11 октября 2024История, Литература, Антропология

11 слов, помогающих понять культуру Португалии

Как готовить суп из камня? Что делать, если тебя послали к Камоэнсу? Зачем стучать палкой по голове выпускника? Героиня нового выпуска цикла о странах и культурах — Португалия, земля открытий и героев

Автор Анастасия Кутькова

1. Lusitânia 

Лузитания, прародина португальцев, провинция Римской империи, занимавшая большую часть современной Португалии

В языках Пиренейского полуострова достаточно активно употребляется лексема luso — «португальский», «португалец» (несмотря на существование производного от современного названия страны — português). Для жителей полуострова значения таких слов, как lusófono («португалоговорящий»), lusofonia («представления о языковом единстве португалоговорящих стран»), lusitanidade («чувство родственной близости с Португалией и любви к ней»), совершенно очевидны: luso происходит от названия исторической области Лузитания, располагавшейся на большей части современной Португалии, и этот факт все жители полуострова знают со школы. 

С древней Лузитанией связана этническая идентичность современных португальцев. Еще до появления римлян эти земли вдоль западного Атлантического побережья Пиренейского полуострова населяли лузитаны — lusos или lusitanos, потомки мифологического героя Луза. По одной из версий, Луз — сын Энея, рожденного от богини Венеры, главной покровительницы лузитан, совершающих морские путе­шествия и открывающих новые земли. Выход к океану и удобная для развития мореплавания береговая линия делали Лузитанию в равной степени привле­кательной для жизни, торговли, пиратства и Великих географических открытий. Именно в этих землях, по словам знаменитого португальского поэта XVI века Луиша де Камоэнса, находится тот предел, где заканчивается земля и начинается море. Дальше — только вплавь.

По другой версии, Луз — отзвук имени древнегреческого героя Одиссея (Odisseu), или — в латинской традиции — Улисса (Ulisses). Древние греки, а позднее и римляне считали, что на пути своих странствий Одиссей побывал в землях лузитан и основал Лиссабон, который древние знали как Olissipo и Olissipona, они связывали название города с именем гомеровского героя. 

Филолог-классик Аза Алибековна Тахо-Годи связывает имя Одиссей с греческими лексемами, означающими «страдающий», «подверженный испытаниям богов». Судьба странника, путешественника, первооткрывателя — а таких среди жителей самой западной оконечности Европы во все времена было много — полна драматических коллизий. Подобно Одиссею, задержав­шемуся на острове нимфы Калипсо, он скорбит, плачет, тоскуя по дыму родного очага, и, несмотря на все радости жизни, как будто обретенные на чужбине, отвергает даруемое бессмертие ради своей скудной Итаки — Лузитании.

А еще Луз иногда считается сыном Вакха, бога виноделия и буйства стихий. Именно эту версию происхождения лузитан утверждает все тот же Камоэнс в героической поэме «Лузиады»: 

«Os Lusíadas» — название эпопеи Камоэнса, прославляющей Португалию как великую империю Нового времени и ее отважных мореплавателей, открывших в 1498 году путь в Индию, пролегающий вдоль африканских берегов, — озна­чает os filhos de Luso («дети Луза», «португальцы»). Камоэнс, как и подобает младшему современнику и соотечественнику Васко да Гамы, Фернана Магеллана, Педру Алвариша Кабрала, тоже много странствовал, пережил множество приклю­чений, потерпел кораблекрушение и спасся вплавь, держа, как гласит предание, в одной руке драгоценную рукопись поэмы, над которой он тогда работал. Он долго прожил в португальских колониях на Гоа (Индия), в Макао (Китай), в Марокко и Мозамбике (Африка). 

Может быть, поэтому современные португальцы, чтобы отправить назойливого собеседника куда подальше, говорят: Vai chatear o Camões — «Отстань, зануда, иди ты к Камоэнсу».

