Книжная полка Юрия Роста
Скоро Arzamas и Центр «Слово» на ВДНХ откроют библиотеку. Чтобы заполнить книжные полки, мы попросили музыкантов, ученых, поэтов и других людей рассказать о своих любимых текстах и авторах. В новом выпуске рубрики — фотограф Юрий Рост
Никакой библиотеки у меня в детстве не было. Ну откуда она у меня могла быть, если я родился в 1939-м, в 1941-м поехал в эвакуацию, а в феврале 1944-го мы вернулись в разрушенный Киев, в абсолютно пустую квартиру. Какая библиотека? Она возникла потом, постепенно. У нас был небольшой книжный шкаф — между прочим, довольно редкая вещь. Читали родители, в основном папа. Поскольку он был актером, то читал драматургию, хотя не могу сказать, что очень много. Вообще, мне кажется, читали мало. После войны
Алексей Толстой. «Буратино»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16778/tolstoy.jpg)
Мне очень нравился Буратино, но главное — нравилась идея, что человеку надо идти в школу, а тут музыка заиграла, он наплевал на школу да и пошел туда, где играет музыка. Так и я живу всю жизнь.
Иосиф Ликстанов. «Малышок»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16779/content_likstanov.jpg)
Была такая странная книжка 1947 года издания, послевоенное чтиво: толстая картонная обложка, на ней мальчик в ватнике. История про сироту, который во время войны потерял в поезде документы, пробрался на уральский завод, где делали «катюши», наврал про свой возраст и начал там работать. Звали его Костя Малышев, и он был небольшого роста, за что и получил прозвище Малышок. Сначала делал ящики для снарядов, и мастерство его заключалось в том, что он одним ударом забивал гвоздь. Потом научил этому делу других ребят и организовал бригаду «Снайперские молотки».
После войны «Малышок» пользовался огромной популярностью — я потом узнал, что в СССР эта книжка переиздавалась 45 раз. Автора наградили Сталинской премией, а потом обвинили в космополитизме…
Малышок был почти моим ровесником, может, чуть постарше, то есть в армию по возрасту пойти не мог, а смог стать вот таким героем тыла. Хорошо помню, что мне было очень важно всё, что с ним происходило, хотя я всегда твердо осознавал литературу как набор вещей придуманных, сублимацию
Эдуард Кочергин. «Крещенные крестами»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16780/content_kochergin.jpg)
Вообще, о том, что делалось в тылу, было написано мало. Лучшая книга о тыловой жизни, которую точно надо ставить на полку, это книга Эдика Кочергина, моего любимого автора. Формально он не писатель, а художник, сценограф, главный художник БДТ имени Товстоногова. «Крещенные крестами» — его воспоминания о военных и послевоенных годах. У мальчика, героя книги, репрессирован и расстрелян отец, мать, полячка, «матка Броня», сидит в лагерях. Его увозят в Сибирь, в омский детприемник для детей врагов народа, откуда он бежит в свой родной Ленинград.
Вся книга и есть этот побег, который длится семь лет — со всеми ужасами и скитаниями, с бесконечными тогдашними казенными домами, детприемниками НКВД, колониями. Детские воспоминания о первых заработках: у него рано проснулся талант художника, и он из проволоки гнул профиль Сталина на продажу. Потом этот мальчик все-таки возвращается в Ленинград, встречает маму, попадает в среду воров и проституток. Кочергин описывает этих людей с
Виктор Некрасов. «В окопах Сталинграда»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16781/content_nekrasov.jpg)
Мой папа ушел на фронт 27 июня 1941 года, будучи актером и имея бронь. Мог бы спокойно работать во фронтовых бригадах — это было хорошее, очень нужное дело. Но он выбрал действующую армию. Я знаю в Киеве двух человек, которые так поступили, — это он и Виктор Некрасов.
Некрасов написал одну из самых честных книг своего времени — «В окопах Сталинграда». Мне хотелось быть одним из героев этой невероятно увлекательной повести, стать частью компании этих достойных людей.
Некрасов и сам был человеком невероятно достойным. И фильм «В окопах Сталинграда» тоже был достойный: благодаря ему мы получили, может быть, самого выдающегося актера последних десятилетий — Иннокентия Смоктуновского, который сыграл Фарбера. Такой очень выразительный тип интеллигента на войне: он не очень хорошо умеет командовать, но чувствует огромную ответственность. Именно там его впервые увидел Товстоногов, который собирался ставить «Князя Мышкина», и сказал своему завлиту: «Найдите мне этого Сосновецкого» — он даже фамилию точно не запомнил.
