29 августа 2025Антропология

Чтение на 15 минут: «Жир и мумии»

Почему на ступнях больного Джона Донна лежали мертвые голуби? В издательстве «Циолковский» вышла книга Ричарда Сагга «Жир и мумии. История медицинского каннибализма в Европе XVI–XIX веков» в переводе Алексея Андреева. Мы публикуем фрагмент о том, как люди в эпоху Возрождения представляли живое тело

Поедая душу

В первой главе мы читали о том, как Джон Донн, служивший в то время настоятелем лондонского собора Святого Павла, тяжело болел и на его ступнях лежали мертвые голуби. Современный читатель имеет полное право поин­тересоваться: как же это настоятель собора Святого Павла мог такое стерпеть? Мы уже понимаем, что Донн и его современники, как выясняется, могли выдержать немало: невыносимую вонь, грязь и бытовые неудобства. Но именно тут нужны дополнительные разъяснения. Дело в том, что Донн сумел сжиться с тем, что к нему приложили этих мертвых и, может статься, зловонных птиц, как раз благодаря тому, что являлся настоятелем собора Святого Павла.

Донн не отказывается от предложенного ему метода лечения, а, наоборот, приветствует его. После обращенной к Богу молитвы со словами «смиренно молю Тебя, даруй успех этому средству подкрепить плотские силы Твоей безропотной твари» голуби, разлагающиеся на ступнях Донна, превратились в голубей с ковчега Ноя, в Благовещение Пресвятой Богородицы и в Святой Дух, сошедший на Христа в виде голубя  Devotions upon Emergent Occasions, ed. Anthony Raspa (Oxford, 1987), 66.. Какими бы ни были слова, нужные для «программирования реальности», они были произнесены. В результате нескольких мысленных кульбитов мертвый и вонючий голубь в мгновение ока становятся эквивалентны… христианскому Богу.

Нам можно и иным путем понять произошедшие метаморфозы. Для этого надо уразуметь, как понимали мир духов такие люди, как Донн или Бойль. Трупная медицина является той самой областью, где это понимание сполна проявилось. Ну что же, теперь нам предстоит проникнуть в самые темные и диковинные закоулки человеческого тела. Таковое в этом контексте может представать живым, мертвым или с легким оттенком смерти. В понимании тех типов обществ, где верят в вампиров, тело до известной степени подобно по своим свойствам трупу. Тогда как собственно душа в нем предстает силой на удив­ление подлинной и деятельной. Она-то, как гласил тогдашний взгляд, и дарует дивную возможность алхимического соединения сил души и тела.

Человеческое тело представляет собой венец творения природы, лучшее, что создано Господом Богом. Именно поэтому один французский автор в 1660-х годах писал, что мумия «воспринимала не только во время жизни, но и после нее все влияния, которым подвержено человеческое тело», становясь, таким образом, «вместилищем всех небесных сил» и, соответственно, способной «передавать… таковые тем, кто мумию употребляет». У человека есть особый дар «быть микрокосмом, целым миром в миниатюре»  French Virtuosi (1664), 183–4.
Английское издание материалов парижских «ученых собраний» (Conferences) 1633–1642 годов под редакцией французского врача Теофраста Ренодо (1586–1653).. Защищая оружейную мазь от обвинений в том, что это «плод суеверия», ван Гельмонт задавался риторическим вопросом «Лишь потому, что она изготовлена из мха на черепе, крови, мумии и человеческого жира?». На что отвечал: «Увы! врач использует эти ингредиенты, не желая никого оскорбить. Потому у аптекаря и имеется лицензия на их продажу»  Ternary (1650), 8–9.
Обратите внимание, что ответ ван Гельмонта можно назвать, по сути, тавтологичным. Немного напоминает то, что сказал человек из индейского племени вари: «Таков уж у нас обычай».. Ван Гельмонт заявляет, что лекарство было использовано «милосердно и лишь с благими помыслами». Он пишет, что «сами по себе лекарства являются всего лишь природными средствами», силу которым в конечном счете «даровал сам Господь».

