшифровка

Речь пойдет о мифологии истории. О том весьма распространенном в послед­них столетиях, да и сейчас, восприятии русской истории, которое проецирует актуальную картину мира — то, что мы наблюдаем сейчас, — на некую конфи­гурацию событий, уже имевших место в прошедшем: все, что происходит сейчас, имело прецедент в старину (сам термин — «старина» — очень важное метафизическое понятие), и этот прецедент неуклонно воспроизводится в новых обстоятельствах, каждый раз обнаруживая свой сакральный смысл.

Это восприятие, как можно думать, сложилось достаточно давно, во всяком случае задолго до того, как в середине XIX века два известных русских поэта и политических сочинителя, если не мыслителя, сформулировали все то, что я пытался выразить в современных терминах, в своих сочинениях — написанных, разумеется, на французском языке, который им был гораздо ближе для изъяснения своих мыслей.

В начале Крымской войны  Крымская война — война, которую Рос­сийская империя безуспешно вела против союзных войск Турции, Британии, Франции и Сардинии в 1853–1856 годах., в 1853–1854 годах, Петр Вяземский  Петр Вяземский (1792–1878) — поэт, член общества «Арзамас», а также историк, публицист, государственный деятель и придворный. писал в сочи­нении, которое характерно называлось «Письма русского ветерана 1812 года о Восточном вопросе»:

«Любопытно следить, как в течение веков одни и те же события воспро­изводятся и повторяются с поразительной одинаковостью. Это злые шутки истории, и должно напоминать об них в поучение посредствен­ности, забывчивой и тщеславной.
     <…>
     Каждый русский имеет врожденное чувство долга и нравственные силы. Он знает из уроков своей истории, что могущественный и едино­душный народ, верный своему народному и вероисповеданному преда­нию, не может быть побежден, если того не хочет, и что, не отступая перед врагом до конца, он наконец своим мужеством и постоянством истощит его и доведет до бессилия.
     <…>
     Наши враги могут одерживать над нами частные успехи по превос­ходству сил, если не везде и всегда, то временно, в известных обсто­ятельствах».

Вот то, что написал Вяземский. Федор Тютчев  Федор Тютчев (1803–1873) — поэт, публицист, а также дипломат и цензор. чуть раньше в одной из своих статей  «Письмо доктору Густаву Кольбу, редактору „Всеобщей газеты“» впервые было напеча­тано в Мюнхене в 1844 году. В 1873 году оно было опубликовано в журнале «Русский архив» вместе с переводом на русский, под заголовком «Россия и Германия». , предназначенной для немецкой печати и написанной, повторяю, по-французски, выразился короче:

«Истинную апологию России пишет История, с чьею помощью Россия вот уже три столетия выигрывает все тяжбы, какие ей уготовила неисповедимая судьба…»

Таким образом, запрограммирована очевидная схема — все, что случится в истории России (прежде всего, в военной и политической), во-первых, уже имело прецедент в прошлом, во-вторых, будет развиваться по одному и тому же сценарию: сначала неудачи, временные и, может быть, даже затяжные, потом происходит некоторое достаточно чудесное возрождение национальных сил, обретение каких-то ресурсов — и мы одерживаем победу.

Тютчев написал свою статью в 1844 году, в ней он упоминает три столетия, и, очевидно, точкой отсчета для него является 1547 год, венчание на царство Ивана Грозного, понимаемое в символическом смысле. То есть здесь подтяги­ва­ется еще и коннотация богоизбранной нации, которая, естественно, не может реализовывать свое торжество немедленно и сразу, а должна пройти к нему весь путь от временных и затяжных неудач.

И главное модельное испытание, которое запрограммировало весь ход русской истории, — это пережитая в начале XVII века эпоха, известная как Смута: держава оказалась игрушкою, как писали тогдашние историки, противобор­ствующих политических группировок, подверглась иноземному вторжению, оказалась на грани катастрофы, и в этот момент чудесным образом был спасен юный Михаил Романов, который в дальнейшем был избран на царство и осно­вал новую династию. Я подчеркиваю, не в реальном ходе событий, а именно в восприятии всех основных военно-политических конфликтов России XIX века постоянно возобновляются именно эти сюжеты.

