19 декабря 2024История

Берестяные грамоты — 2024: дело о похищенной невесте, вдова и ее друг, а также совет удавиться

В этом году работающие в Великом Новгороде археологи нашли целых 57 документов. Читая их, мы переносимся на много веков назад и попадаем в особый мир конфликтов, судебных процессов и страстей, бушевавших в Древнем Новгороде. Истории Ивана и Дрочилы, Незнана и Тудора, Перешки и Недана, а также других новгородцев — в ежегодном репортаже Дмитрия Сичинавы

Нечасто традиционная лекция о найденных берестяных грамотах состоит из двух частей — такого давно не было. Дело в том, что грамот нашлось гораздо больше, чем в среднем за год: по масштабу 2024 год (57 документов) сопо­ставим с легендарным 1998-м. В то лето работы в Новгороде шли на Троицком раскопе, и археологи наткнулись на место (зданием его не назвать — это был широкий помост), где в XII веке представители князя и посадника разбирали различные тяжбы и принимали многочисленную входящую корреспонденцию. В этом году в центре внимания тоже был Троицкий раскоп. Исследователи в авральном режиме старались закончить работы — на этой территории уже в следующем году будет строиться археологический центр имени Валентина Лаврентьевича Янина (сроки начала работ прописаны в договоре, и связанные с этим ограничения весьма серьезны). В Новгород устремились многочис­ленные волонтеры, так что в конце ноября, необычное для археологов время, работы еще продолжались. Впрочем, новых грамот, скорее всего, в самом конце года найдено не будет — уже можно подвести итоги сезона.

Берестяные грамоты принес не только Троицкий раскоп (всего 41 грамота, причем, как обычно в этом месте, наиболее «грамотны» слои XII века, давшие 37 документов), но и еще четыре зоны. На втором месте — территория главного корпуса бывшего медо-пивоваренного завода «Богемия», где найдено 13 грамот (все они более поздние — XIV века). Одна грамота нашлась недалеко от Троиц­кого — на Воздвиженском раскопе. Еще по одной грамоте принесли раскопки в двух местах на Торговой стороне Новгорода: на Иоанновском раскопе и в Перво­майском переулке, недалеко от церкви Спаса Преображения на Ильине улице и базы археологической экспедиции. Нумерация новгородских берестяных грамот в этом году достигла числа 1229.

Грамота № 59 была найдена археологами в Старой Руссе. Сенсационной стала первая в истории находка берестяных грамот вне города — в окрестностях деревни Меглецы Мошенского района Новгородской области. К сожалению, нашлись эти тексты при не самых благоприятных обстоятельствах, отрица­тельно сказавшихся на их сохранности. «Черный археолог», грабитель культур­ного слоя, наткнулся в этом месте на клад монет-новгородок 1470–80-х годов, а потом, вынужденный сдать его (по крайней мере, частично) в музей, походя упомянул, что вместе с монетами была «какая-то еще береста». До нас дошли лишь клочки этих уникальных грамот. Если бы раскопками занимались археологи, скорее всего, тексты бы сохранились полностью, был бы известен контекст находки и глубина культурного слоя. В любом случае перед нами одни из самых поздних берестяных грамот, они датируются концом XV века. 

На уцелевших фрагментах одной из двух меглецких грамот читаем:

… (г)[р]ивни оу пе[р]… … (п)[ѧ]десѧтъ декь
… (оу м)артьѧна гри (вна оу) … (гр)[и]ва оу
…а гривна .:. оу м…

Это фрагмент долгового списка, где единственное полностью сохранившееся имя — Мартьян (Маркиан). Наряду с привычными нам гривнами упоминаются «пятьдесят денег», монеты уже более поздней эпохи. Долговая запись, лежавшая вместе с деньгами, относится к ним же: это официальный документ, по которому можно было получить названные суммы.

Во втором случае текст грамоты представлял собой челобитную, написанную чернилами:

… [ѻ]спо[д]ры[н]…
…ана
… теби сво [ѻ]с…
…чоломъ бю

В полном тексте читалось послание к «осподарыне», то есть госпоже: такая форма на бересте раньше не встречалась, да и для других источников это слово редкое. Судя по всему, автор текста по распоряжению знатной новгородской женщины спрятал ее ценности и оставил записку в кладе, который по какой-то причине так и остался невостребованным.

Находка в Меглецах, несмотря на связанные с ней прискорбные обстоятельства, очень интересна: она показывает, что возможно открытие новых берестяных писем и за чертой города, в сельских археологических комплексах.

Единственная в этом сезоне берестяная грамота из Старой Руссы — № 59 (XII век). Это конец письма:

… (посл)и се‐
мо: али не въдаси : а послю на тѧ ѧбѣтьникъ ис погона : въдаи же полъ
дѣсѧтѣ коунѣ

Перед нами классическая для берестяных грамот угроза должнику: адресат должен заплатить «пол десяте» (то есть девять с половиной) кун  Куна́ — древняя славянская денежная единица, первоначально — шкурка куницы. Слово «куны» означало вообще «деньги». До перехода на евро валютой с таким названием пользовалась Хорватия., иначе к нему вызовут коллектора. Современное слово «ябедник» — потомок древнего «ябетника». Корень этого слова заимствован из скандинавских языков (древне-скандинавское embǽtti, ambǽtti — «должностное лицо»). Не менее интересно слово «погон», тоже уже встречавшееся на бересте. Речь не о чиновнике в погонах в современном смысле: погоном раньше называлась оплата проезда должностного лица, которая возлагалась на самого должника.

На раскопе в Первомайском переулке найдена коротенькая грамота № 1224 второй половины XII века.

бил[и]на ꙋ жирости

Оба полнозначных слова из этой записки раньше не встречались. Жироста — это имя с редким суффиксом -ост- (напомним, что корень жир- в древности означал «жизнь, богатство» и был вообще очень популярен в именах). Слово «билина» (буква «и» заменяет в корне «ять») на первый взгляд вызывает ассоциации с беличьими шкурками, популярным в древности платежным средством, но это маловероятно: в грамотах много названий для шкурок, но никаких «белин». Скорее всего, это обозначение долга Жиросты — ткани белого цвета. В берестяных грамотах мы уже встречали упоминание и «голубины», и «рудавщины» (то есть красно-бурой материи), и других обозначений, позволяющих нам представить древний Новгород во всей его красочности.

На Иоанновском раскопе, находящемся на территории древнего Немецкого двора и принесшем в одном из прошлых сезонов замечательные рунические тексты, исследовалось боярское кладбище XIV века. Естественно, там писем ожидать не приходилось, но совсем маленький фрагментик (№ 1225) на территории некрополя все же нашелся: по нему видно только, что это было послание к нескольким адресатам.

…ору и к в…
… всихъ …
…го сло…
…чь а[т]…
…вам…

На Софийской стороне исследовались три раскопа. На Воздвиженском, прилегающем к Троицкому, работы в этом году закончены и принесли только одну грамоту. Документ (№ 1203) из трех строк относится к первой половине XII века.

уо братиле векъша уо вꙑшѧте векъша у пꙋтꙗтинич[а]
уо захарие векъша уо доброш[ь]ке дъве уо жирꙗте г:
уо прибꙑше векъша уо г[ов]ене векъша

Это долговой список, каждый должник должен одну, две или три «векши» — это слово изначально обозначало ту самую беличью шкурку. В серебряном эквиваленте суммы ничтожные: одна векша равняется третьей части грамма серебра. Имена должников — Братила, Вышата Путятинич, Захария, Доброшка, Жирята, Прибыша — достаточно хорошо известны по разным источникам, включая летописи (хотя не обязательно речь идет о тех же людях). Имя Прибыша может быть сокращением и от имени Прибыславъ, которое было принято в княжеских династиях западных славян, и от прозвища Прибылой, означающего нового ребенка в семье. Оно уже встречалось в гораздо более поздней грамоте № 125. Редким является и единственное в списке женское имя Говѣна (от «(благо)­говеть»), сохранившееся в одной из славянских надписей Софии Константи­нопольской. Несмотря на перечисленные в списке ничтож­ные суммы, люди, жившие на этой усадьбе (именно так принято говорить у археологов), были достаточно состоятельными. В самом конце работ нашелся богатый клад весом около 3 кг. В нем было 1800 серебряных арабских и западноевропейских монет, около 80 ювелирных изделий и самый старый из найденных в Новгороде крестов. Клад датируется, по-видимому, концом 970-х, то есть временем еще до официального крещения Руси.