Один из парацельсианцев той эпохи утверждал, что человеческая кровь или моча могут стать «самым ценным бальзамом жизни». Моча человека, по его словам, считается «более благородной, чем моча любого животного», а «ее соль не имеет себе равных по силе во всей природе»  I. Philalethes [George Starkey], Collectanea Chymica (1684), 6–8.
Сборник алхимических трудов Иринея Филалета (вероятно, английского алхимика Джорджа Старки, 1628–1665), которого не стоит смешивать с Евгением Филалетом (английским алхимиком Томасом Воэном, упомянутым во второй главе).. Куда ошеломительнее не выраженное прямо, но угадываемое отношение Пьера Поме к различным веществам, объединенным под общим названием «мумия». Хотя сам Поме, видимо, не верил в лечебную силу мумии, употребление человеческой плоти в пищу его никоим образом не смущало. Он пишет, что кое-кто «называет мумией несколько видов природного битума» из Иудеи и аравийских гор, и тут же начинает возмущаться: «Совсем неподходящие имена, ведь эти смолы представляют собой жирные, вонючие, вязкие соки, которые созревают в недрах земли»  P. Pomet. A Complete History of Drugs. 3rd edition (1737), 229.. Как бы это ни показалось нам странным, но Поме считает минеральное вещество куда более отталкивающим, чем человеческую плоть, предназначаемую для употребления в пищу. Утверждение Поме (идущее сразу после подробного описания якобы еще более отвратительных методов работы торговцев поддельными мумиями), по-видимому, коренится в самом отношении к иерархии Божьего творения в то время. Вещества минерального происхождения, по мнению Поме, стоят в рамках этой шкалы куда ниже человеческой плоти. Теперь давайте разберемся, почему на заре Нового времени человеческое тело считалось особой и необыкновенной силой.

Тело, душа и духи

Можно было бы подумать, что человеческое тело — это некая неизменная в разные исторические эпохи сущность, которая всегда была с нами, как тогда, так и сейчас. Все же присмотримся внимательней. Образ тела в донаучную эпоху раннего Нового времени может показаться современному человеку немного странным. Чтобы понять, как воспринималось тогда человеческое тело и что думали о том, как оно функционирует, забудем возникшие позже представления об органах, нервах, крови и всем остальном, что находится в человеческом организме. Нам нужно, так сказать, отделить тело от всего того, что про него знает современная наука. Главное — мы должны понять взаимосвязь между телом и душой. В XVII веке считали, что душа находится внутри тела. Где именно? Одни считали, что в сердце, другие — в мозге. Кто- то еще придерживался мнения средневекового богослова Фомы Аквинского, который утверждал, что «душа присутствует целиком во всем теле»  Summa Contra Gentiles, trans. the Fathers of the English Dominican Republic, 5 vols (London, 1923), II, 180.
В «Сумме против язычников» (II, 72) Фома Аквинский доказывает утверждение, что «душа присутствует целиком как во всем [теле], так и в каждой его части» (quod anima sit tota in toto et tota in qualibet parte, пер. А. В. Аполлонова). Сагг ссылается на английский перевод «Суммы»., то есть, по сути (как и подобает утверждать завзятому богослову), душа находится в теле «везде и нигде». Хотя, по сути, точное местоположение души не имело тогда значения. Мало от кого (тем паче до эпохи Реставрации) требовалось доказывать, что душа находится в теле: если бы ее там не было, то никак не объяснить все телесные процессы, которыми, как считалось, душа управляет напрямую или опосредованно. В то время не существовало представления о возникающих в мозге электрических импульсах. Более того, кровь, как тогда считалось, не циркулирует по организму без посторонней помощи.