Кстати, Смоктуновский тоже под Киевом воевал. Я его знал — они с отцом общались, Киев был маленький город. С Некрасовым для меня на всю жизнь связано детское ощущение доверия. Помню, что в Киеве обсуждались проекты памятника Бабьему Яру — они были выставлены
Жюль Верн. «Двадцать тысяч лье под водой» и «Пять недель на воздушном шаре»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16795/content_verne.jpg)
В 1950-х годах появились подписные издания. Как инвалид и ветеран войны, отец получал их все. У меня до сих пор стоят и серый Жюль Верн, которого я бесконечно перечитывал, и сиреневый Джек Лондон, и оранжевый Майн Рид. Но Жюль Верн, наверное, был интереснее всех: меня подкупал его футуризм, провидческая фантазия, очень многое из которой, как я с годами понял, оправдалось. Это же удивительно, если представить, что писал Жюль Верн черт знает когда. И конечно, герои и их благородство — и капитан Немо, замечательный человек, — всё это на меня в детстве производило сильнейшее впечатление.
Воздушный шар — тоже отдельная тема. Он меня сопровождает всю жизнь, как и подводная лодка. Я же опускался на всех глубоководных аппаратах: и на «Пайсисе» , и на «Аргусе», и на «Мире», даже на обоих «Мирах». Но на настоящей подводной лодке, военной, я не был — у меня к оружию вообще отношение резко отрицательное. В общем, ставим на полку Жюля Верна, потому что человек, если взять его развитие в историческом филогенезе, всегда путешествовал: ходил по свету, занимался собирательством, бортничеством, всё время перемещался с места на место. Читать про путешествия — дело захватывающее и очень важное.
Конрад Лоренц. «Человек находит друга» и «Кольцо царя Соломона»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11035/picture-fafe3b04-4f59-41ca-b9fe-e03e53e7ce2d.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11036/picture-89d2147b-fbd1-485a-929a-9fcb2c1fa777.jpg)
В
Джон Хантер. «Охотник»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16782/hunter.jpg)
Я всегда любил приключенческую литературу, основанную на реальных фактах. Хантер — знаменитый охотник, исследователь Африки и Южной Америки — прекрасный образец такой литературы.
Вот так ты живешь, живешь, и как только состояние нормы нарушается, ты моментально на это изменение реагируешь. Едешь по дороге, видишь боковым зрением, что человек на тротуаре сделал шаг в сторону мостовой: это изменение нормы, а значит, сигнал об опасности. Или узнаешь, что наше правительство
Илья Ильф, Евгений Петров. «Светлая личность» и «История города Колоколамска»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11021/picture-55e695a4-313a-4202-b237-b8b4daf9c228.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11022/picture-eda6abfc-15f5-45b3-9ad9-dfab23aaab6d.jpg)
Меня очень привлекала литература с ироническим уклоном. Я до сих пор считаю, что Ильфа и Петрова недооценили, не до конца поняли, что́ это такое. «Светлая личность» есть в полном собрании сочинений, в оранжевом, а вот «Историю города Колоколамска» придется поискать, отдельно она была издана только
Я учился в Институте физкультуры, у нас был такой пловец, хороший очень, Фарид Дасаев, Фредик, как мы его называли. В честь Остапа Бендера он основал кафедру «Основы бендеризма». Мы обожали эту скрытую иронию, разговаривали цитатами из Ильфа и Петрова, знали буквально наизусть «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка». И только потом я случайно для себя открыл «Историю города Колоколамска» — совершенно блестящие короткие рассказы про захолустный город и его обитателей. Кстати, именно там впервые появляется персонаж Васисуалий Лоханкин, который потом перекочевал в «Золотого теленка». Это невероятно смешные истории про ленивых, неумных и жадных людей, полные очень точных деталей советской жизни того времени. Например, в одном из рассказов житель Колоколамска приезжает в Москву и попадает под машину, в которой едет посол маленькой страны Клятвии. Пострадавший отделывается легким испугом, но требует денег, и посольство Клятвии честно платит ему компенсацию. После этого оставшиеся колоколамцы толпами едут в Москву и бросаются под колеса посольских машин, чтобы разорить Клятвию и таким образом побороться с мировым капитализмом.