2. O porto

Порт

Португалия обращена к океану, и это во многом определило ее судьбу. Она словно возникла из пены морской, подобно Афродите. Омывающий западное и южное побережье Пиренейского полуострова суровый Атлантический океан пускал на эту заповедную полоску земли лишь те народы, которые освоили премудрости мореплавания. Их отважные потомки оказались среди первых европейцев, достигших портов Индии и берегов Африки, Америки, Австралии. «Шли без карт, но карты создавали»  «Navegavam sem o mapa que faziam».
Перевод Варвары Махортовой., — пишет в XX веке португальская поэтесса София де Мелло.

Во времена Крестовых походов и в эпоху Великих географических открытий Португалия лежала на скрещении морских путей из Северной Европы в Средиземное море, и ни один корабль, проходивший в этих водах, будь то купеческий или военный, не миновал ее портов. 

Два главных города современной Португалии, Порту и Лиссабон, — портовые, один на севере, другой на юге. Из-за того, что новые районы отстраивались на склонах холмов над портом, часть, которую мы привыкли называть центром, в португальских городах расположена внизу, и называется она Baixa, дословно «нижняя». 

Порту (O Porto) — древний город, который дал название не только портвейну, но и всей стране. Когда-то в устье реки Дору  В Испании эту реку называют Дуэро (Duero). располагалось римское поселение Portus Cale, «порт Кале», что, по одной из версий, означало «красивый порт» (от греческого kalós). Со временем словом Portucale стали называть не только город, но и территории к северу и югу от него, между реками Дору и Минью. Эти земли составили ядро графства Condado Portucalense, впоследствии давшего имя стране — Portugal.

Название реки Дору (Douro), на которой стоит город Порту, можно перевести на русский язык как «золотая». И это полностью соответствует действитель­ности: когда-то в долине Дору добывали золото. Потом его запасы иссякли, но зато уже несколько столетий на этих берегах успешно разрабатывают новую золотую жилу — портвейн (vinho do Porto, «вино из Порту»). Портвейном имеет право называться только то вино, которое сделано из винограда долины Дору и выдержано в бочках в Вила-Нова-ди-Гая. Между прочим, портвейн не сто­ловое вино, португальцы не пьют его за едой: в зависимости от вида его подают как аперитив к закускам (petiscos) или после еды.

Когда у португальца спрашивают, какой бокальчик ему налить (Que vinho preferes?), красного (tinto), белого (branco), молодого зеленого (verde) или портвейна, часто можно услышать в ответ слово cheio («полный»), то есть до краев, покуда льется.

Лиссабон (Lisboa) — самый холмистый портовый город мира. Первое, что поражает туриста в Лиссабоне: чтобы добраться из точки А в точку Б, между которыми, судя по бумажной карте города, от силы 300 метров, приходится карабкаться вверх по довольно крутым извилистым улочкам. Спуски и подъемы — особенность рельефа не только Лиссабона, но и многих других португальских местечек, так что вертикальная ориентация в пространстве у жителей страны в крови. Имейте это в виду, спрашивая у португальца дорогу. Они не ходят «по улице», двигаясь «вперед или назад», как мы, а «подни­маются» или «спускаются» (descer ou subir a rua), даже если улица прямая. Представления о географии своей страны у португальцев тоже выстроены по вертикали: ir lá para cima (буквально «ехать туда, наверх») значит «ехать на север страны», а ir lá para baixo (буквально «ехать туда, вниз») — «ехать на юг». 

3. Sebastianismo

Ожидание пришествия мессии, а именно короля Себастьяна, в реальности погибшего в сражении с маврами при Алкасер-Кибире в Марокко в 1578 году

Главным, самым горьким итогом поражения португальской армии в Марокко в 1578 году стало то, что после смерти дона Себастьяна Ависская династия пресеклась, а Португалия, еще недавно могучая империя с колониями, разбросанными по всему земному шару, потеряла свою независимость и на долгие 60 лет сделалась вассальной территорией соседней Испании. 