Помимо грамоты и клада, на Воздвиженском раскопе в слоях второй половины XI века была найдена деревянная чашка. Надпись на донце сосуда объясняет ее предназначение:

путьныи кубьк

Она переводится как «походный (путевой) сосуд»; внешний вид этой чашки, совсем не похожей на кубок в привычном нам смысле, заставляет задуматься над тем, что же называется кубками в древнерусских и даже более поздних книжных текстах. Здесь очень интересна весьма древняя запись этимологи­ческого ера («ъ» в слове «кубъкъ») через ерь («ь»), причем и в составе буквы «ы» выступает «ь», что нетипично для столь ранней эпохи  Обычно кириллическое «ы» в древнейших текстах имеет вид Ꙑ, то есть в ее составе выступает не «ь», а «ъ».. Так называемая «одноеровая» графика хорошо известна в Древней Руси, а случаи противо­положного смешения («одноеревые») крайне редки и обычно интерпрети­ровались неоднозначно; здесь же нет сомнений, что использована именно такая графическая замена.

На Троицком раскопе, как уже сказано, археологическая жизнь бурлила, и при помощи волонтеров, которых хочется поблагодарить отдельно, было найдено более 40 грамот. Троицкий раскоп поделен на две части — северную, где раскопки начались еще в прошлом году (на фото она находится ближе к зрителю), и южную, пройденную целиком за этот год.

В 2023 году мы читали некоторые грамоты из северной части, относящиеся к XIV веку; в северной части раскапывается слой, близкий к материковому грунту (930-е годы), а в южной части археологи находятся на уровне конца XI века, причем работы в специальных условиях будут вестись и зимой. Хронологически грамоты на Троицком раскопе распределены очень неоднородно, как видно из диаграммы, составленной Тимофеем Валентиновичем Гимоном.

Основная масса грамот на этом раскопе приходится на вторую половину XII века, а поздние грамоты здесь редкость и не складываются в общую картину. Другое дело — грамоты XII века, которых около 400: жители Троицкого раскопа домонгольского времени образовывают довольно разветвленную социальную сеть, уже неплохо нам известную. В этом году мы встретили немало наших давних знакомцев. Вот эта сеть, построенная нидерландским профессором Йосом Схакеном:

На картинке ниже — план Троицкого раскопа, составленный Андреем Анатольевичем Зализняком: его рукой на нем нанесены места обнаружения грамот. Исследование раскопа началось в 1970-х с усадьбы А, принадлежавшей Олисею Гречину, священнику, художнику и администратору.

На усадьбе И нашли интересные документы, связанные с Варвариным монастырем и монашеской перепиской. На усадьбе Е в 1998 году были найдены уже упомянутые многочисленные документы, связанные с административным центром Людина конца (городского района), судом князя и посадника и боль­шой политикой. Уже в XXI веке на усадьбе Ж была обнаружены залегавшие в земле с рекордной плотностью документы, связанные с Якимом — самым плодовитым берестяным писцом, автором 38 грамот — и братьями Лукой и Иваном, которые вели торговлю с другими княжествами и с Византией.

Вот схема того, как залегали в земле грамоты персонажей одной социальной сети, тоже составленная Андреем Анатольевичем Зализняком:

По ней хорошо видно, что земля здесь имеет сильный уклон к реке Волхов, поэтому грамоты одного времени лежат на разной глубине, это тоже прихо­дится учитывать, исследуя Троицкий раскоп. Изученный в 2023–2024 годах 17-й участок примыкает к усадьбе Е (административному центру), хотя и не относится к нему. Излагать троицкую эпопею этого года начнем с поздних грамот.

Документ № 1196 (середина XIV века) — это огромный долговой список в стандартном формате такого реестра:

оу грѣшки оу клѣмова г коробѣ­­и молодогоу и {п}полътора [зо]лотони (ка)------
а оув офоноска пол пѧти грѣвнѣ оув офидиꙗнка грнвиа оув ыга[т](а)------оу кваса е коробии ржи оув осташики в гривнѣ оу смена п[ꙩ][лъ]
---------------[и] пол[и]тина и пол{ти}рти грвнѣ оу зиновꙗ грвна оув онашки
-----------ки ꙅ семниць оу сьмена оу миха (-)лина полъ треи гривни [и]
--------- (оу) [п]рошик полтина оу демида полпна оу ꙗжи полтри грин[ѣ]
----------[и]на оу максима и коробеи ржи оу нозари оув одриѥва полтин[а](и полътора) ­­золоника оу нозарии гривна оув игата грива оу нозарии есми[ц]
---------ки поло гриви . оу тфанка пол[и]на оу велима полъ ргв[и]…
---------[ина] оу морꙗ плъ грвини оу дорошики [гр]на
--------------[и оу] колоти{и}ли п гриви и полътна оу т…
---------------на д грни оу кв-а-- (о)[у] церицина пол- ….

Текст написан довольно неопрятно и очень безграмотно: слово «гривна» пишется в нем одиннадцатью разными способами, «полтина» — пятью. Долги исчисляются в гривнах, полтинах, золотниках, семницах (семь беличьих шкурок; эта денежная единица в последнее время стала часто встречаться в текстах и уже упоминалась в прошлых лекциях), коробьях солода («молодога») и других ценностях. Есть и загадочные имена: например, кто такой Офидьянко, какое имя тут искажено? Может быть, это Афродитиан, персонаж новозаветного апокрифа?

Другой поздний текст с Троицкого раскопа — грамота № 1190 (вторая половина XIII — XIV век).
 

се приказа (л)[ъ] борисъ (же)‐
нѣ своѥи съ климѧто (ю)
возмить оу изосим[ѣ дь]сѧ‐
ть гривено . оу микоулӏщѣ оу
тостого полоцетвертꙑ оу
крӏоуска грива . и ѡсме но‐
гато оу хр[ь]бота тринадь‐
сѧть гривенъ бе ꙅ ногато оу
лентьицѧ поло пѧтꙑ

Возможно, это заготовка завещания Бориса; он приказывает своей жене и душеприказчику Климяте взять у разных людей, в том числе носящих колоритные позднедревнерусские прозвища Толстой, Кривушко и Хребет, разные суммы денег. Лингвистически интересно записано имя и прозвище Микулишка Толстой: в имени [шк] выражено как «щ», что не редкость в Новгороде, а в прозвище после «о» пропущена буква «л» — это так назы­ваемый «эффект Лукерьи», фонетическое явление, открытое в последней грамоте, найденной при жизни Зализняка. Далее как «Криоуска», записано, конечно же, «Кривушка» — перед [у] пропускается [w], а [с] и [ш] нередко смешиваются на севере. 

Грамота № 1188 представляет определенную хронологическую проблему. Она залегала на той же глубине, что и предыдущий текст, но палеографически и лингвистически гораздо старше: возможно, она написана долгожителем.

{+ ѿ онр} + ѿ онодроника ко микоше комꙋ велишь
водати полꙋторе гр҃вене ꙋ мене проси твере‐
дила а ѧ не водале а тꙑ кажи борозо
комꙋ водати а на мене настꙋпаете

Ондроник спрашивает у Микши (или Микоши), кому дать полторы гривны: Твердила просит у него эти деньги. «Ты скорее скажи, кому дать, а то он на меня наседает (наезжает, напирает)».

Одна из первых грамот этого года — скромненькое начало азбуки (№ 1174): с ним мы вступаем в раннедревнерусский период, XII век. Всего в этом году найдено три азбуки.

 

… к л м н о п р с т҃ оу [ѳ/ф] х ѿ ц [ч ш] — - [ѣ] ꙕ [ѫ ѧ] 

Вторая из них, № 1195, интересна тем, что над буквой «т» написано титло — специальный значок для сокращения слов, обычно, но не всегда, связанных с религией. Оно, по-видимому, неслучайно стоит именно здесь. Писавший поставил его над сочетанием букв, напомнившим ему обычное сокращение: ст҃оу = свѧтоу (а возможно, прст҃оу = пресвѧтоу). Он решил ввести титло в азбуку и нашел для него самое подходящее место.

