Парикмахер

Немецкое слово Perückenmacher («изготовитель париков») состоит из двух частей: Perücke («парик») и Macher («изготовитель»). Это слово пришло в русский язык в XVIII веке вместе с модой на парики и быстро расширило значение: оно стало обозначать специалиста по уходу за волосами вообще. По-немецки такого расширения не было, и слово Perückenmacher всегда означало только создателя париков и ничего больше.

Слова со значением «парикмахер» имеют свойство очень быстро изнашиваться и заменяться новыми заимствованиями: ведь когда речь идет о моде, требуется постоянная новизна, и даже если парикмахер делает то же, что и прежде, красивее назвать его новым словом. Раньше у нас были брадобреи и цирюльники, потом их сменили парикмахеры, а сейчас мы всё больше ходим к стилисту или к барберу.

В немецком языке происходило примерно то же самое. В Средние века парикмахер назывался Scherære (совр. нем. Scherer) — от глагола schern («стричь»)  Именно отсюда, кстати, происходит фамилия толстовской Анны Павловны Шерер.. Но постепенно Scherer начинает больше ассоциироваться не со стрижкой, а с кровопусканиями (это одна из обязанностей цирюльника), а в XVI веке появляется французское слово Barbier; например, «Севильский цирюльник» по-немецки — это «Der Barbier von Sevilla». В конце XVII века более престижным и общеупотребительным термином становится псевдо­французское слово Friseur: во французском есть глагол friser («завивать»), но парикмахер словом friseur не называется почти никогда. Затем в немецкий язык проникли и настоящий французский парикмахер coiffeur (читается [куафёр]), и английский stylist.

Немецкие заимствования в русском языке не так часто бывают связаны с красотой; обычно они относятся к военному делу (блицкриг, фельдфебель) и к технике (циферблат, лобзик, штангенциркуль). Немало их и в шахматной терминологии (эндшпиль, цугцванг, цейтнот).

Другие выпуски
Заимствование дня
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив
Антропология, Литература

7 писательских домов, которые еще можно успеть увидеть

Дом из «Доктора Живаго», усадьба, где Лев Толстой написал «Воскресение», и другая исчезающая архитектура