Здесь важно, что в результате некоторые эпизоды истории Смутного времени оказались вычеркнуты из народной — и не только народной, но даже из про­фессиональной — памяти. В частности, в августе 1610 года русским царем — титулярным, но не коронованным — стал малолетний Владислав Жигимон­тович  В 1610 году, в разгар войны с поляками и восстания Лжедмитрия II, боярское прави­тель­ство подписало договор с польским полко­водцем Станиславом Жолкевским. Согласно этому договору, российским царем стано­вился пятнадцатилетний Владислав Ваза, старший сын польского короля Сигиз­мунда III, но России гарантировались незави­симость от Речи Посполитой, сохранение статуса православной церкви и прекращение интервенции. Жители Москвы принесли новому царю, именованному Владиславом Жигимонтовичем, присягу, и войска Жолкев­ского вошли в город. Владислав должен был приехать в Москву и принять православие, но Сигизмунд III отказался от этого, предло­жив, что он сам станет правителем. В резуль­тате правление Владислава не состоялось; в 1612 году народное ополчение освободило Москву., которому целовали крест москвичи (но не Россия). Об этом реши­тель­но никто не хотел вспоминать и думать, как и о некоторых других эпизо­дах. Такая селекция событий.

Интерес к событиям Смутного времени остро обозначился в самом начале XIX века, после того как Россия потерпела чувствительные поражения в Напо­леоновской кампании, прежде всего под Аустерлицем  Битва под Аустерлицем (1805) — генераль­ное сражение армии Наполеона против союзной армии Российской и Австрийской империй, завершившееся сокрушительным поражением союзников и распадом Третьей антифранцузской коалиции. . Тогда появился целый ряд текстов на эту тему — например, современники передавали друг другу реп­лики из трагедии «Пожарский, или Освобожденная Москва» Крюков­ского  Матвей Крюковский (1781–1811) — поэт и драматург. В 1807 году написал патриоти­ческую трагедию «Пожарский, или Освобо­жденная Москва».. В этот момент призма, сквозь которую потом станет восприниматься уже кампания 1812 года, только складывалась.

Решающим, конечно, было календарное совпадение: 1812 (вторжение Наполеона в Россию) и 1612 (освобождение Москвы от польско-литовских войск в Смутное время). Уже в мани­фесте о созыве ополчения  Манифест Александра I о созыве народного ополчения был издан 6 июля 1812 года, меньше чем через месяц после начала войны, и предписывал дворянам формировать ополчение из крепостных., который написал государственный секретарь Шишков  Александр Шишков (1754–1841) — адмирал, с начала войны — государственный секре­тарь и автор всех важных рескриптов и при­казов. Литератор, глава общества «Беседа любителей русского слова». , прозвучала фраза: «Да встре­тит он [неприятель] в каждом дворянине Пожарского… в каждом гражданине Минина».

Далее эта обширная рифма 1612 — 1812 побуждала искать и другие переклички, тематические и календарные. Начало войны — это тема измены, которая для эпохи Смуты была чрезвычайно важной, потому что трудно назвать историческое лицо, которое не было тогда с тем или иным основанием заподозрено в измене. А в данной ситуации начало войны — это поведение Барклая-де-Толли  В начале войны князь Михаил Барклай-де-Толли (1761­–1818), будучи командующим 1-й Западной армией, военным министром и фактически главнокомандующим армией, руководил стратегическим отступлением, которое вызывало сильное недо­вольство и в армии, и обществе., которое интерпретировалось как преступная или даже предательская деятельность. Приезд в Москву в июне императора Александра немедленно вызвал ассоциации с избранием на царство Михаила Романова. Михаил Кутузов тоже через 200 лет после Минина и Пожарского приобрел коннотацию спасителя отечества. Ну и, наконец, захват Москвы, который имел аналог и прецедент в 1612 году, и то, что было очень существенно, — это война с двунадесятью языками: не только с французами и не столько с французами, это война с сонмом иноплеменников, которые покусились на Святую Русь.