Грамота № 1183, тоже относящаяся к XII веку, даже не похожа на азбуку: сначала видны только крупные орнаментальные линии, но если увеличить изображение, можно различить в образованных ими треугольниках семь кучек плотно расположенных друг на друге букв, сгруппированных по опре­деленному принципу: в этих семи группах сначала идет семь первых букв в алфавитном порядке, потом семь следующих (восьмая с первой, девятая со второй и так далее). Часть этих букв перевернуты или написаны зеркально.

Наш коллега из Таллина Михаил Алексеевич Соколов остроумно заметил, что этот предмет может быть сопоставлен с церой  Цера — дощечка, покрытая воском и используемая как поверхность для письма., найденной в Новгороде в 1984 году. По торцу ее расположены буквы «б», «ж», «к», «п», «ѳ», «ш», «ю». В свое время Зализняк предположил, что она входила в комплект из пяти цер, образовывавших блок, на торцах которого прочитывалась полная азбука:

Еще один предмет, который можно здесь вспомнить, — деревянная табличка из Старой Руссы, на двух сторонах которой записано по пять букв из начала азбуки:

Она интересна тем, что между «ж» и «s» находится небольшой значок. Если вспомнить, что в грамоте № 1195 над ст҃оу надписано титло, не исключено, что тут имеется в виду знак тысяч, тоже тесно связанный с буквой зело, означаю­щей шестерку, а с этим знаком — 6000, с которого по древнему летосчислению начинались актуальные для Средневековья годовые даты. То есть здесь автор тоже решил вмонтировать в азбуку специальный символ.

Берестяная грамота № 1176, тоже относящаяся ко второй половине XII века, — это большой лист, вдоль верхнего края которого написано всего несколько слов. По-видимому, грамота была недописана.

ѧко пьрьсть есме цл

Это конец одного и начало следующего библейского стиха, вот как он звучит в современном русском переводе: «Знает Он, из чего состоим мы, помнит, что мы — прах. Кратки дни человека — как у травы…»  Пс. 102:14–15.. Автор выписки, по-видимому, переосмыслил это сочетание: не «что мы прах», а «мы как прах», и, возможно, собирался сочинить собственную вариацию на тему двух стихов из Псалтири. Интересно, что в столь крошечном библейском отрывке три ярких лингвистических новгородизма, нечасто встречающиеся в церковных текстах: фонетические (пьрьсть вместо пьрсть, цоканье в сокращении от человѣкъ) и морфологический (форма есме, «мы есть», вместо других вариантов).

Фрагмент № 1175 (вторая половина XII века) — начало послания от Жирослава, персонажа, давно известного нам по Троицкому раскопу, предположительно его отождествляют с одним из новгородских посадников. Здесь и далее мы постоянно будем сталкиваться с ощущением, что об этих персонажах грамоты мы уже слышали.

Жирослав обращается къ татѣ и къ матъкѣ с просьбой что-то прислать. Слово «матъка» («матушка») уже не раз мелькало на бересте, а вот с «татой» мы еще не встречались. Безусловно, перед нами детское слово для обозначения отца, хорошо известное по украинскому «тато» и другим словам из славянских языков; встречается оно и в севернорусских говорах (ср. более привычное «тятя»), а в Древней Руси мы его видим впервые — это неслучайно, поскольку в традиционных источниках такая неформальная семейная лексика не отра­жена, там преобладает совсем иное отношение к отцу — земному, духовному или Небесному.

Жирослав обратился к папе и маме без указания их имен, и это досадно, потому что отчество посадника Жирослава по летописи неизвестно и мы не знаем, в родстве с какими известными нам своими современниками он состоял.

Не прошло и двух недель после находки грамоты № 1175, как к ней добавился следующий предмет — навершие плети или тросточки:

На нем написано «ненькине батоге», то есть «мамина (матушкина) палка (или плеть)», с характерными новгородскими окончаниями. Слово «ненька» тоже относится к детской лексике и сохранилось в украинском. Удивительным образом оба эти слова почти одновременно появились на одной усадьбе Троицкого раскопа.

Вскоре после этого нашелся фрагмент № 1177 с адресной формулой — возможно, это было ответное послание Жирославу от матушки. Здесь использована более формальная и традиционная лексика:

+ покланѧние ѿ матери къ сꙑн[о](у) …

Жирослав также является автором грамоты № 1202, адресованной некому Тверьше. От нее тоже мало что осталось, но видно, что эти люди небедные, поскольку там упоминается крупная денежная единица — гривна серебра.

покланѧние отъ жирослава къ твьрьш- …
ю гривьною серебр[а] …

Неудивительно, что и Тверьшу мы тоже знаем — он фигурирует в грамоте № 671, где, по предположению Зализняка, перечислены владельцы усадеб Троицкого раскопа, организующие что-то в складчину, возможно общинный пир.

ѿ незнана : къ н[ад](------- что)
(е)си съкриле : на сукънѣхъ : вѣ(ве)риць
въдаи же носъку оу гор[ѣ]на възьми :
[е҃ н]ога[тъ] : у жуку у хромаго .в҃. кунѣ
у сновида ногата

Письмо начато с перевернутой омеги, которая нам уже встретилась в одной из азбук. Имя автора письма, Незнан, значит «неизвестный» (имя-оберег отпугивает от ребенка злых духов), но нам-то он как раз прекрасно известен — грамота № 804, найденная на троицкой усадьбе Е, написана неким Незнан­ком — имя редкое, речь не может идти о тезке. А другой житель Людина конца, посадник Мирошка Нездинич, в некоторых источниках зовется Мирошка Незнанич, так что, может быть, перед нами его отец, который мог носить два имени: Незда и детское Незнан. Адресата письма Незнана, возможно, звали Надейко; автор дает ему распоряжения насчет хозяйства, предписывая выдать Носку деньги, скрытые после продажи сукна («съкриле» может происходить от древнего глагола «купить», но приме­ни­тельно к деньгам логичнее понимать это как «скрыл»), а потом забрать деньги у трех человек, среди которых обращает на себя внимание персонаж с колоритнейшим прозвищем Хромой Жук  Это древнейшее упоминание жуков в славянских текстах, причем долгое время слово фиксируется только как прозвище, а сами жуки упоминаются только у Аввакума, сравнивающего одного из современных ему церковных деятелей с жуком мотыльным, то есть навозным..

Грамота № 1180 (XII век) содержит очередной укор человеку, недобросовестно распорядившемуся деньгами:

ѿ петр (а к)[ъ ж/ѧ]--- (:) [ц](ь)то еси [бѣж](ѧ)[л]е [:] не въдавъ
наима: а то есьмъ възѧле [:] оу сьмъкѣ съ
[ѧ]рꙑшьмъ : а заплати пѧть на десѧте коунъ

Адресат Петра, имя которого надежно прочесть не удается, сбежал, не заплатив найма (арендной платы); Петр взял эти деньги у Семки с Ярышем и спрашивает с виновного пятнадцать кун. Имя Петр, конечно, не такое редкое, как Незнан; но на усадьбе Е Троицкого раскопа долгие годы действовал крупный админи­стратор Петр, он же Петрок, вероятно тождественный известному из летописи боярину Петру Михалковичу. Семка тоже есть среди адресатов троицких грамот, а прямо по этой местности проходила древняя Ярышева улица — названная, разумеется, в честь какого-то Ярыша.

Уже по этим примерам видно, какое плотное покрытие у ранее известных нам социальных сетей Троицкого раскопа.

Грамота № 1181 (середина — вторая половина XII века) адресована Тудору — возможно, это Тудор, упоминаемый вместе с женой и сыном в обширной переписке купцов Луки и Ивана с отцом, причем другие нити связывают Тудора с боярином Петром и его окружением.

… ко тудорови соделаите ѧсели подо сенеми конемо
… (во) [гу]м[е]ниче сокладите а уо синиче вощагю воземи
…

Здесь много редкой и не сразу понятной бытовой лексики, и вообще в грамоте описана необычная ситуация, не банальные денежные дела. Тудора и других просят сделать ясли, то есть кормушку, под сенями, то есть под перекрытием в доме, для лошадей. Впервые перед нами берестяной текст, рассказывающий об устройстве древнерусского дома; ясно, что эти сени были высокими. Аналогичное устройство дома дожило до XX века. Вот, например, фотография Сергея Бачинского, сделанная им в новгородском музее «Витославлицы»: перед нами конские ясли под высоким перекрытием.