А в «Светлой личности» мелкий чиновник «с ручейковой фамилией Филюрин» подбирает на улице изобретенное городским чудаком мыло, которое смывает веснушки. Филюрин идет в баню, намыливается находкой и смывается целиком, становясь невидимкой. Человек-невидимка ходит по городу и время от времени говорит: «Я здесь!» Это приводит к невероятным изменениям вокруг него: люди боятся воровать, изменять женам, пьянствовать — все опасаются, что рядом притаился невидимый наблюдатель. В
Ярослав Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16783/content_hasek.jpg)
Это великая книга, просто великая, смысл которой в том, что государство, признающее человека идиотом, — само идиот. Очень жалею, что Гашек умер так рано и не успел написать «Швейка в России» — мы бы узнали о нашей революции гораздо больше. Скорее всего, конечно, книжка эта была бы напечатана только после смерти Сталина.
Козьма Прутков
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16784/content_prutkov.jpg)
Это невероятно русский автор, точнее, выдуманный литератор, маска, под которой работали Алексей Толстой и трое братьев Жемчужниковых. Русский не только по языку, выражениям и афоризмам, а по духу, по способу мышления: «Не спрашивай, какой редут, а иди, куда ведут».
Козьма Прутков был очень озабочен родословной, описывал своих предков и потомков, чтобы читатель понимал, что гениальность — вещь наследственная. У него был дед, Федот Кузьмич, который
В части дислокации
Военного азарта
Изведал пертурбации
Почище Бонапарта.
Этот дед, уйдя в отставку, стал писать мемуары, точнее, анекдоты с моралью, которые внук опубликовал как «Гисторические материалы». Был у Козьмы Пруткова отец, Петр Прутков, автор неизданной комедии «Амбиция». Были дети —
И ведь совершенно неважно, был ли такой писатель на самом деле. Важно то, что его высказывания ничуть не устарели. Пишет ли он проект «О введении единомыслия в России» или говорит о том, что «бросая в воду камешки, смотри на круги ими образуемые, иначе такое бросание будет пустой забавою».
Андрей Битов. «Улетающий Монахов», «Фотография Пушкина», «Империя в четырех измерениях»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11025/picture-51ab06aa-92ec-4f17-9788-9492b276b256.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11026/picture-e1fd03e1-477d-493f-8b6c-111e6389466e.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11027/picture-807056da-c6a0-4903-972f-00549f743a67.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11028/picture-6f9d2878-ce6e-4bb7-986a-e7a1ca5b441b.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11029/picture-67999116-4539-4524-bfae-7a7bbf22c289.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11030/picture-927229e5-ceee-4332-a54a-31b84cee4832.jpg)
Битов мне важен весь, он был моим другом тридцать лет. У меня есть все его книги, каждую выходящую он мне дарил, в том числе и повторы.
Думаю, поставим мы на полку «Улетающего Монахова» — великое произведение про человека, который живет будто в летаргическом сне, совершая поступки, которых на самом деле совершать не хочет. Там есть гениальное выражение: «Время делало полный оборот, попадая в ту же точку со случайно налипшим на его обод Монаховым». Я мало что читал точнее о бессмысленности существования, при котором герой — неплохой, в сущности, человек — снова и снова попадает в ловушку своего безволия.
Поставим на полку «Фотографию Пушкина» — фантастическую повесть про то, как в 2099 году, в год 300-летия Пушкина, некий человек получает задание отправиться на машине времени назад, в год гибели Пушкина, чтобы записать голос гения перед смертью и сфотографировать его. Я хорошо запомнил, что герой взял с собой пенициллин, чтобы попробовать спасти раненного на дуэли поэта. Это, конечно, фантастика, но фантастика такого уровня, который заставляет тебя бесконечно задумываться о реальной жизни.
Читать Битова было всегда тяжело. Точнее, его проза требовала того же темпа, в котором он ее писал, а писал он очень медленно. Но в этой медлительности, в этих словах, безупречно выбранных и подогнанных одно к другому, — великое мастерство. И поэтому, конечно, давайте поставим на полку «Империю в четырех измерениях» — четыре, думаю, главные книжки Битова: «Аптекарский остров» — самая, наверное, ленинградская из его книг, «Пушкинский дом» — великий учебник великой литературы, «Путешествие из России» — об исчезнувшей советской империи, и «Оглашенные», про которых Битов сказал, что «в этой книге ничего не придумано, кроме автора».
Андрюша прожил всю жизнь в империи — в своей, литературной. Империей был он сам и его восприятие мира. И если у человека хватит энергии, сил и времени вчитаться, погрузиться в эту империю, он получит представление не о том, как мы жили, а о том, как живем сейчас.