И вот маленькая деталь в подтверждение продуктивности этой схемы. В 1849 году Николай I послал войска для подавления венгерского восстания  В 1848 году в Венгрии, входившей в состав Австрийской империи, началась революция, которая была подавлена в 1849 году с помощью российских войск., и Петр Иванович Бартенев, замечательный историк, издатель «Русского архива»  «Русский архив» — журнал, в котором преимущественно публиковались неиздан­ные мемуары, дневники, письма, записки, деловые бумаги и литературные сочинения XVIII и XIX веков. Издавался в Москве с 1863 по 1917 год. , в своих мемуарах, большей частью не изданных, вспоминал, как при объявлении этого похода он, еще юным человеком, «возмущался в церкви, где Святейший синод не потрудился переменить молитву о дарова­нии нам победы, сочиненную еще в 1812 году. Выходило так, что мы несчаст­ные, и венгерцы на нас нападают, тогда как мы задавили венгерцев в угоду Австрии». То есть не только в восприятии, но и формальным образом, в текс­тах, читавшихся, например, с амвона, не было никакой необходимости менять матри­цу: мы всегда в кольце врагов, мы всегда обороняемся, даже когда мы сами на самом деле выступаем в качестве агрессоров или нападающей стороны.

Помимо таких очень отчетливых общих рифм, обращают на себя внимание педантичные разыскивания мелких календарных схождений. Вот, например, фрагмент из журнала «Сын отечества»  «Сын отечества» — исторический, полити­ческий и литературный журнал, выходивший в Санкт-Петербурге в 1812–1852 годах.  1812 года:

«Стечение обстоятельств за двести лет перед сим имеет большее сход­ство с нынешним временем. Князь Пожарский, быв призван и разбив 24 и 26 августа 1612 гетмана Хоткевича, ничего не предпринимал до 22 октября, а сего числа совершил последний удар над кичливым неприятелем и, взяв Москву, побил более двадцати тысяч поляков. <…> Князь Кутузов… [тоже побил] Бонапарта 24 и 26 чисел августа месяца».

Здесь важно было не опереться на какой-то реальный исторический факт, но назвать, подтвердить, усилить тождество — и тем самым внушить опреде­ленные представления о том, как будет сделано дело.

Еще одно важное совпадение отмечено в «Оде на день восшествия на всерос­сийский престол… императора Александра I»  Ода написана Александром Востоковым к 12-летию правления Александра Павло­вича. Ее полное название: «Ода на день восшествия на всероссийский престол его императорского величества государя Александра I. 1813 года марта 12-го, и на ис­течение второго столетия по воцарении в России рода Романовых, воспоследство­вавшем 1613 года марта 14-го дня». . Это 12 марта 1813 года, и в примечании специально было указано, что «царь Михаил Федорович избран на царство 21 февраля, принял предложенный ему престол 14 марта». То есть Александр оказывался своеобразной реинкарнацией первого из Романовых.

Расшифровка

Для восприятия современниками войны 1812 года характерен и тот эффект, который впоследствии будет использовать и Пушкин, и многие другие русские авторы, — это апелляция к мертвому вождю-спасителю.

В «Русской песне во время занятия Москвы неприятелями»  «Русская песня во время занятия Москвы неприятелями, посвященная любезным соотечественникам» — стихотворение А. А. Никитина, написанное в сентябре 1812 года и впервые опубликованное в 1813 году в журнале «Русский вестник». есть такой фрагмент: 

Встань, Пожарский князь!.. Встань, великий муж,
От глубока сна пробудись на час; 
Смерти лютая ты разрушишь власть. 
Ах! Взгляни на град, ты который спас, 
Посмотри Москву в унижении…

Ну и так далее.

Одновременно в другом тексте, тоже заслуженно забытом, «Чувствования верноподданного»  «Чувствования верноподданного, возродив­шиеся по прочтении призывания к защите Отечества, обнародованного в 10 день июля 1812 года» — стихотворение И. Ламанского, посвященное манифесту Александра I, при­зывавшего москвичей собирать ополчение. Впервые было опубликовано в 1812 году в журнале «Русский вестник». , мы находим тот же риторический прием:

Воскресни, Минин, из гробницы, 
Да добрый дух твой в нас живет!
Внуши любовь в сердца гражданам,
Вещай устами их в народ!

Этот риторический прием усиливается тем обстоятельством — хорошо памят­ным современникам, — что Кутузов умирает сразу после освобождения России и не принимает участия в последующих походах  Михаил Кутузов умер 16 апреля 1813 года, через 3 месяца после начала заграничного похода русской армии.. И тем самым он становится в череду с Пожарским и Мининым. Он сразу в двух ипостасях: это реальный герой, только что спасший Россию, и это мудрый вождь, который покинул здешний мир по исполнении своего долга. Эта концепция держится до конца 1820-х годов.