Естественно, португальцы задавались вопросом, что было бы со страной, если бы дон Себастьян не погиб в тот злополучный день. К тому же загадочное исчезновение тела короля под Алкасер-Кибиром оставляло у подданных надежду на то, что их правитель жив и ждет своего часа, чтобы вернуться в Португалию. Со временем слухи и пересуды преобразовались в мистическую легенду о Спрятанном короле (O Encoberto), который однажды, в самый тяжелый час, явится в новом обличье и спасет свою страну. Эта история будоражила умы португальцев вплоть до XX века. Короля наделяли всеми возможными достоинствами, ему посвящали стихи и поэмы, по всей Порту­галии установлены бюсты и памятники в его честь. Дон Себастьян, мало проявивший себя как монарх, до сих пор остается для некоторых португальцев олицетворением былого величия страны и символом непременного возвра­щения прежней славы.

В стихотворении «Последний корабль» («A última nau», 1934) португальский поэт и писатель XX века Фернандо Пессоа, увлеченный идеями себастьянизма, так рисует пришествие короля:

В отличие от Пессоа португальский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе Жозе Сарамаго скептически относился к легенде о доне Себастьяне и к феномену себастьянизма, укорененному в португальском сознании. В затянувшемся ожидании короля-спасителя, после возвращения которого непременно наступит золотой век, он видел только ложные надежды и упущенные возможности, которые стали причиной серьезного культурного и политического отставания Португалии в XX веке. 

Одним из проявлений склонности соотечественников к пассивному ожиданию Сарамаго считал любовь португальцев ко всяческим лотереям и азартным играм, в основе которой лежит все та же надежда на удачу, внешние силы — чудесное избавление от тягот и забот.

4. Saudade

Тоска по идеалу, идеальной целостности и устремленность к вечному

Португальское слово saudade с трудом поддается переводу на другие языки. В русской традиции оно объясняется как «тоска», «томление», «печаль», «ностальгия». Современные португальские словари дают более точное определение: «боль или страдание, вызванное отсутствием любимого человека или предмета», «грустное и сладостное воспоминание», «душевная боль», «меланхолическая грусть».

Саудаде принято связывать с чувством потери и тоски, которое переживали португальские мореплаватели, отправляясь в полное опасностей путешествие на другой конец света и оставляя близких ждать на берегу и надеяться, что когда-нибудь они снова будут вместе.

Большинство исследователей полагают, что это слово восходит к латинскому solitatem — «одиночество», «покинутость». Saudade может быть amarga («горькая»), profunda («глубокая»), constante («постоянная»), irremediável («неизбывная»). Ее испытывают так же, как испытывают чувство голода или стыда: ter saudades, levar saudades, estar com saudades. От нее, впрочем, можно избавиться — remediar saudades, буквально зашить, залатать, как штопают дыры или зашивают прорехи. В этом образе дыры, пустоты раскрывается идея неполноты, недостаточности, несовершенства. Точно определить суть саудаде удалось бразильскому музыканту и поэту Жилберто Жилу: «Saudade é a presença da ausência» («Саудаде — это наличие отсутствия»). Антонимом saudade оказывается «счастье» — переживание полноты бытия.

Саудаде часто упоминается в фольклорных песенках-четверостишиях, и народная мудрость связывает это чувство с любовью: 

Саудаде — светлая печаль, не отравленная обидой на судьбу и чувством вины. Это замечательное средство от ненужных сожалений: принимать жизнь такой, какая она есть, и немножко мечтать о будущем, которое могло бы быть, но не состоялось.

Саудаде может быть связана с дорогими сердцу людьми, местами, звуками, запахами, едой. Можно даже ощущать саудаде по самой саудаде: «Saudade das saudades» — название знаменитого фаду, португальского городского романса. Его героиня — уставшая от страданий женщина — закрыла свое сердце для воспоминаний обо всем, что было причиной ее саудаде, но теперь молится, чтобы вновь иметь возможность тосковать — без этого сама жизнь стала ей в тягость.