Не менее интересно, что такое гумница, куда нужно что-то сложить, и вощага, которую надо взять у человека по имени Синица. Гумница известна из диалек­тов — это помещение, связанное с гумном, где молотят и складывают хлеб, а вощага (от слова «воск») — либо плеть с шариком, которой бьют в бубен, либо бич для наказания. Не исключено, что так назывался цеп, предназначенный для молотьбы, точнее та его часть, которая собственно бьет.

Грамота № 1192 (вторая половина XII века) сохранилась полностью.

лоугѣ чл҃вѣка иевана ѳедо‐
ра гюрьѧ[к]а петра лазорѧ
ѳеклоу катери вароу ирини
марье овъдогии ѧна

Это список имен в разных падежах, не всегда сразу понятных или аккуратно записанных (в имени Катерины недописан последний слог, в имени Варвары — первый). Список распадается на «мужскую» и «женскую» части. Обращают на себя первые два слова — «Луге, человека». На первый взгляд, речь идет о северной реке Луге, однако записи «Гюрьяка» и «Овъдогии» на фоне хорошо известных имен Кюрьяк (Кириак) и Евдокия подсказывают более экономное решение: перед нами имя Лука, записанное с точно такой же заменой глухого на звонкий. Это (как и обратная ситуация) нечасто, но неоднократно встречается в берестяных грамотах: так пишут носители говоров с финно-угорским субстратом, наблюдается это и в современных диалектах. В целом структура записки очень напоминает списки поминаний и заказы на иконы, хорошо известные по троицкой усадьбе А, где жил священник-иконописец Олисей Гречин: там тоже могут быть разные падежи, как и в современных записках за здравие и за упокой. Остается одна загадка: что такое «человека» на фоне имен?

Одна из версий: иконописец должен изобразить евангелиста Луку в челове­ческом облике (а не в виде тельца, его символа). Но другое решение подска­зывается возможной параллелью в одном из списков с усадьбы А — в грамоте № 560:

+ [ѳекла к]оура иевана олькъсоу ѳедора
хръстиноу мариѧ оноусию оѳимею
варъвароу ѳъвърънию окоулина
настасиѧ

В этом списке есть — ближе к началу — и Иван, и Федор, и Мария, и Варвара. А место между Иваном и Федором занимает Олекса, которого и предлагается отождествить с «человеком». Речь идет о сокращенной записи имени святого — Алексия, человека Божьего. В житии этого святого на протяжении всего текста он нигде не называется по имени — только человеком Божьим, Алексий появляется только в названии.

Грамота № 1182 (XII век) — еще один исполинский долговой список (физически самая крупная грамота этого года) с большим количеством имен. У автора необычный почерк: он последовательно пишет букву «н» зеркально, а букву «ук» переворачивает.

у Несодиле :е: коуно : оу :I:вана [г]ривена :i: пѧ[те н](огато) …
оу Невера :з҃: гривено оу Твереше :г: гривене оу Захарье гривена .i. пѧте но[гатъ]
оу Жаса :д: гривене бе :i: коуно :оу Микоуле поло чьтверьте гривене дежа жи.та
оу Ставора гривена ꙋ Витовича оу Овогене.е. гривена :i: коуно ꙋ Провоше :i: коун[о]
оу Жидиль со Обрадомъ :е: гривено во Полѧмѧти оу Мохънь :г: коуне дежа рожи {н} ­­
оу Шенека полотрьте:е: гривене а Невере сѧ пороучиле оу Некреше :е:на вереши
оу Матеѧ :i: ꙋ Петра :i: ꙋ :I:ванока :д: гривене :в: дьже рожи оу Льхона :в: дьж[е] рож[и]
оу Жаса :в: дьже рожи оу Захарь.е дьжа оу :ӏ:леки дове ногате оу Матеѧ :д: беле

Не все имена здесь просты: что такое, например, «Некреша»? Была версия, что это прозвище со значением «некрещеный» (сравни имя Невер в этой же грамоте). Как читать «у Шенека» — «Шнека» (название новгородского судна) или «Шенько» («жеребенок» у Даля)? Некоторые имена — Невер, Захарья, Жас и Матей — повторяются в разных частях списка; автор решил раздельно перечислить денежные и натуральные долги одних и тех же людей. Интересен также топоним «во Полямяти» (описка вместо «Поломяти») — это река и населе­нный пункт на ней недалеко от Яжелбиц и Валдая. Ставр также распространенное на Руси имя (в переводе с греческого обозначает «крест»; Ставры праздновали свои именины на Крестовоздвижение, известное под названием Ставрова дня).

Следующий текст (грамота № 1173, первая в сезоне) сначала нашелся в виде 20 мелких фрагментов, мастерски сложенных Сергеем Евгеньевичем Тороповым, но работа на этом не окончилась, потому что чуть позже обнаружили еще десять. Это большой документ, исписанный с двух сторон и читающийся в последовательности, изображенной на фотографии ниже.

Это снова долговой список, в котором много раз упоминается черевье — рыбьи внутренности, потроха. Должники названы с адресами, отражающими ландшафт — кто-то из них живет «на Гари», кто-то «на Горе», кто-то «за Мхом» (топоним, встретившийся за последние годы уже не раз), кто-то «у Леса», а кто-то «у Озера». Наиболее интересно «по веже» — так называлась рыболо­вецкая артель и место на берегу озера, где она располагалась. Члены такой артели назывались «вежники» — термин также известен по берестяным грамотам. Это сочетание позволяет объяснить аналогичное место в давно найденной берестяной грамоте № 672.

Наибольший лингвистический интерес представляет форма именительного падежа множественного числа «черевие». Находки этой формы в свое время ждал Андрей Анатольевич Зализняк, желая получить ответ на вопрос, связаны ли формы с -я в окончании слов типа «черевьяхъ» (XII век) с формой женского рода типа «черевья» (версия, предложенная Вадимом Борисовичем Крысько), или же это очень раннее новое окончание в среднем роде; раньше была известна только форма единственного числа — «черевие». И вот теперь такая словоформа появилась, подтвердив гипотезу Крысько. При этом в грамоте мы находим смешение двух типов склонения: единственное число — от среднего рода, а множественное — от женского.

Грамота № 1194 — снова фрагмент:

… [оу коснилѣ] възьм (и исто)
[въх]оу гривьноу цега любо не (д)оста[н](е а) ени оу [м](иронѣ)‐
га нам[ъ] оу [въхѣхъ изьми въ] рж[и] …

Здесь выделяются яркие новгородские диалектные словоформы цега («чего»), с окончанием как в сербохорватском (ср. сербохорватское чега с тем же значением), въхоу («всю»), въхѣхъ («всех») и ени («бери»; стандартное «емли»). Адресат должен взять у Коснилы всю гривну, а если не хватит, то забрать у Миронега «нам» («процент») и взыскать со «всех» за рожь. Полностью утраченное слово из четырех букв в конце первой строки восстанавливается по аналогии с упоминанием процента в дальнейшем — проценту противо­поставлялось исто, «основной капитал» (известный также под названием истина).

Грамота № 1205 сохранилась целиком, но не все в ней интерпретируется легко:

ѿ л[ѧ]ща и ѿ хоудока къ строшекъви поими свою доложеницоу и со
[то]церию ве ти ограблена есвь тобе скота моного

Лящ и Худко (два имени с отрицательной семантикой) обращаются к Строшку. Последнее имя связано с именем Строенег («человек, пользующийся покро­вительством дяди по матери», или, по-старому, «стрыя»), и в надписях в Софии Новгородской фигурируют как Строшко, так и Строенежна, дочь человека с таким именем (причем в связи с ее свадьбой о женихе несколько тревожно говорится: «Бог ему помоги!»). Далее говорится «возьми свою должницу». Должница — это не женщина, а документ, долговая запись, несмотря на то что забирают ее «с дочерью». Смысл письма такой: «Забирайте с дочерью деньги по своей долговой записи, мы ограблены, а тебе достается много денег!» Скотом в домонгольской Руси назывались и деньги — это заимствование из германских языков (родственное немецкому Schatz, «сокровище, сокро­вищница»). Антон Владимирович Циммерлинг предполагает, что «скот» было не совсем формальным обозначением денег, почти жаргонным — тогда «скота много» звучит почти как «куча бабла». Общий тон — горечь и злость долж­ников: «подавись своими деньгами».