Главный стимул к возрождению этой темы дало восстание в Польше  Польское восстание 1830 года — восстание против власти Российской империи, в конце XVIII века разделившей территорию Речи Посполитой с Австрией и Пруссией, и за вос­становление исторической Речи Посполитой в границах 1772 года. В октябре 1831 года было жестко подавлено русскими войсками под командо­ванием Ивана Паскевича., которое началось в ноябре 1830 года и приобрело не только в народном сознании, но и в сознании просвещенной публики все черты национальной войны. Это довольно важно, потому что событие как будто бы достаточно локальное: России никто не угрожал — польское восстание, хотя и имело довольно значи­тельный размах, все-таки напрямую не касалось русских территорий. Но идея национальной войны, участниками и заправилами которой являются поляки, в 1831 году, в момент, когда русская армия готовилась окончательно уничто­жить это восстание, была чрезвычайно популярна.

Эта проекция на 1812 год — за которой, конечно же, стоит проекция на 1612 год, — в том числе вызвала известное стихотворение Пушкина «Перед гробницею святой…», которое открывается тем же риторическим оборотом, который мы только что наблюдали у безвестных стихотворцев. Взывая к тени Кутузова, автор возглашает:

В твоем гробу восторг живет!
Он русский глас нам издает;
Он нам твердит о той године,
Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал — и спас…
Внемли ж и днесь наш верный глас,
Встань и спасай царя и нас…

Опять-таки апелляция к мертвому вождю. И в данном случае Пушкин чрезвы­чайно точно уловил необходимую и ожидаемую от него эмоцию. Само подав­ление польского восстания не является героическим поступком; для того чтобы его оправдать, надо сообщить этому событию масштаб национального бед­ствия, национальной трагедии. Потому что нет ни одного мелкого и незна­чи­тельного события. Каждое событие, сколько-нибудь затрагивающее инте­ресы публики, необходимым образом проецируется на уже бывшую годину испытаний, тревог, катастрофы и нового спасения.

И нас не удивит, что известное стихотворение Пушкина «Бородинская годов­щина», написанное на польское восстание, связывает две календарные даты: 26 августа — это Бородинское сражение и захват предместья Варшавы армией Паскевича. Вот на этом тоже достаточно странном совпадении построена риторическая концепция.

Через двадцать с небольшим лет после польского восстания 1831 года дело дошло до конфликта России с Турцией и европейскими странами, который привел к Крымской войне  Крымская война — война, которую Рос­сийская империя безуспешно вела против союзных войск Турции, Британии, Франции и Сардинии в 1853–1856 годах..

Тот же Вяземский, верный своему взгляду, писал:

«…Может быть, Россия призвана Промыслом еще раз выяснить два тождественных обстоятельства, именно что в применении к нам наполеоновские идеи оказываются несостоятельными и что Европа не может и не должна быть наполеоновскою».

Петр Вяземский. «Письма русского ветерана 1812 года о восточном вопросе»

Понятным образом здесь обыгрывается тождество имен двух французских императоров — Наполеона I и Наполеона III  Наполеон III — Луи Наполеон Бонапарт, пле­мянник Наполеона I. В 1848 году был избран первым президентом Франции, в 1852 году восстановил империю и стал императором Наполеоном III. В Крымской войне выступил на стороне Великобритании против России., дяди и племянника.

Тютчев в те же самые дни пишет в частном письме:

«В сущности, для России вновь наступает 1812 год, и, может быть, готовящееся нападение для нее не менее страшно, чем первое, хотя оно и не воплощено в одном человеке… Что до противника, то он все тот же. Это — Запад».

Федор Тютчев. Письмо Элеоноре Тютчевой

Стало быть, мы ждем временных неудач, после которых неизбежно наступит торжество. Это торжество не наступило. И замечательно, что насколько велика продукция, освещающая спасение России в 1612 году, в 1812 году, в 1831 году, настолько мал и, в общем, незначителен литературный и публицистический заряд, посвященный поражению России в Крымской войне. Оно было воспри­нято как травма — и травма, которая вряд ли может быть компенсирована в ближайшее время, — но совершенно не поколебало тот стереотип восприятия истории, о котором мы говорили.