Чувство саудаде, в отличие от слова, универсально. Филолог-португалист Ольга Сапрыкина пишет о его общечеловеческой природе так: «Saudade — это не только чувство боли, страдания, скорби, но это и величайшая идея ожидания, устремления несовершенного человека к идеалу, желание полноты и целостности». В этом чувстве есть определенное наслаждение, потому что саудаде напоминает об утраченном счастье. Оно может стать подлинным откровением: оказавшись в его власти, мы получаем шанс понять, что в этой жизни действительно для нас важно и что делает нас теми, кто мы есть.

5. Fado

Песнь судьбы

Слово fado имеет два значения: «рок», «судьба», «предопределенность» и «португальская городская песня». Так что cantar fado это и «петь фаду», и «воспевать судьбу». Многозначность слова нередко обыгрывается в названиях песен: «Fado mal falado» («Злополучная судьба» или «Злополучная песня фаду»?), «Dez fados vividos» («Десять прожитых судеб» или «Десять спетых фаду»?).

Фаду сопровождает португальцев всю жизнь — эту музыку они слышат с детства по вечерам в небольших ресторанчиках или на семейных посиделках. Если в народной песне доминирует мотив, для фаду важнее поэтическая сторона, текст. Фаду поются внятно, от публики обязательно требуют сохранять молчание: «Silêncio, que se vai cantar o fado!» («Тишина, сейчас прозвучит фаду!»)

Фаду — это всегда история, она может быть рассказана и португальским Вергилием Луишем де Камоэнсом, и безымянным бродягой, который жил 200 лет назад и оставил после себя лишь пару стихов. Это история о любви, странствиях, встречах и расставаниях. О забавной ситуации на ярмарке или трагическом случае в портовой таверне. Главное — рассказать так, чтобы вызвать у слушателя сильную ответную эмоциональную реакцию и он почув­ствовал себя героем этой истории. И тут все зависит от рассказчика — fadista. Как сказала в одном интервью современная исполни­тельница Ракел Тавариш, быть исполнителем фаду (ser fadista) — это образ жизни, способ мыслить и чувствовать.

В португальском есть сленговое слово bairrista — «фанат своего района» (bairro — «район»). Применительно к фаду так называют человека, который всю жизнь поет фаду на дружеских или семейных посиделках в пределах своего района. При этом он может быть великим артистом, но не стремиться к деньгам и славе. Он поет потому, что таков его жребий. Не мы выбираем фаду — фаду выбирает нас, убеждены фадисты. 

Для фаду характерно фаталистическое миросозерцание, то есть представление о судьбе как о начале, неподвластном человеку. Вообще тема рока в порту­гальской культуре многолика. Ведь неумение и нежелание смотреть на жизнь с практической точки зрения, иррациональность в чувствах — это тоже проявление фатализма и одновременно отголоски великого имперского прошлого Португалии.

Фаду родилось в Лиссабоне, в его народных кварталах — Морария, Алфама и Байрру-Алту. Это голос Лиссабона. В одном фаду поется так:

Для современного лиссабонского фаду характерны сентиментальность, драматизм или, наоборот, легкость, сатиричность, игривость. Самая знаменитая исполнительница лиссабонского фаду ХХ века — Амалия Родригиш. Один мой знакомый так объяснял иностранцам, кто она такая: «Амалия Родригеш для фаду — это то же, что Эузебиу для футбола». Эта королева фаду (a Rainha do fado) с чистым, безупречным в музыкальном отношении голосом — объект всенародной любви. 

У фаду есть разновидность, известная гораздо меньше лиссабонского. Это фаду Коимбры, университетского города на севере страны, исполняемое универ­ситетскими ансамблями (tunas) на площадях и улицах города. Истоки этого вида фаду — студенческая песня, поэтому коимбрское фаду, или fado-balada, представляет собой скорее насыщенную чувствами элегию, воспевающую годы учебы, а также любовные отношения между студентами и так называемыми tricanas, девушками и женщинами из народа. 