Александр Пушкин. «Метель»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16785/content_pushkin.jpg)
Я сейчас взял перечитать старое издание «Метели». Господи, как же это написано! Феноменально, и всё — что тут скажешь. Простые предложения, всё чисто, прозрачно, как будто течет вода по камням: журчит-журчит и вытекает точно туда, куда стремилась, разливается в огромный океан.
Николай Гоголь. «Мертвые души», «Шинель»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11033/picture-e02a8369-84c7-4343-a07d-9263b997662d.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11034/picture-1daa28dd-3c1f-4335-a568-4059e4f29b1e.jpg)
Когда в 1982 году я поехал на Эверест, то взял с собой книжку — можно было взять только одну, вес был ограничен. Купил легкую, в мягкой обложке, на плохой бумаге, издательства «Физкультура и спорт». Это были «Мертвые души». Меня приводит в восторг даже не сюжет, а лирические отступления, я их читаю почти по складам, смакую каждую деталь.
Точно так же по складам читаю и перечитываю «Шинель», поражаясь тому, как устроен этот язык, которому, между прочим, сто пятьдесят лет, а нам всё понятно до сих пор. С Акакием Акакиевичем из «Шинели» у нас особые отношения.
Михаил Салтыков-Щедрин
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16786/content_saltykov-schedrin.jpg)
Ну как без Салтыкова-Щедрина? И «Господа Головлевы», и «История одного города», и детская «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» — это всё настоящие сокровища, замечательное чтение, невероятная мудрость, богатство языка и ключ к пониманию очень многого в русском человеке. Ставим на полку!
Михаил Булгаков. «Собачье сердце»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16787/content_bulgakov.jpg)
Еще одна гениальная книга, важная для человека, который хочет
Габриэль Гарсиа Маркес. «Хроника объявленной смерти»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16792/content_marquez.jpg)
Удивительная книга: ты с самого начала знаешь, чем она кончится — тебе всё рассказали в заголовке, ты читаешь, отматывая сюжет назад, ни на секунду не теряя интереса. Это рассказ об убийстве, которого как бы никто не хочет, но оно все-таки происходит, рассказ о судьбе, от которой не сбежать. Преступление хотят предотвратить все, включая будущих убийц, близнецов Пабло и Педро — они предпринимают все усилия, чтобы
Жозе Сарамаго. «Перебои в смерти» и «Евангелие от Иисуса»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11031/picture-0270f7ea-5b53-4a0a-b0ca-500c38e5265a.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11032/picture-50f25f3a-1fe4-4308-ae95-3d472ae1074f.jpg)
Поразительно, что Сарамаго практически в моем нынешнем возрасте написал роман о смерти, придумав его так, что просто диву даешься. Суть истории в том, что региональная Смерть, которая правит в
«Евангелие от Иисуса» — еще одна любимая его книга. Сарамаго реконструировал жизнь Иисуса, о которой, в сущности, мы очень мало знаем. Нам известно о рождении, о смерти — и всё. А что было между? Церковники не очень любят эту книгу, ее критиковал Ватикан — всё потому, что Сарамаго рассказывает о Христе как об обычном человеке. Сначала он описывает жизнь его родителей, Марии и Иосифа, — они живут в Вифлееме, Мария беременна, плотник Иосиф работает на строительстве храма. У них рождается сын Иисус. Однажды Иосиф слышит разговор солдат, которые должны по приказу царя Ирода зарезать всех младенцев в Вифлееме. Семья прячется в пещере. Сын взрослеет, Иосиф погибает. Иисус узнает от матери историю про избиение младенцев, и его начинают преследовать ночные кошмары с участием невинно убитых детей, мучает страшное чувство вины, хотя ни он, ни его отец виноваты не были. Дальше он нанимается помощником пастуха. В общем, всё как у всех, разве что в
Уильям Фолкнер
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16790/content_faulkner.jpg)
Я перечитал, думаю, всех американцев, но Фолкнер всегда стоял особняком. Мне трудно выбрать, что из его произведений поставить на полку — наверное, надо ставить всё. Я, во всяком случае, прочел всё полностью, для меня Фолкнер — одна большая книга. У меня была его фотография: он стоит около
Рекс Стаут. Цикл о Ниро Вульфе
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16791/content_stout.jpg)
Я прочел всего Рекса Стаута и иногда перечитываю по второму разу. Часто думал, кто мог бы Ниро Вульфа сыграть — ни Питер Устинов, никто не годится. А вот из наших годился бы один, но его уже нет в живых: Алексей Герман. Он смог бы: Ниро — это Леша один в один. И актера на роль Арчи Гудвина, его помощника, найти трудно: это абсолютно гармоничный дуэт, они оба друг друга делают. Отдельная история — кулинарные рецепты, «Поваренную книгу Ниро Вульфа» ведь даже отдельно издали. Но прежде всего Рекс Стаут — это, конечно, настоящая литература, без скидок на детективный жанр. Написано блистательно, прекрасным языком, с иронией. Идеально выстроенный и прописанный сюжет, в котором меня занимает не столько, что́ произойдет, сколько ка́к это происходит. Как он разбирает психологию героев, как живут и действуют эти две маски, Ниро и Арчи. Ты как будто их уже знаешь и в то же время постоянно натыкаешься на
Венедикт Ерофеев. «Москва — Петушки»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16794/erofeev.jpg)
«Москва — Петушки» — маленькая книжка, по объему немногим больше «Шинели», а по значению для меня такая же. Чем? Тем, что она попадает в человека. В маленького, в небольшого, в одного из нас, в любого, в любого, в любого.