И ровно это «удавись» — и ничего больше — открытым текстом написано в самом лаконичном и самом скандальном письме сезона, берестяной грамоте № 1189. Ее уже успели безбожно переврать журналисты, хотя она сводится к адресной формуле и единственному слову:

ѿ проко‐
шь ко нь‐
цаеви
у[д]ависѧ

Текст нацарапан на грубой бересте перпендикулярно волокнам: для Новгорода это нечастое явление, зато так обычно писали в Москве. 

Почему Прокша советует Нечаю удавиться? Соблазнительно видеть здесь ту же прагматику — не послано ли это письмецо вместе с возвращаемым долгом? Выдвигались и другие версии: это может быть магическое проклятие, а может быть и детская шалость. Последний вариант подкрепляется и тем, что почерк письма сильно новее средней манеры периода, к которому оно относится, а так бывает, когда писец очень юн; это вполне в стиле общения между детьми младшего школьного возраста. 

В древнерусской письменности не так часто встречается глагол «удавиться» в повелительном наклонении, но один совершенно прекрасный пример мы находим в приписке к рукописи 1313 года, ироническом стишке от лица бедняка, записанном знаменитым псковским писцом Козьмой Поповичем:

Б҃ъ даи съдоровиѥ к семоу ба҃тию:
что коунъ, то все въ калите,
что пъртъ, то все на себе, 
удавися, оубожиѥ, смотрѧ на мене

«Дай Бог здоровья этому богатею: сколько есть у него денег, всё в кошельке, сколько одежды — всё на себе, удавись (от зависти), убожество, глядя на меня!»

Сезон принес еще несколько коротких текстов. Грамота № 1206 (XII век) содержит только имя некого Войханя Хотегостича:

воихань {в} хотѣгостичь

Если двуосновные имена типа Хотегост(ь) относятся к хорошо известному типу, имя Войханъ (-ь — запись диалектного новгородского окончания -е) более необычно. В Беларуси есть населенные пункты Войханы и Войганы (вероятно, варианты одного и того же топонима), так что Войхан, скорее всего, умень­шительное от имени с начальным Вой-, в частности, вероятно, его звали Войгост(ь), и вторая основа имени у него та же, что и у отца.

покланѧние отъ воиславьчѧ отъ многогрѣш[ь](наго)…

Грамота № 1207 (вторая половина XII века) представляет собой начало письма от Воиславца, называющего себя не только по имени, но и самоуничижитель­ным эпитетом «многогрешный». И сам такой этикет, и выбор слова для раннего периода необычны. Возможно, адресатом Воиславца было духовное лицо.

Грамота № 1201 (вторая половина XII века) с первого взгляда разочаровывала и выглядела как мелкие фрагменты. Однако, если изучить ее внимательно, обнаруживается, что каждый фрагмент содержит ровно одно прилагательное, образованное от имени! 

Оказывается, это вовсе не фрагменты и даже вообще не одна грамота, а набор «ярлычков», как мы привыкли называть такие грамоты, когда они попадаются по отдельности. Но обнаружение сразу целой пачки делает вероятным, что это не ярлычки, а жребии. Такой жребий тянет кто-то другой, не участник, и при этом может вынуться Петров или Иванов (именно так процедура жеребьевки, например при выборе архиепископа, описывается в летописи). Становится ясно, что найденная в прошлом сезоне грамота № 1167 (XIII век), состоящая из одного слова «Петров» или «Петрово», тоже такой жребий. Интересно, что и в этой грамоте, и в одном из жребиев из грамоты № 1201 используется нетривиальная запись для [е], перешедшего в [о]: в XVIII веке для него была заново придумана буква «ё». В грамоте № 1167 это буква «ъ» (возможно, называвшаяся ёр), а в новой находке — перечеркнутое «о»: именно так записано слово гөорьгөво («георгиево»), читавшееся как [г’оор’ьг’ово].

Грамота № 1211 — целое письмо от Рошки к Степану, замечательное своими этикетными формулами:

[+ ѿ] рошькѣ къ степаноу : добро сътворѧ
крьни ми : соукъньце : роудаво и покланѧ‐
ю вꙑ сѧ строви же ми боудите вси и ѧ
строве хожю

Рошка (уменьшительное от какого-то имени на Ро-) просит Степана купить красно-бурое сукно, при этом используя два вежливых выражения, напоми­нающих об Античности: добро сътворѧ («пожалуйста»; давно известная калька с греческого καλῶς ποιεῖν) и строви же ми боудите вси и ѧ строве хожю («будьте же все (у меня) благополучны, и я пребываю благополучен»; под «здоровьем» подразумевалось прежде всего социальное благополучие). Римляне, как известно, писали в письмах в том же смысле Si tu vales, bene est, ego valeo («Если ты здоров, хорошо, я здоров») — формула, имевшая сокращение S.T.V.B.E.E.V.

С лингвистической точки зрения отметим дважды повторенную основу стров- вместо более привычного съдоров-, здоров-; если прогрессивная ассимиляция  Прогрессивная ассимиляция — адаптация звука не под следующий звук (например, русское «сделать» произносится как [зделать] — регрессивное озвончение), а под предыдущий (например, польское święty («святой») произносится с сочетанием [щф] в начале — прогрессивное оглушение).(сторов-) в Новгороде известна давно и хорошо, сочетание ее с диалектным неполногласием раньше не встречалось; эта форма точно совпадает с древне­польским, верхнелужицким и нижнелужицким strowy.

До этого еще ни разу не находили берестяную грамоту, в точности совпа­дающую по содержанию с какой-то уже ранее известной. Впервые такое произошло в этом сезоне: у каллиграфической грамоты-ярлыка со словом розметъ («разверстка платежей, деньги, которые по ней собраны») № 1135, найденной в 2020 году на Воздвиженском раскопе, спустя четыре года обнаружился практически полный близнец на Троицком раскопе, в 200 метрах от Воздвиженского (№ 1212):

Не только тот же текст, но и тот же замечательный почерк, хотя рука чуть более расслаблена, дырочка не вырезана, а проколота. Текст явно тиражи­ровался. Раньше считалось, что грамота № 1135 — это ярлык на мешке с собранной данью, присланный из дальней вотчины и там же написанный. Но более вероятно, что речь идет о каком-то централизованном распределении и грамота написана почерком высокопоставленного чиновника. В качестве одной из версий можно предположить, что происходило распределение каких-то податей между кварталами города и при грамоте, содержащей такую разнарядку, могла иметься соответствующая бирочка.

Фрагментик № 1222 (середина XII века) небольшой, но содержит два интересных слова:

… старостѣ оправи …

Один или несколько авторов обращаются к «старосте» с просьбой «оправить», то есть разрешить их дело, защитить их права. Параллели к этому документу находятся в двух троицких грамотах, адресатом которых является уже известный нам Петр-Петрок Михалкович: № 850, где он должен «оправить» авторов, и № 821, где спорное дело должен «судить староста», обладающий авторитетом, — не ис­клю­чено, что сам Петр. В обоих случаях авторы грамот считают, что у них несправедливо отнята земля. Эти письма возвращают нас в круг проблем большой новгородской администрации и истории.

Ту же проблематику подхватывает грамота № 1186 (середина XII века), найденная в виде плетенки, напоминающей галстук. Известно уже несколько случаев, когда так заплетали ставшие ненужными письма. Утрачена симме­тричная левая часть, в развернутом виде сохранившийся текст выглядит так:

Здесь уже не долги в одну векшу и не скандал из-за аренды — в сохранившемся тексте мы видим два упоминания князя, а также новоторжцев (жителей Торжка), собирающихся в поход («идут» в древнерусском вовсе не значит, что они уже на марше, — как и в современном языке). Масштабы событий совер­шенно другие. Интригует, однако, яркое сочетание «дать князю волю», столь характерное для свободолюбивых новгородцев, а также неясно, чего «не хочет» персонаж по имени Волос и о чем с ним надо «сдумать» («договориться»). Судя по форме (съ)доумавоша, письмо обращено к двум лицам, несомненно высоко­поставленным: не исключено, что это как раз Петрок и Якша, ключевые функционеры Людина конца с соседней усадьбы Е.