Традиционно фаду исполняется под аккомпанемент двух гитар — классической и guitarra portuguesa (известной также как viola de fado, или guitarra de Lisboa). Это 12-струнный музыкальный инструмент, внешне похожий на мандолину, в форме сердца. 

В наше стремительное время фаду развивается, и то, что десять лет назад казалось новаторством, сейчас стало классикой. Новые исполнители стремятся придать традиционной музыке свежесть и комбинируют фаду с другими стилями, такими как джаз, кабо-вердианская морна или альтернативный рок.

6. Caloiro

Студент первого курса университета, первокурсник

Иметь высшее образование в Португалии по-настоящему престижно и почетно. Доказательством тому служит не только почтительное отношение порту­гальцев к носителям титулов типа doutor, professor, ingenheiro, но и бережное сохранение уникальных студенческих традиций, существующих на протяжении веков в университетах таких городов, как Коимбра, Лиссабон, Порту.

Praxe académica — общее название для очень специфических ритуалов и цере­моний, связанных с посвящением в студенты. Старшекурсники (veteranos) подвергают первокурсников (caloiros) различным испытаниям, дают им задания, заставляют участвовать в играх — от невинных (спеть песню или изобразить животное) до унизительных и весьма жестоких. 

Цель praxe — помочь интегрироваться в университетскую среду, познакомиться с другими студентами и почувствовать себя частью академического сооб­ще­ства. А еще сделать так, чтобы первокурсники не попадались на глаза старше­курсникам и сидели дома за учебниками.

По мнению исследователей, praxe практикуется в Португалии с конца XIII века, когда в Коимбре был основан первый университет. Однако первое докумен­тальное упоминание praxe относится только к XVIII веку: в 1727 году король Жуан V издал указ, запрещающий любые формы унижения или издевательства над первокурсниками под предлогом ритуала посвящения. Это был первый официальный запрет praxe, но далеко не последний в истории Португалии. 

Отношение к этой традиции и в наши дни неоднозначное. Хотя участие в praxe исключительно добровольное, существует неформальное движение (movimento anti-praxe), объединяющее тех, кто выступает против проведения посвящений. Praxe критикуют за то, что в последнее время ритуалы стали более жестокими и чаще связаны с унижениями, психологическим и физическим насилием над первокурсниками со стороны студентов старших курсов. И все же тех, кто вспоминает испытания первого университетского года с юмором, больше.

В конце первого учебного года или в начале следующего проходит Passagem do Traçar da Capa. Во время этой церемонии (passagem) старшекурсники помогают новичкам правильно надеть (traçar) и застегнуть черный плащ (capa). Плащ — часть традиционного университетского костюма traje académico, в который еще входят белая рубашка и галстук. Он символизирует принад­лежность к академическому сообществу и завершение первого курса.

По окончании учебы, в мае, выпускники прощаются со студенчеством, символично сжигая ленты цвета своего факультета. Этот праздник так и называется — Queima das fitas, «сожжение лент». Торжественная церемония тут же превращается в настоящий карнавал и длится столько дней, сколько факультетов в университете. В дни праздника город принадлежит студентам, которые словно выпускают внутреннего демона на свободу: вопят, танцуют, пьют пиво и что покрепче, уезжают, возвращаются, продолжают веселье — и так по кругу. На таком празднике главное — не удив­ляться, даже если вас попросят три раза стукнуть клюкой по цветной шляпе на голове выпускника — это приносит удачу!

7. Azulejo

Португальская керамическая плитка

Стены домов в любом португальском городе украшает азулежу. Слово проис­ходит от арабского az-zulaiŷ и означает «полированная каменная плитка». Первоначально так назывались разноцветные плитки с растительным и геометрическим орнаментом, которые использовались в мавританской архитектуре. Хотя слово azul в португальском языке также восходит к арабскому и переводится как «синий», происхождение азулежу связано не с цветом (характерная бело-синяя цветовая гамма заимствована много позже у голланд­цев), а с технологией производства. В свое время керамика азулежу заменила на стенах португальских дворцов дорогие ковры и гобелены, создав «керамическое ковровое покрытие», azulejo de tipo tapete, как называют его специалисты. 