Иначе говоря, бегло пробежавшись по некоторым событиям военной и поли­тической истории России, мы можем убедиться в продуктивности схемы, в которой все происходящее есть проекция на прошлое, и все, что сейчас происходит, воспроизводит уже бывшее и поэтому мы знаем финал этой истории. Эта схема чрезвычайно твердо укоренилась в сознании. И исклю­чения, как Крымская война, которые никоим образом эту схему не подтвер­ждают, не влияют на ее жизнеспособность.

Для историков XX века, наверное, было бы чрезвычайно интересно проследить рефлексы этой же схемы при описании тех событий, которые гораздо более памятны в наше время. Во всяком случае, понятно, что идея народной войны, идея спасения, возможной потери столицы и всех катастроф, без которых нет настоящего триумфа, — это все сформировалось задолго до наступления катаклизмов XX века.

Расшифровка

Мифологические представления о русской истории, о которых мы только что говорили, обслуживал целый ряд понятий, концептов и терминов, которые до сих пор не потеряли своей привлекательности и актуальности. В этом ряду важное место занимает понятие (или термин, в разных контекстах это можно называть по-разному) «святая Русь».

Сам термин впервые появляется в русском Средневековье. В одной из редакций «Послания великому князю Василию»  «Послание великому князю Василию, в ко­тором об исправлении крестного знамения и о содомском блуде» — письмо монаха псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофея, написанное около 1524 года. Словосочетание «святая и великая Россия» встречается во второй редакции послания, дошедшей до нас в сборнике 1580-х годов. мы находим такой титул: 

«…Тебе пресветлейшему и высокопрестолнейшему государю великому князю, светлосияющему в православии христианскому царю и владыце всех, броздодержателю же всея святыя и великия Россия».

Вот эта «святая и великая Россия». Здесь как будто нет сомнения, что термин «святая Русь» ограничен территорией Руси.

Между тем целый ряд текстов, в том числе — и прежде всего — фольклорных (это и «Голубиная книга»  «Голубиная книга» — сборник русских духовных стихов, наиболее ранние сохра­нившиеся списки которого относятся к первой четверти XVII века., и иные тексты), позволяют иначе представить себе смысл этого термина. Вот, например, фрагмент, который исследователи давно уже начали толковать, — фрагмент из «Голубиной книги»:

Святая Русь-земля всем землям мати:
На ней строят церкви апостольские;
Они молятся Богу распятому,
Самому Христу, Царю Небесному, —
Потому свято-Русь-земля всем землям мати.

Здесь, как вы видите, действительно создается возможность для двойной трактовки: с одной стороны, можно подумать, что речь идет о Руси, а с другой стороны, это понятие «святая Русь» распространяется на всю территорию, которую занимают православные христиане и которая находится под властью православного царя.

Из других фрагментов «Голубиной книги» явствует, что, вообще говоря, у свя­той Руси есть свой центр, и это отнюдь не Москва, а Иерусалим. И, таким образом, можно подумать, что святая Русь — это метафизическое простран­ство, союз православных христиан с Иерусалимом в центре; православие, а не география, не государственность и уж тем более не этничность есть кри­терий, выделяющий святую Русь среди иных пространств.

Сергей Сергеевич Аверинцев  Сергей Аверинцев (1937–2004) — библеист, филолог, историк культуры и религии, философ. Специалист по русской, античной и средневековой литературе и культуре. даже говорил, что за термином «святая Русь» и «земля святорусская» стоит отнюдь не национальная идея: это категория едва ли не космическая, в ее пределы вмещаются и ветхозаветный Эдем, и евангельская Палестина. И таким образом, у святой Руси нет локальных признаков, а есть только два: быть в некотором смысле всем миром, вмещаю­щим даже рай, и всем миром, который находится под знаком истинной веры.

В самом начале XIX века в преддверии большой войны с Наполеоном, при на­чале первых кампаний «святая Русь» приобретает значение сугубо локальное: это именно Россия, и это подчеркнуто противопоставлением святой Руси и иных территорий.

В 1812 году была сочинена песня московского ополчения вот с таким
катреном  Катрен — четверостишие, законченное по смыслу.:

За царя, за Русь Святую,
Под призывный барабан
Соберем семью родную
Крестоносцев-ополчан.