Различные элементы представленной в грамотах военно-политической ситуации надо искать не только на бересте, но в летописях. Древний Торжок — «пригород» Новгорода, обладающий определенной самостоятельностью. Участие новоторжцев в походе новгородских князей отмечено в Новгородской первой летописи под 1198 годом, а в 1145 году новгородцы ходили на помощь киевлянам «с воеводою Неревином», который, судя по имени, происходил из Неревского конца. Известно также, что новгородцы могли не послушать князя Юрия Долгорукого, звавшего их в поход в 1139 году, а имоволожане и жабляне (жители новгородских погостов) жаловались тем же Петроку и Якше, что какой-то Иван не захотел возглавить их поход на Млёво (берестяная грамота № 885). Наконец, Волос тоже корреспондент Петрока (фрагментарная грамота № 604), а кроме того, в районе Троицкого раскопа проходит Волосова улица, на которой стоит церковь Святого Власия (чье имя сближалось с именем славянского «скотьего бога» Велеса, или Волоса). Существующая каменная церковь построена в XV веке, но и в XII веке здесь был храм с таким посвя­щением; несомненно, он основан неким Волосом-Власием, жившим в этом месте.

Ситуацию можно реконструировать так. Волосу предлагалось выступить в роли воеводы и возглавить поход. С ним надо было посовещаться и решить (глагол «угадати» реконструируется на основании параллельных мест в Киевской летописи). Если Волос откажется (а раз этот вариант так подробно обсуждается, у автора есть серьезные основания считать, что так и произойдет), только тогда следовало обратиться к князю и поступать по его указаниям, взяв себе воеводу, которого он укажет. Гипотетическая реконструкция утраченной части грамоты:

(От Х-а к Y-у и къ Z-у покла)[н]ѧние. То ти идоуть ново[т]орожь[цѣ] …
(вы же оугадаита) … (съ)доумавоша со Волосомо. Ачь Волъсь не хочьть, а иди ко конѧзю
(мълъви емоу: воеводѣ есме не нашьлѣ), далѣ ти конѧзю волю: которои ны водасть.

«От такого-то таким-то (двоим) поклон. Вот идут новоторжцы… Вы же решите, посоветовавшись с Волосом. Если Волос не хочет, иди ко князю, скажи ему: мы не нашли воеводы, князю же дали волю (решать), кого нам даст».

Грамота № 1187 (середина XII века) была найдена на следующий день. К сожалению, при находке грамоту повредили лопатой (это неизбежная издержка археологической работы), буквы, утраченные в первой строке, реконструируются с трудом. Это красивая грамота, написанная идеальным каллиграфическим очерком по правилам книжной орфографии.

отъ перешькѣ къ ѧковоу се обишьла тѧ-----до‐
слава . а имають и на водоу даже сѧ обинить т[о] --ложи‐
ти гривьнъ семь . въздаи же ми вѣсть съкоу‐
паю ли или огреноу сѧ его

Сразу обращают на себя внимание слова «имають и (то есть «его») на воду» — они отсылают к средневековому обряду ордалии, Божьего суда в виде испытания водой. Подозреваемого могли связанным бросить в воду и потом вытащить (вердикт зависел от того, начинал он после погружения тонуть или оставался на плаву), а могли заставлять доставать голой рукой кольцо со дна сосуда с кипящей водой. Угроза вызова на испытание водой содержится в знаменитой берестяной грамоте № 238 (XI век). Если пропустить первые слова основного письма, грамоту № 1187 можно перевести так: «От Перешки к Якову… Его посылают на испытание водой; если он окажется виновным, то нужно выплатить семь гривен. Сообщи мне в ответ, выкупаю ли я его (оплачиваю ли штраф) или откажусь от этого». Глагол «огренутися» (несо­вершенный вид «огрѣбатися») — «воздерживаться», он управляет только неодушевленным объектом, поэтому «его» значит «этого» (как в знаменитой грамоте № 247) и не может относиться к упомянутому человеку.

Первоначально хотелось прочесть начало как «обошла (опередила) тебя …дослава (женское имя)», но тогда получалось, что в грамоте сказано «его», без уточнения кого; такой синтаксис, несмотря на лаконизм берестяных грамот, все же очень редок (надежных случаев нет вообще). А затем решительный шаг в интерпретации был сделан, когда после тѧ дочитался фрагмент буквы «ж» и стало ясно, что перед нами слово тѧжа — «тяжба». Первое предложение надо читать как «обступила тяжба …дослава» (например, Дедослава) — иными словами, «дело приобретает для Дедослава серьезный оборот». 

Последняя грамота этого сезона — № 1229 (конец XI — начало XII века) — оказалась одной из самых замечательных. Это целое письмо, найденное в виде рулона и впечатлявшее еще в неразвернутом виде.

Оказалось, что это действительно огромный текст (длина — 42 см), написанный мелким почерком.

покланѧнее отъ перьшеке къ неданоу да благословѧть ѧ люд[е]е и бъ дѧ благови оже хоць‐
щи дроуга своего не забꙑти на соуде лежѧца и матьри моеи и отьца моего ни мнѣ пакꙑ грѣ‐
шенꙑѧ съ детъками съ бедена{на}ми ѧ не емьль оутехе развь тьбе и нꙑ коликоу ти ѧ бедоу еме‐
[ꙗ] по свѣѣ[ь] своемь один тꙑ сѧ мне лишили охаби сѧ нехожениѧ тобе бы нꙑне кмьиеликоанее

Это текст, написанный Перешкой, по-видимому, существенно раньше, чем послание к Якову. В тексте довольно много описок, они есть уже в первой строке (ѧ вместо тѧ, бъ дѧ благови вместо бъ тѧ благослови). С первых слов тон совсем другой, чем у холодного делового сообщения Якову о возможности «отказаться» от человека, осужденного на испытание водой. «Поклон от Перешки к Недану. Да благословят тебя люди, и Бог тебя благослови, если ты не хочешь забыть своего друга, на суде лежащего…» Почерк тоже другой, так что логичнее предположить, что письмо Недану — автограф Перешки, появившийся под влиянием эмоций, а каллиграфическое деловое письмо к Якову написано профессиональным писцом. 

Что значит «на соуде лежѧца»? Сразу же вспоминается найденная на территории Украины грамота № 2 из Звенигорода Галицкого:

ѿ Говѣновое ко Нѣжьньцю. Дае 6 десѧ коуно лодиеноую. Повѣдало Говѣно ида на соудо, а попъ ѱл҃ъ.

«От жены Говена к Неженцу. Дай шестьдесят кун за ладью. Это сказал Говен, идя на суд, а поп записывал».

«На суд» — древняя идиома со значением «на смерть», имеется в виду «малая эсхатология», мытарства, сопровождающие человеческую душу сразу после смерти и приносящие определение о судьбе души. Это выражение есть и в Житии Мефодия, и в «Слове о полку Игореве». В грамоте № 1229 употреблена редчайшая для древнерусского языка форма — склоняемое причастие (лежѧца; обычно в восточнославянских текстах это слово выполняет только функцию деепричастия).

«Ни матери моей, ни отца моего, ни самой меня, грешной, с бедными детками…»

Из этих слов мы впервые узнаем, что Перешка — женщина, вдова, муж которой оставил ее с детьми, родители женщины тоже как-то от нее зависят. Гипоко­ристические (то есть уменьшительные) имена такого рода могли на Руси быть и мужскими, и женскими: Перенег, Переслав, в нашем случае — Перенега, Переслава. И сейчас имена типа Саша, Женя, Валя могут принадлежать людям обоего пола. Что же Перешка пишет другу покойного мужа?