Осип Мандельштам. «Четвертая проза»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16789/content_mandelshtam.jpg)
Она была написана Мандельштамом по следам открытого письма советской интеллигенции и писателям в частности, где Мандельштам заявлял, что не хочет больше иметь с ними ничего общего, потому что они никак не противостоят власти и беззаконию. Конечно, эта вещь, написанная в самом начале 1930-х годов, когда Сталин как раз набирал силу, не могла быть опубликована в СССР. Она вышла в Америке, у нас в начале 1960-х ходила в списках, в перепечатках, а официально впервые вышла,
Борис Пастернак
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16793/content_pasternak.jpg)
Был в Киеве такой переводчик с испанского, Лёля Олевский. Он подарил мне раннюю книжку Пастернака, думаю, издания начала 1950-х годов, серенькая такая. Отдельная история, какую роль она сыграла в моей жизни. В институте, когда мы все по очереди ее читали, на нас настучал человек по фамилии Зубков — был страшный скандал. Но речь не об этом — речь о том, что, когда во времена страшного книжного дефицита (важно было иметь знакомого мясника и блат в книжном магазине) к тебе в руки вдруг попадали такие стихи, это было настоящим потрясением.
Белла Ахмадулина. Собрание сочинений
в трех томах
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/uploads/ckeditor/pictures/16788/content_ahmadulina.jpg)
Белла — сказочная и тоже для медленного чтения. Это моя личная привязанность. Этот трехтомник составил Мессерер Борис Асафович Мессерер (р. 1933) — театральный художник, сценограф, муж Беллы Ахмадулиной., и он вышел в 2010 году почти одновременно с Беллиной смертью. В него входит «День-Рафаэль» — одно из самых моих любимых стихотворений, потрясающий перевод Чабуа Амирэджиби, выдающегося грузинского поэта и писателя. Белла вообще была прекрасным переводчиком — перевела на русский множество французских, итальянских, чешских, болгарских, грузинских, армянских поэтов. И сама поэт выдающийся. Я бы сказал — последний первый поэт России. Считаю, что до сих пор недооцененный, но ее время еще придет.
Анри Картье-Брессон. Фотоальбомы «Москва» и «Европейцы»
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11023/picture-b6a771e9-3fb9-4ce2-8ac2-a7c04be90fbe.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/picture/11024/picture-1e5c328f-26bb-43ee-9a7c-361b4151bc54.jpg)
Он приехал в Россию в 1954 году — первый иностранец, которому в «оттепель» официально было позволено снимать в Советском Союзе. Снимать не всё, конечно, а только то, что разрешили. Побывал в нескольких российских городах, в Узбекистане, в Грузии и в результате сделал большую серию фотографий для Life и Paris Match, а потом отдельный альбом «Москва». Сегодня эти фотографии — возможность узнавания примет времени, тех образов, которые выползают из подсознания — люди, здания, улицы. Потрясающе.
На его фотографии я увидел университетскую аудиторию, в которой сидел Отар Иоселиани, и тот же Иоселиани в Париже привел меня к Картье-Брессону, с которым был дружен. Тот смотрел мои фотографии,
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/microrubric_entry/1778/small_icon_picture-629ab694-7162-4b04-b465-c82aa7546693.jpg)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/microrubric/7/small_icon_picture-ffdbcbd0-d0bf-436b-9f11-50677bf3c524.png)
![](https://cdn-s-static.arzamas.academy/storage/microrubric/76/small_icon_picture-069eec06-c219-4700-b2b3-e2b7cded71fd.png)