Когда в печати в 1628 году появилась прорывная теория [кровообращения] Уильяма Гарвея, многие коллеги ученого яростно выступили с ее критикой. Долгое время считалось, что телом управляет и заставляет двигаться душа. И вера в это не ушла окончательно и в наши дни. Если мы вчитаемся в слово «одушевление» (animation) и протрем от архивной «пыли», то обнаружим, что внутри таится латинское слово для души: anima. Быть оживленным или одушевленным (animated) означало буквально обладать душой (anima).

Так как же взаимодействовали между собой душа и тело? Сейчас мы уже привыкли к дуалистическому противопоставлению обеих этих сущностей: одна нематериальная и бессмертная, другая физическая и тленная. Но это грубое разделение души и тела появилось менее трех столетий назад. Во времена Шекспира или Гарвея между телом и душой существовал важный третий уровень. Эту промежуточную зону занимали телесные ду́хи. Мы вкратце упоминали о них, внимая рассказу о бальзаме (balsamum) у Донна.

Читатель, возможно, помнит и Гокления  О Гоклении (Гоклениусе) говорится во второй главе книги., утверждавшего, что эти духи оставались «запертыми» в черепе мертвеца на срок до семи лет. Так о чем же все они говорили? Представьте, что вы порезали палец на улице в холодный день. Теплая кровь вызовет испарения. Если бы Шекспир порезал себе палец в январе у театра «Глобус», то увидел бы не пар, а духов. Помните, что когда доктор Фауст подписывал контракт с дьяволом собственной кровью, то кровь на какое-то время свернулась, и ему пришлось ждать? Получается, что Фауст подписывал душой то, что отказывается от души. Возможно, именно поэтому душа (а не тело) на время остановила поток крови из его пальца.

Что это были за духи? Они, по-видимому, представляли собой смесь воздуха и крови, причем крови в ее наиболее «возогнанном», то есть «парообразном» состоянии. Таким образом, духи были одновременно и материальными, и в то же время с «тонкой телесностью», позволявшей соединять тело и душу. Они обладали неуловимым жаром (таковыми, естественно, являются испа­рения), они могли мгновенно перемещаться внутри нашего тела, выполняя все те же функции, которые позже в нашем понимании стали выполнять процессы кровообращения или электрические импульсы. Если вы захотели, например, поднять руку, духи летели из мозга и выполняли эту задачу. Если вас ранили ножом, духи проникали из раны в мозг, передавая ощущение боли.

Современная научная медицина настолько убедительно объяснила принципы работы нашего организма, что нам непросто поверить, что Донн, Мильтон и другие верили в эту архаичную по нынешним временам систему взглядов. Для пущей убедительности приведу еще несколько примеров. Для начала поговорим об анатомии. Примерно до начала XVII века считалось, что в человеческом мозге есть особый орган, «чудесная сеть», отвечающая за связь между телом и душой. Люди верили, что некий мудреный лабиринт вен и артерий в глубинах мозга помогает преобразовать более грубые «духи телесные» в более тонкие «духи душевные»  См.: H. Crooke. Somatographia Anthropine (1616), Table 19.
Иллюстрированный справочник английского врача Хелкии Крука (1576–1648) по анатомии «Описание человеческого тела» (1616).. Все это являлось не досужей фантазией, а неотъемлемой частью тогдашних базовых понятий о работе организма. Когда человек ел или пил, печень перерабатывала пищу или жидкость в кровь. Проповедник Томас Адамс объяснял: «Переваренное мясо превращается в сок в желудке, в кровь в печени, в ду́хов в сердце»  The Happiness of the Church (1619), 428.
Трактат «Благая жизнь церкви» (1619) английского проповедника Томаса Адамса (1583–1652), впервые упомянутого в первой главе.. Раз уж, как принято говорить, «Бог троицу любит», то кровь или духи дополнительно очищались в трех главных органах: печени, сердце и мозге. В этой самой «сети» и в самом мозге духи напряженно «вызревали в горячем паре», в подобии алхимической, напряженно работавшей, печи  H. Crooke. Microcosmographia (1615), 516.
Более раннее издание анатомического
справочника Крука (см. примечания в этой главе) под названием «Описание [человека как] малого мира» (1615)..