«У меня не было утешения, кроме тебя. А теперь (при том) сколько я претерпела беды после (смерти) света моего, один ты меня покинул. Откажись от нехождения, тебе бы теперь ко мне…»

В тексте продолжают появляться ошибки, причем трудности возрастают к концу. Вместо емьль надо читать емьла («имела»), вместо мне — мене, лишили — лишилъ («покинул»), вместо свѣѣ[ь] — свѣтѣ, наконец, целый клубок ошибок в финальном къмьиеликоанее. По-видимому, это значит «ко мне, и это (будет) ликование»; первоначально это место читалось «къ мъне ли ко нее», то есть «(определись) — ко мне ты или к ней», но потом от романтического образа соперницы исследователи отказались.

Стилистика письма великолепна, пишущая владеет весьма тонкими книжными оборотами. Необычно такое сочетание, как охабисѧ нехожениѧ («откажись от нехождения»), где одно отрицание снимает другое. Многими оборотами письмо Перешки напоминает знаменитое любовное письмо № 752 ее неизвест­ной по имени старшей современницы — прежде всего вызывает в памяти а ѧзъ тѧ есмѣла акы братъ собѣ («а я относилась к тебе как к родному»), страх того, что мужчина ее оставил и не хочет к ней приходить…

Влюблена ли Перешка в Недана? Вопрос, вообще говоря, открытый. «Светом» своим она называет покойного мужа, и «утеха» — это утешение после его смерти. Она приглашает Недана, который тоже очень важный для нее человек, вспомнить покойного. Мы знаем, что Перешка пережила катастрофу и спустя десятилетия стала решать достаточно серьезные вопросы, в том числе возмож­ность уплатить довольно крупные суммы в качестве выкупа.

На этом письме мы расстаемся с троицкими грамотами 2024 года и перено­симся на территорию бывшего медо-пивоваренного завода «Богемия». Вот так выглядели в этом году раскопки около главного корпуса:

Грамоты с этого раскопа относятся к более позднему времени, XIV­–XV векам. Документ № 1198 — очередной долговой список, однако объект собственности не сразу удается идентифицировать.

ув ивана церековицѧха два ука у нестерова сина два ука ув олески два ука

Что за «уки» у Ивана, Нестерова сына и Олески? На помощь приходит уже известный нам фонетический «эффект Лукерьи», благодаря которому, как мы помним, Толстой превратился в Тостого. Правда, раньше этот эффект встречался только после [о], но если допустить, что он возможен и после [у], загадочные «уки» (три раза, то есть описка исключена) объясняются как «улки» — меры объема, известные по берестяной грамоте № 320/337, это редчайшее слово родственно слову «улей». Тот же эффект, по-видимому, объясняет и написание Церековицѧха (конечное -а вместо -ъ) для пункта, название которого выглядело как Черёвковичи. При произношении [цер’оwковиц’ах] билабиальный звук [w] мог также выпасть после [о], тем более что и звук [л], как показал Зализняк, перед выпадением проходил эту же стадию.

В грамоте № 1213 (вторая половина XIV века) Еремка обращается к игумену, который распорядился «послать человека» проинспектировать нечто:

се поклон ѿ ѥремки ко угумѧну какъ ѥ‐
си рекле въслатъ целовика посли датъ
досмотрит |

И снова эта грамота находит параллели в давно известных: в письме № 933 посадник Иван, тоже обращаясь к игумену, отказывается выступать в роли такого «человека», который может что-то «досмотреть». А слово «угумяну» написано именно в таком виде, с двумя «незаконными» гласными, в грамоте № 359, так что новая находка подтверждает, что это не описка, так действи­тельно говорили.

Грамота № 1199 (вторая половина XIV века) отражает драматичный конфликт между Дрочилой (распространенное древнерусское имя со значением «ласковый») и Иваном, причем запечатленный в виде судебного протокола. Фрагменты последней строки нашлись не сразу:

…
дроциаа мн[ѣ] · и рце дроцила ѥва[ну пр](е)д (ъ) …
людми ни днесь ни заутро в моѥи дцери тобе снохѣ
а твоѥму сну женѣ · ѡпѧть пришле в другꙑ рѧдъ с сномъ
и ѧзъ ѥму · в таѧ же слова предъ селивестромъ

«…Дрочила мне. И сказал Дрочила Ивану перед… людьми: ни сегодня, ни завтра моя дочь не будет тебе снохой, а твоему сыну женой! И опять пришел он с сыном. И я ему (ответил) теми же словами перед Селивестром».

С лингвистической точки зрения интересно, что рече («сказал») записано как рце, отсутствие первого гласного характерно именно для новгородской зоны. 

Ряд грамот с этого раскопа (1215–1220) написаны одним почерком, причем в одном из документов (№ 1219) указано имя и статус писавшего: староста Фефила. 

Грамота № 1216 (вторая половина XIV века) — это финал челобитной феодалу:

[ѡ]сподине · прими · насъ · а виновати ѥ‐
смѧ · тимъ · своӏмъ · скотникамъ · поломъ
третьꙗ · сорока

Крестьяне просят нового господина принять их к себе, утверждая, что задолжали «скотникам» два с половиной «сорочка» ценностей  O «скотниках и помужниках», ведавших денежными сборами с новгородских территорий, можно прочитать в материале по итогам лекции 2023 года. Напомним, что «скотъ» — древнее слово, означающее «деньги» или даже, пожалуй, «бабки», но к XIV веку это уже забылось.. Грамота № 1216 одновременно напоминает две прошлогодние — № 1163 (с просьбой господину заплатить выкуп предыдущему феодалу и принять их) и № 1169 (послание, собственно, к «скотникам» с констатацией невозможности этот «скот» заплатить).

Грамота № 1217 — записанный рукой Фефилы фрагмент послания от карела из Тубозера, местности, отыскивающейся и на современной карте. От этого письма, по сути, сохранились только имя и адрес:

поклонъ · ѿ ӏгоки · ӏс тубоѡз·ера ѿ куруѥва снcа 
… весьнусъ
…[ив]ан… 

Имя Игока, Куруев сын, допускает объяснение при помощи все того же «эффекта Лукерьи»: нашего карела зовут Иголка. Это не уменьшительное от «игла», а усечение известного из берестяной грамоты № 278 прибалтийско-финского имени Иголайд.

Грамота № 1218 обращена к …оносу (по-видимому, Офоносу, то есть Афанасию) и его братьям.

… (къ оѳ)оносу ӏ ѥго братьӏ · к[а](ко ми еси) 
(велѣлъ наiмовати ) …во · ӏ ѧзъ · понаӏмо(валъ) …
мохъ …
ӏхъ с[к]…

Синим цветом выделена предположительная реконструкция: пишущий сообщает, что нанял кого-то в соответствии с инструкциями адресатов.

В грамоте № 1220, помимо имени самого Фефилы, привлекают внимание еще три персонажа.

поклонъ ѿ фефили ѿ ста[рости] (къ посаднику)
ко ѡнисифру · что приѥ(жгѧле … ко)‐
ндратець · в городъ · про · у… (а нꙑни приѥ)‐
хале · ѡпѧть · [дроцилове · с](нъ) …

Во-первых, это сын уже известного нам Дрочилы и брат девушки, в руке которой отказано сыну Ивана. Он приезжает в город, а до него туда приезжал и уже уехал некий Кондратец. Возможно, обсуждается конфликт с их участием, раз о происходящем докладывают вышестоящему лицу Онсифору, который достаточно уверенно отождествляется с посадником Онцифором Лукиничем, умершим в 1367 году. Он неплохо известен по берестяным грамотам Неревского раскопа, находящегося недалеко от территории, позднее ставшей пивзаводом, в том же Неревском конце. Одного из сыновей Онцифора звали Афанасий (Офонос), и именно к нему и его братьям, среди которых также известные по берестяным грамотам Максим и Юрий, обращается администратор Фефила в письме № 1218.