В Новое время керамические панно азулежу не только украшали город, но и воспитывали его жителей. Они представляли собой своего рода комиксы — картинки, которые легко могли читать даже неграмотные люди. В церквях можно увидеть сцены из жизни святых, в замках — изображения рыцарских турниров, морских баталий и придворных забав. Эта традиция продолжается и в наше время. К примеру, в Порту, на стенах вокзала Сан-Бенту, построенного в XX веке, изображен краткий курс истории Португалии. У азулежу есть и утилитарное назначение: плитка защищает здания от сырости и плесени — неизбывной проблемы приморских городов.

Глазурованная плитка — один из многих элементов арабского наследия Португалии. Лингвисты насчитывают в португальском от трехсот до шестисот арабизмов. В большинстве своем эти существительные — названия реалий, привнесенных в жизнь местного населения арабской культурой, их можно найти во всех сферах — от военного и морского дела до торговли и быта. Многие заимствования из арабского можно распознать по характерному началу — на al- или а- (арабский артикль).

8. Petiscar

Перекусить, съесть что-то перед основным приемом пищи; смаковать, есть понемногу, наслаждаясь вкусом 

«Quem não arrisca não petisca» («Кто не рискует, тот не смакует»), — гласит португальская пословица. В любом заведении, будь то мишленовский ресторан (restaurante) или семейная забегаловка (tasca) с сытной домашней кухней и столиками, покрытыми бумажными скатертями, первым делом вам принесут закуски (petiscos): маслины (azeitonas), хлеб (pão), свежайшее масло (manteiga), тонкие ломти вяленого мяса (presunto), острый пахучий сыр (queijo). «É de comer e chorar por mais» («Есть и плакать по добавке»), — скажут португальцы. 

Прием пищи — ежедневный ритуал, который делит день на до и после. Если португалец не обедал, он использует приветствие Bom dia! («Доброе утро!»), а если пообедал — Boa tarde! («Добрый день»). В Португалии шутят, что после обеда местные любят обсудить, где бы поужинать, хотя на самом деле про еду здесь говорят все и в любое время суток. Ведь невозможно не поддаться соблазну и пройти мимо забегаловки, из дверей которой вырываются умопомрачи­тельные запахи жареной рыбы, свежеприготовленного рагу, томящегося на медленном огне с пряными специями и овощами, хлеба — только что из печи, с хрустящей корочкой — и кофе.

Для португальцев обычное дело — отправиться всей семьей в будний день в какой-нибудь загородный ресторан на расстоянии десятков километров от дома, чтобы насладиться ужином именно там. Ведь ресторан — место, куда приходят восстановить силы (restaurar forças e energia).

Португальцы знают толк в простых радостях и гордятся уникальными рецептами своей страны. В меню, к примеру, встречается суп из камня (sopa de pedra). Легенда о его происхождении напоминает нашу сказку про кашу из топора. В составе супа — свиное ухо и ребра, фасоль и овощи (картофель, лук, морковь). А в одну из тарелок кладут гладкий камешек. Кому он доста­нется, того ждет удача. 

В любом супермаркете есть полка с сушеной соленой треской (bacalhão) — это база сотен блюд местной кухни. Традиция готовить бакальяу появилась в эпоху Великих географических открытий, когда корабли уходили в многомесячное плавание. Сушеная рыба могла долго храниться и стала настоящим спасением в морских путешествиях. Так что в некотором смысле Васко да Гама смог привести португальские корабли туда, куда так и не добрался Колумб, благодаря знанию секретов приготовления бакальяу. Говорят, что настоящая португальская хозяйка знает 365 рецептов приготовления трески — по одному на каждый день в году. Треску опускают в кипящую воду, потом рвут на кусочки, добавляют обжаренный лук, а дальше — полная свобода творчества. Португальцы говорят: há mil maneiras de fazer o bacalhão («есть тысяча способов приготовить треску»), что значит «безвыходных ситуаций не существует». 