Мы не соединяем в святую Русь всех православных, а противопоставляем себя некоей враждебной силе. И вот так дело и пошло.

Здесь очень любопытны примеры Пушкина, который, как всегда, улавливал (интуитивно, конечно, не рефлексируя) все новые обертоны. В «Борисе Году­нове» есть проникновенный монолог сына Курбского  Сын Курбского — в пушкинской драме при­ближенный Лжедмитрия, вместе с ним и его войсками перешедший русскую границу. Он сын Андрея Курбского, приближенного Ивана Грозного, полководца, который в 1564 году, опасаясь опалы, бежал из России в Великое княжество Литовское и стал оттуда вести с царем переписку. Реальный сын Андрея Курбского Дмитрий в походах Лжедмитрия I участия не принимал., который стоит на границе, возвращаясь вместе с Самозванцем из Польши в Россию.

Вот, вот она! вот русская граница!
Святая Русь, Отечество! я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд — пью жадно воздух новый:
Он мне родной!..

Здесь двусмысленность ситуации в том, что эта патриотическая речь вложена в уста человека, искренне считающего себя патриотом и преследующего отнюдь не корыстные цели, а вполне патриотические, — однако он выступает против собственной державы и войска, посланного на сражение с Самозванцем.

Дальше в совершенно неожиданном контексте, в «Арапе Петра Великого» — вещь экспериментальная, Пушкиным неоконченная, — один из приверженцев допетровской старины говорит о петиметре  Петиметр — молодой светский щеголь, франт., шалопае, вернувшемся из Парижа:

«Не он первый, не он последний воротился из немецчины на святую Русь скоморохом. Чему там научаются наши дети? Шаркать, болтать бог весть на каком наречии, не почитать старших да волочиться за чужими женами».

Таким образом, святая Русь даже ограничивается в своих пределах: это допет­ровская, московская Русь, отграниченная от всего чужого, что априори несет смятение и разруху.

И, наконец, третий пример, тоже очень характерный. Как любой патриоти­ческий слоган, «святая Русь» стала предметом иронии и насмешки. Помимо высокого регистра всегда существует (это мы знаем по собственному речевому опыту) и низкий регистр, где самые патриотические, официозные и офици­альные речения опускаются и пародируются.

В «Графе Нулине» вернувшийся из Парижа тоже петиметр вынужден по дороге заехать к молодой хозяйке.

Идут за стол; вот он садится,
К ней подвигает свой прибор
И начинает разговор:
Святую Русь бранит, дивится,
Как можно жить в ее снегах,
Жалеет о Париже страх.

В конце 1830 — начале 1840-х годов термин «святая Русь» подвергается особой обработке. В него вкладывается вполне агрессивный смысл по отношению к тем, кто вынесен за пределы распространения этого понятия.

Николай Михайлович Языков, замечательный поэт, в конце жизни, уже в со­стоянии не очень здоровом, клеймивший своих московских знакомых и незна­комых за излишнее, на его взгляд, поклонение Западу и западным вкусам, западным манерам, написал стихотворение, которое называлось «К не нашим»:

О вы, которые хотите
Преобразить, испортить нас
И онемечить Русь, внемлите
Простосердечный мой возглас! <…>

Вы, люд заносчивый и дерзкой,
Вы, опрометчивый оплот
Ученья школы богомерзкой,
Вы все — не русский вы народ! <…>

Умолкнет ваша злость пустая,
Замрет неверный ваш язык:
Крепка, надежна Русь святая,
И русский Бог еще велик!

То есть это, в общем, тема национальных предателей и, соответственно, чем глубже падение в бездну предательства, тем выше и святее те ценности, которые противопоставлены вот этим выродкам. Святая Русь и русский Бог — за ними уже не стоит какая-то идеологически маркированная ценность. Это Россия, это власть, самодержавие — это все, что скрепляет на данный момент существование державы.

Такое толкование получило достаточно сильное распространение уже в 1840-х годах, тем более что в 1848 году, в эпоху европейских революций  В 1848–1849 годах во многих странах (прежде всего Европы, но не только) в одной за другой вспыхивали восстания и револю­ции; этот период стали называть «весной народов» или «весной наций». , Русь, не под­верженная никаким западным веяниям, воспринималась как незыблемый утес в бушующем море. Святая Русь, которая верна престолу, истории, языку и своим традициям, воспринималась как спасительный остров в этом бурном океане.