Иногда можно видеть, как из свежей раны или пореза поднимается пар. По аналогии с этим явлением в прошлом считали, что духи не всегда являются невидимыми. Знаменитого анатома Везалия осуждали за то, что он занимался вивисекцией живых преступников, чтобы уловить момент, когда «духи» покидают их тела. Фрэнсис Бэкон, например, полагал, что изменение цвета синяка происходит главным образом из-за коагуляции духов, а не крови  Sylva Sylvarum (1627). [Посмертно опубликованный сборник трудов по естественной истории «Лес лесов» (1627) английского философа Френсиса Бэкона
(1561–1626)].. Многие авторы писали о том, что они постоянно ощущали движение духов внутри тела, прямо как мы сейчас ощущаем химические изменения в нашем организме. В 129-м сонете Шекспир так описывает извержение мужского семени: «Растрата духа, духа и стыда»  Первые строчки 129 сонета в переводе В. М. Микушевича: «Растрата духа, духа и стыда — / Вот похоть, похоть в действии: блудлива, / Подла и кровожадна и всегда / Убийственна, дика, сластолюбива». (expense of spirits in a waste of shame). С одной стороны, это отражает реальное ощущение мужского сексуального опыта: после оргазма мужчина чувствует себя несколько опустошенным, не так, как до оргазма. Итак, есть основания заключить, что духи являлись активным ингредиентом спермы (в конце концов, это же от них требовалось передать душу будущему ребенку). Также считалось, что духи отвечали за мужскую эрекцию, которая чем-то напоминает работу гидравлического механизма. Как в любви, так и на войне. Когда человек выходил из себя от гнева, считалось, что духи «ударяли» из сердца в голову. Тогда и возникала опасность, что вспыльчивый человек или «горячая голова» может потерять самообладание и наброситься на обидчика.

Впрочем, существовали еще более серьезные опасности. Часто говорят, что глаза являются зеркалом души. Во времена Шекспира это выражение воспринимали в буквальном смысле. Зрение понималось как явление, при котором духи входят в зрительные нервы или выходят из них, передавая информацию в мозг. В такой ситуации привлечь чье-то внимание и попасть в ситуацию, когда на тебя внимательно смотрят, означало подхватить болезнь на тебя смотрящего. Во времена чумы духи заболевших могли передаваться по взгляду. Эти духи могли передать заражение в зрачки другого человека, а из зрачков болезнь могла распространиться по всему телу. Вера в то, что передача духов может происходить именно так, объясняет, почему опасен был «ведьмин сглаз» или недобрый «косой взгляд» завистника. В первом случае опасные духи проникали в глаза жертвы, смешивались с ее кровью и, достигнув сердца, могли убить ее  R. Scott. The Discovery of Witchcraft (1584), 485-6.
Памфлет английского писателя Реджи­нальда Скот(т)а (ок. 1538 — 1599) «Разоблачение колдовства» (1584), ратовавшего за отказ от преследований «ведовства» и рассма­тривавшего его как пример «ловкости рук» на потребу публике.. Во втором случае косой взгляд был не просто признаком скрытой злобы, но и способом ее активного проявления. Бэкон соглашался с таким объяснением и писал, что «зависть… испускает некий злобный и ядовитый дух, который овладевает духом другого человека. Косой взгляд обладает великой силой»  Sylva Sylvarum, 251.
См. также: Virgilio Malvezzi, David Persecuted, trans. Robert Ashley (1647), 85–6..