9. Sextar

Пятничничать, отмечать пятницу

Sextar — сленговое словечко, которое можно перевести как «наслаждаться пятницей, отдыхать, веселиться, завершать рабочую неделю и переходить в режим выходных». Оно происходит от sexta-feira, что означает «пятница». 

Португальцы определенно знают толк в выходных и отдыхе и умеют различать их оттенки. Если вы работаете с понедельника по пятницу, то выходные для вас — fim de semana («конец недели»). Отгул или нежданный выходной на неделе португальцы назовут dia de folga. Выходной по случаю праздника — feriado. А будний, который объявляют выходным, потому что он оказался между праздничным днем и субботой с воскресеньем, — ponte («мост»).

Между прочим, португальский — единственный среди романских языков, в котором дни недели аккуратно пронумерованы и содержат в названии порядковые числительные: второй, третий, четвертый день и так далее. В других романских языках дни недели названы в честь видимых планет, унаследовавших имена римских богов (за исклю­чением дня луны и дня солнца). А в Португалии в VI веке архиепископ Браги постановил, что непозволительно называть дни именами языческих богов, и повелел использовал для этого библейскую традицию:

Domingo — воскресенье.
Segunda-feira — второй день после отдыха. 
Terça-feira — третий день.
Quarta-feira — четвертый.
Quinta-feira — пятый.
Sexta-feira — шестой.
Sábado — суббота.

Есть несколько теорий происхождения слова feira в составе названий порту­гальских дней недели. По одной, это искаженное латинское feria — «день отдыха». По другой, в пасхальную неделю все дни были выходными, а вокруг церкви под открытым небом проходили сельские ярмарки — feiras. Поэтому воскресенье — это первый день ярмарки, понедельник — второй, и так далее.

10. Olha 

Междометие для привлечения внимания собеседника

Olha — это форма глагола olhar (буквально «смотри»), а также стандартное начало фразы в дружеском разговоре. Иногда его можно перевести и как «(по)слушай» или «знаешь»: Olha, diz-me uma coisa («Слушай, а вот скажи мне…») или Olha, eu não concordo com isso («Знаешь, я с этим не согласен»).

Специфика ведения беседы на португальском заключается в том, чтобы ни на минуту не забывать о присутствии собеседника. Диалог пестрит словечками, задача которых — дать почувствовать собеседнику, что он важен. Кроме olha это всевозможные обороты для пояснения мысли (например, quer dizer — «то есть»), риторические вопросы (não é? — «правда? так ведь?»), вопросы о мнении собеседника (o que é que achas? — «а ты что думаешь?»).

Частое использование в речи olha свидетельствует еще об одной черте порту­гальского мировосприятия: понимание другого тесно связано со зрением. Интересуясь у собеседника, все ли ему понятно, португалец спросит: Estas a ver? (буквально «Ты видишь?»), а тот ему ответит: Estou a ver (буквально «Вижу»). Vamos lá ver (буквально «Посмотрим») может означать приглашение к размыш­лению (по-русски в такой ситуации мы скажем: «Так, давайте разберемся»). О важности визуального контакта в общении свидетельствуют и формулы прощания: Até à vista! и Até mais ver! («До следующего раза, когда станет возможным увидеться»). А когда португалец хочет сказать, что еда выглядит аппетитно, он говорит, что у нее хороший внешний вид: Tem muito bom aspecto!

11. Terra

Земля; суша; родная земля

Слово terra многозначно. Это и суша, безопасный берег, который проти­вопоставляется полному опасностей океану. В старинных фаду поется о прощании остающихся на берегу (em terra) с моряками, отправляющимися в путь, с теми, «кто уже не придет назад»: 

Слово terra может обозначать и саму Португалию, которая в поэтических текстах называется terra das descobertas — «земля открытий», то есть место, откуда начинались Великие географические открытия, — или terra de fama, «славная земля», взрастившая героев.