У Петра Андреевича Вяземского в 1848 году появилось стихотворение «Святая Русь», где уже нет никакой иронии, а есть, наоборот, попытка интимизации этого понятия.

Как в эти дни годины гневной
Ты мне мила, Святая Русь!

Напоминаю, 1848 год, кругом революции — «година гневная».

Молитвой теплой, задушевной,
Как за тебя в те дни молюсь! <…>

О, дорожи своим залогом!
Блюди тобой избранный путь
И пред людьми, и перед Богом,
Святая Русь, святою будь!

Здесь нет непосредственной угрозы тем, кто не верит в святую Русь, или тем, кто эти ценности ставит под сомнение; здесь есть попытка такого усиления: «Святая Русь, святою будь».

Писатель и мыслитель Константин Аксаков  Константин Аксаков (1817–1860) — публи­цист, поэт, идеолог славянофильства., старший из братьев Аксаковых, вводит еще один и, пожалуй, наиболее интересный мотив в эту тему. По Акса­кову, Россия — единственный и монопольный носитель православия в прош­лом, настоящем и будущем. И он пишет:

«…По заслугам дался и истинный, дался и ложный путь веры — первый Руси, второй Западу».

Константин Аксаков. «Об основных началах русской истории»

Богоизбранность выступает, таким образом, как национально-этническая прерогатива. И поэтому сакральные черты обнаруживаются в самом быту русского народа.

Мы — «народ христианский не только по исповеданию, но и по жизни
своей»  Цитата из работы Аксакова «О русской истории».. То есть религиозный, единственный аспект святости дополняется еще и некоторой сакральностью, в объяснение которой Константин Сергеевич не входил, а заметил только, что русская история имеет значение всемирной исповеди: она «может читаться как жития святых»  Цитата из заметок Аксакова..

Наиболее очевидным образом этот поворот, укрепившийся впоследствии, и прежде всего в наше время, сформулировал Федор Иванович Тютчев, как ему было свойственно, на французском языке:

«…Русский народ является христианским не только вследствие православия своих верований, но и благодаря чему-то еще более задушевному».

Федор Тютчев. «Россия и революция»

И со временем именно этническая, племенная святость стала доминировать в использовании этого термина.

Самый удобный способ слушать наши лекции, подкасты и еще миллион всего — приложение «Радио Arzamas»

Узнать большеСкачать приложение
«Москва — Третий Рим»: история спекуляции
Почему идея об особом русском пути не такая древняя, как кажется
Россия — наследница Византии?
Сергей Иванов объясняет, откуда взялся распространенный миф и где в нем зерна истины
Сравнительная таблица гениев
Самое главное о Шекспире, Данте, Пушкине, Гете и других — в наглядной форме
Всё, что нужно знать об Александре I, в 11 пунктах
Рассказывает историк Андрей Зорин
История России, созданная «Арзамасом» и «Беседой»
От усмирения Пугачева до воспитания императора
Кто первым начал любить родину
История слова глазами лингвиста
Для совершенного забвения
Все, что российская власть приказала забыть навсегда
Как Наполеон создал нации Европы
Историк — о появлении национализма, образе врага, мамлюках и казаках
Как придумывали средневековую историю
Дракула, право первой ночи, Святая корона и другие примеры эксплуатации Средневековья
Зачем фальсифицируют историю
Объясняет историк Иван Курилла
Фейк или нет?
Тест на историческую доверчивость
Патриотическая музыка
От Ивана Грозного до СССР: история духоподъемной музыки нашей страны
Кто и зачем придумывал древних славянских богов?
Как в XVIII веке русская мифология была выдумана на западный манер
Греческое фиаско Александра I
Как внук Екатерины продолжил Греческий проект
Как Россия дважды отказалась покорять Стамбул
Почему Николай I не стал повторять подвиг вещего Олега
Русские — скифы?
История одного мифа от Екатерины II до Александра Блока
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Обложка: Винсент Нойман. Апофеоз Александра I. Аллегория на восшествие на престол. Около 1805 года
Государственный Эрмитаж
Курс был опубликован 15 июня 2017 года