Мы уже сталкивались с подобными представлениями в теориях Ирвина о передаче болезней и в рассказе ван Гельмонта о кресле, передававшем заболевания. Представление о передаче недугов с помощью духов объясняет веру в «тайный» способ лечения ран, при котором мазь наносится на клинок, который, как считали, сохраняет связь с нанесенной им раной. Во всем — от обычного душевного стремления до предельных порывов, страха, гнева, печали или любви, — духи играли важную роль, путешествуя по нервным волокнам и внутренним органам. Это благодаря духам появлялись мурашки по коже и волосы вставали дыбом. Из-за них можно было вмиг поседеть от крайнего ужаса  Sylva Sylvarum, 184.. Как справедливо утверждал Бэкон (а его труд написан до 1626 года), духи на деле «выполняли всю» физиологическую работу тела  Sylva Sylvarum, 31..

В этом свете медицинский каннибализм начинает выглядеть несколько иначе. «Медицинские вампиры» пытались вобрать в себя не только кровь, но и тех жизненных духов, которые в ней находились, а подчас даже впитать непосред­ственно жизненную силу. Ибо у духов были особые, неоднозначные счеты с душой — субстанцией не только могущественной, но и в конечном счете непреходящей. Как говорил священник Томас Уокингтон в 1607 году: «В теле — кровь, в крови — духи, а в духах — душа»  Отсутствующая у Сагга ссылка на пред­восхитивший «Анатомию меланхолии» Бертона (см. вторую главу) труд англи­канского богослова Томаса Уокингтона (Walkington, ?–1621) «Оптическая призма телесных соков. Пробный камень безупречного и золотого умерения, то есть философский камень, служащий для создания золотой и безупречной меры» (1607): T[homas] W[alkington]. The Optick Glasse of Humors, or The touchstone
of a golden temperature, or the Philosophers stone to make a golden temper. London, 1607.. Теоретически эта формула подразумевала некую иерархию, но на практике было не всегда легко четко разделить духов и душу. Примерно в 1580 году влиятельный француз­ский писатель Пьер де ла Примоде выступил с критикой в адрес мыслителей, утверждавших, что «душа человека» — «не что иное, как естественное тепло, или жизненный дух, который содержится в крови». Да, Примоде подчер­кивал, что духи — это «лишь инструменты души, а не собственно душа», но сам факт сделанной им оговорки говорит сам за себя  The French Academy, Part Two, trans. Thomas Bowes (1594), 578, 563. [Английский перевод (1594) сборника эссе французского писателя Пьера де ла Примодэ (Primaudaye, 1546-1619)
«Французская академия» (1577).].

Тем временем в далекой Англии Донн размышлял над распространенным христианским представлением о том, что душа «находится везде и нигде в теле». Для Донна это было не только абстрактной идеей, но и физической реальностью. Так что, по Донну, хотя «справедливо утверждается, что наши души находятся повсеместно в теле», все же «если отсечь какую-либо часть тела, ни одна часть души не погибнет, а впитается в оставшуюся душу»  Letters, II, 260.. Как бы то ни было, люди абсолютно серьезно пытались понять, в какой части тела находится душа. Может, Донн даже представлял себе, как небольшой кусочек души проскакивает в воздухе между отрезанной от руки кистью, словно электрическая искра. Так или иначе, можно заметить, как сходны образы «душ» у Донна с «духами» как некими действующими силами. Силами незаметными, но вполне реальными, пронизывавшими все тело и временами выходившими за его пределы.

Теперь мы уже лучше понимаем, сколь сильно наши предки ощущали свою душу и где именно, по их мнению, она находилась в теле, будь оно в здравии или болезни. При этом мы понимаем, что львиную долю препаратов трупной медицины брали из уже мертвых тел. Как же тогда можно было извлечь душу или духов из этих уже использованных человеческих оболочек? Приложив некоторые усилия, мы «настроились» на понимание того, как люди в эпоху Возрождения представляли живое тело, и теперь нам предстоит еще сильнее напрячь свое воображение, потому что некоторым христианам этой эпохи казалось, что даже труп продолжал быть одушевленным душой, которая по- прежнему над ним тяготела.