Написанная той же рукой грамота № 1215, к сожалению, дошла до нас в виде нескольких обрывков, но и самое первое чтение показывает, что речь идет о том же самом конфликте:

…[о]ли умцалъ · кон 
…вавъ сторониск[иӏ]
…-ь дроцили та (ко) … 
…церь · свою · ӏ р[ице дроц]ила тако к… …[и] · моꙗ · за тебѧ · н
… е ни дньсъ ни заутро · [ӏ при]… … [п]озвавъ · сторон

Мы снова видим имя Дрочилы и фрагменты тех же его речей («ни сегодня, ни завтра»), но адресатом их выступает уже не Иван, а сам несостоявшийся жених («моя за тебя»). Есть в этой грамоте и новые подробности: в первой строке говорится умцалъ (то есть «умыкнул»). В тексте два раза упоминаются «сторонские», то есть «сторонские люди», свидетели. Таким образом, это дело об умыкании дочери Дрочилы сыном Ивана, которого с большой вероятностью зовут Кондратец (см. это же имя в грамоте № 1220). Уже после этого Иван предложил Дрочиле, чтобы между Кондратцем и дочерью Дрочилы был заключен брак; это вызвало категорический отказ оскорбленного отца при свидетелях. Эти данные позволили Алексею Алексеевичу Гиппиусу предложить реконструкцию, согласно которой грамоты № 1215 и № 1199 — части одного и того же протокола судебного дела между Дрочилой с одной стороны и Иваном и Кондратцем с другой, непосредственно продолжающие друг друга, хотя и написанные разными почерками. Первый протоколист, староста Фефила, был крупным администратором, выполнявшим и судебные функции.

… (к)[о]ли умцалъ · кон‐
(дратець дроцилину дцерь … и пришле кондратець поз)вавъ сторониск[иӏ](люди ӏ рице кондрате)[ц]ь дроцили та (ко … ѿдаi за менѧ … 
… (д)церь · свою · ӏ р[ице дроц]ила тако к (ондратцю дц)[и] · моꙗ · за тебѧ · н‐
(е поӏд)е ни дньсъ ни заутро · [ӏ при](шле ѡтець его iване) [п]озвавъ · сторон‐

------------------------------------------------------------------------------------------
(скии люди и рце иване) …
дроциаа мн[ѣ] · и рце дроцила ѥва[ну пр](едъ стороньскими)
людми ни днесь ни заутро в моѥи дцери тобе снохѣ
а твоѥму сну женѣ · ѡпѧть пришле в другꙑ рѧдъ с сномъ
и ѧзъ ѥму · в таѧже слова предъ селивестромъ

«Когда похитил Кондратец Дрочилину дочь… тогда пришел Кондратец, позвав свидетелей, и сказал Кондратец Дрочиле так: „…Отдай за меня… свою дочь!“ И сказал Дрочила так Кондратцу: „Дочь моя за тебя не пойдет ни сегодня, ни завтра“. И пришел отец его Иван, позвав свидетелей, и сказал Иван: „…Дрочила мне“. И сказал Дрочила Ивану перед свидетелями: „Ни сегодня, ни завтра моя дочь не будет тебе снохой, а твоему сыну женой!“ И опять пришел он с сыном. И я ему (ответил) теми же словами перед Селивестром».

Теперь, вернувшись к грамоте № 1220, можно предположить, с какой целью Кондратец приезжал в город. Его цель обозначена как «про у…», а теперь, когда мы уже знаем, что дочь Дрочилы именно умыкнули, естественно восстановить это место как «про умыкание» или «про умычку» — конструкцию с этим предлогом следует переводить как «по поводу умыкания» или «по поводу похищения невесты», он приезжал именно на разбор своего дела. Сын Дрочилы тоже приезжал на суд в город , то есть все участники дела постоянно прожи­вали в загородных вотчинах, похищение наверняка происходило там же.

Возможно, драматичное развитие этого же сюжета отражает грамота № 1219, также записанная почерком Фефилы (не исключено, что она попросту продолжает тот же судебный протокол):

… (рк)а тако · како ѥси · послалъ · на м[ид](но)[ѥ] · своӏхъ д[ѣт](иӏ и почалъ)
(ѥси во)ѥвать · двора · моѥго (· ж)ивътъ · моӏ · ѥcи · поӏмалъ · а дѣт (и твои)
… … · на ме (н)ѧ рать · а ѧзъ пошле ѥсемъ ӏну[д](ѣ) …

«…Говоря так: поскольку ты послал на Медное своих детей и начал вести войну против моего двора, захватил мое имущество, а дети твои… на меня рать, а я пошел в другое место…»

Это тоже протокол судебного заседания, отражающий конфликт зажиточных людей и их вооруженных отрядов (известный в германском мире как faida, а в Польше — как zajazd). Не исключено, что именно похищение Кондратцем дочери Дрочилы вызвало эскалацию, кончившуюся маленькой Троянской войной в новгородских владениях, и необходимость разбирательства приближенным к посаднику администратором. Интересы посадника могли быть задеты и лично. Упомянутое Медное — известный населенный пункт, ныне в Тверской области, которому посвящена отдельная глава в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева; здесь были расстреляны по приказу Сталина польские офицеры в 1940 году. Этот населенный пункт фигурирует в одной пергаменной грамоте конца XIV или начала XV века, из которой известно, что владельцем Медного был в это время был не кто иной, как Юрий Онцифорович, один из сыновей Онцифора и один из братьев Офоноса, вероятных патронов старосты Фефилы.

Последняя грамота, которую мы разберем, — документ № 1221, также дати­руемый второй половиной XIV века. Перед нами письмо, вероятно также адресованное посаднику.

…‐
-[и] · ко (ѡспд)ну (посадн)ку (посла)‐
лъ ѥсмь к тоби дови риби
(ѡсетр)[ъ] (с нѣ)[г]ославомъ
ѡ[д](и)ном)ъ л[арц](ѣ а ръба)[вас](ил)[и]ѥв[а] ·
а ръбъ ѡби ѡдина (ки) а м[ѣ]рка ѡт [ꙋгл]‐
а задо завоѧ нит[ь] ѡколъ береста
а запецатано пѧнтелѣѥ[в](ою пе)‐
цатию а оу котелка та же

Письма, сопровождающие посылку рыбы, — отдельный хорошо известный жанр берестяных грамот. В одной из них (грамота 259/265) также фигурирует печать, которой было скреплено «ведерко осетрины». Но грамота № 1221 по сравнению с прочей рыбной корреспонденцией впечатляет числом «степеней защиты», которые предстояло проверить адресату, чтобы убедиться, что рыба доехала до него в целости и сохранности. Два осетра едут с посыль­ным Негославом (совершенно экзотическое для XIV века традиционное славянское имя!), который везет их в одном ларце, оговорено, что рыбы «обе одинаковые», упомянут их размер относительно ларца («мерка от угла»), перед запечатыванием береста привязана к ларцу нитью («завоем»), а кроме того, одинаковые печати Пянтелея приложены и к этой нити, и к «котелку», который также посылается вместе с осетрами. В целом грамота — свидетельство той ценности, которую новгородцы придавали дорогой рыбе (сопоставимое с таким экзотическим товаром, как вино, уровень которого в сосуде получателю следовало хорошенько проверить, дабы убедиться, что в дороге ничего не отлили; об этом есть в грамоте № 39 из Старой Руссы).

В заключение лекции хотелось бы поблагодарить участников археологических работ и исследователей берестяных грамот в сезоне 2024 года.

Новгородский государственный объединенный музей-заповедник. Центр археологических исследований

Ольга Альбертовна Тарабардина
Михаил Иванович Петров
Марк Айворович Степанов
Андрей Викторович Шуреев

Исторический факультет МГУ

Виктор Кашмирович Сингх
Елена Анатольевна Тянина
Илья Андреевич Воронков

Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого

Елена Владимировна Торопова
Сергей Евгеньевич Торопов
Кирилл Евгеньевич Самойлов
Андрей Михайлович Гринёв
Трофим Сергеевич Миненко
Андрей Юрьевич Соколов

Институт археологии РАН

Петр Григорьевич Гайдуков
Олег Михайлович Олейников
Василий Сергеевич Нефёдов
Наталья Николаевна Фараджева
Александр Михайлович Бадалов
Сергей Константинович Черных
Владислав Феликсович Смоляков
Галина Александровна Смолякова
Павел Андреевич Миляев
Юлия Сергеевна Машкова
Инна Ивановна Исаева
Иван Владимирович Волков

Берестяные грамоты реставрировали

Сергей Евгеньевич Торопов
Ирина Владимировна Бегунц

В прочтении, обсуждении и датировании текстов принимали участие

Дмитрий Сергеевич Крылов
Дмитрий Владимирович Сичинава
Надежда Александровна Седукова
Анна Владимировна Птенцова
Михаил Алексеевич Соколов