Terra — это и малая родина, тот уголок земли, где все кажется родным и вечным, воспоминание о котором пронзает щемящей сладкой грустью саудаде. В одном фаду поется:

Вообще родину как место, с которым человек чувствует особую историческую и культурную связь, в португальском редко называют словом patria, чаще всего это как раз terra, точнее minha terra («моя земля»). Порту­гальцы гордятся своими корнями и не стыдятся регионального выговора, сохраняя в речи диалектные словечки, поэтому ответом на вопрос «Как правильно?» будет Depende («Это как посмотреть»). Самые громкие и принципиальные лингви­стические баталии разворачиваются, как водится, между жителями больших городов. К примеру, в Лиссабоне чашку эспрессо назовут bica, а в Порту — cimbolino. Не торопитесь заказывать в Португалии пиво, называя его, как велит словарь, cerveja: это может привести к недо­разумению. В Лиссабоне и на юге кружка пива называется imperial, а в Порту и на севере — fino.

Географически континентальную Португалию можно разделить на три большие части: север, центр и юг. Известная поговорка, упрощая и обобщая сложную картину реальности, так излагает суть территориального деления страны: Braga reza, o Porto trabalha, Coimbra estuda e Lisboa diverte-se. То есть «Брага  То есть религиозный центр страны. молится, Порту работает, Коимбра  То есть город с древнейшим в Европе университетом. учится, а Лиссабон развлекается».

У португальцев существует множество забавных прозвищ для соотече­ствен­ников. Ироничное прозвище жителя Лиссабона (наряду с нейтральным lisboeta) — alfacinha. Это форма слова alface («салат-латук») с уменьшительным суффиксом. Почему так вышло? Лингвисты спорят. Возможно, из-за того, что Лиссабон исторически был окружен регионами, где выращивали много зелени, и в периоды эконо­мических трудностей салат был одним из немногих доступных продуктов. Есть версия, что alfacinha намекает на то, что столичные жители более изнеженные и мягкотелые по сравнению с их более крепкими соотечественниками из сельских районов. 

Жителей Порту называют tripeiros — «любители требухи». Легенда гласит, что в XV веке жители Порту героически пожертвовали все мясо, имевшееся в городе, чтобы обеспечить провиантом участников морской экспедиции к берегам Африки, оставив себе только требуху, из которой они приготовили знаменитое по сей день блюдо tripa à moda do Porto («требуха по рецепту из Порту»). Кстати, вкусно, особенно с терпким красным вином из долины Дору.

Жители Алентежу, южного региона, считающегося квинтэссенцией порту­гальской деревни, известны своей медлительностью, поэтому их часто характеризуют прилагательным mole, что значит «нерасторопный», «с философским отношением к жизни».

Прозвище жителей Алгарве, mouros, связано с многовековым присутствием мавров в самой южной провинции страны. А саму провинцию, от которой до арабоязычной Африки рукой подать, португальцы в шутку называют Algarábia (от Algarve и Arábia).

Понятие minha terra, «малая родина», для португальца также включает футбольный клуб, за который он болеет — как правило, с рождения. Еще до появления ребенка в португальской семье проходят серьезные баталии. За какой футбольный клуб он будет болеть? За «Бенфику» (красные), «Спортинг» (зеленые) или «Порту» (синие)? Уже при выписке из роддома гордый отец может нести младенца, одетого в форму клуба. 

На протяжении всей своей истории Португалия была страной эмиграции. Это связано и с ее географическим положением, и с колониальным прошлым, и с серьезным ослаблением экономики в Новейшее время. Но, живя за границей, многие португальцы сохраняют связь с родной землей, которая остается важной частью их жизни. Португальцы говорят: Quem tem terra, tem tudo («У кого есть земля, у того есть все»). И речь здесь не только о клочке земли, который кормит, но и о родной земле, где мир кажется ближе и понятнее, куда всегда стремится душа в поисках внутренней силы и опоры.