5 октября 2018История

Что такое свадьба под виселицей

В августе в издательстве «Центр гуманитарных инициатив» вышла книга историка и автора Arzamas Ольги Тогоевой «Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики». Мы публикуем отрывок, посвященный удивительному обычаю брать в мужья или жены преступников, приговоренных к смертной казни

Отсутствие четко фиксированной правовой нормы и ее письменного подтвер­ждения являлось одной из характерных особенностей средневековой правовой системы, будь то уголовное право и судопроизводство или граждан­ский про­цесс. Данное обстоятельство уже само по себе подразумевало наличие опреде­ленных неписаных норм, касавшихся и общих правовых вопросов, и процес­суальной стороны дела, даже если наши источники весьма скупы на их характеристики  Подробнее о неписаных правовых нормах эпохи Средневековья и о сложностях, возникающих при их изучении, см.: О. И. Тогоева. Когда преступник — свинья; О. И. Тогоева, Г. А. Попова. О дихотомии понятий «норма» и «практика» в средне­вековом праве // ЭНОЖ «История». 2017. Вып. 6 (60): Европейское право эпохи Средне­вековья и Нового времени: между нормой и практикой / Под ред. О. И. Тогоевой и Г. А. Поповой.. Об одной такой неписаной традиции и пойдет речь ниже.

Прежде всего необходимо пояснить, что представляла собой данная практика. В историографии она часто именуется «свадьбой под виселицей», когда приговоренного к смерти преступника могла спасти девушка, которая прямо на месте проведения экзекуции просила отдать ей этого человека в мужья. Крайне редко — хотя подобные случаи и не следует сбрасывать со счетов — в роли просителя выступал мужчина, предлагавший осужденной женщине заключить с ним брак. Так, в 1376 году письмо о помиловании было даровано 16-лет­ней Анетт де Аранжи, признанной виновной в детоубийстве. Себе в жены ее просил Анри Буге 22 лет от роду, пояснив свой порыв тем, что испытывает «чувство сострадания [к ее проступку]  Здесь и далее по тексту в квадратных скобках — уточнения по смыслу. и питает к ней любовь. [И про­сил], чтобы ему согласились ее отдать и освободить [от наказания], дабы связать себя с ней узами брака как с [законной] женой и супру­гой»  ANF. JJ 109. № 266, septembre 1376. В результате этой неожиданной просьбы Анетт вернули в тюрьму, и прево обратился в королевскую канцелярию за соответствующим письмом о помиловании, разрешающим проведение свадьбы. Однако состоялась ли данная церемония в действительности, мы, к сожалению, не знаем.. 

Следует оговориться, что данное дело — единственное, происходящее из сред­невековых судебных архивов. Все остальные примеры из французской практи­ки, которые касались предложений о замужестве, сделанных женщине-пре­ступнице, относились уже к Новому времени  Практически все подобные примеры также касались детоубийц, причем в двух случаях преступницы отказались от заключения брака на том основании, что их потенциаль­ные супруги являлись их же палачами. (J. Hoareau-Dodinau. La jeune fille, le roi et le pendu: A propos de la grâce par mariage // Le pardon / Textes réunis par J. Hoareau-Dodinau, X. Rousseaux, P. Texier. Limoges, 1999. P. 353–372). .

Тем не менее свидетельств обратной ситуации, когда преступника-мужчину спасала от смерти какая-нибудь сердо­больная особа, в нашем распоряжении оказывается достаточно много. Данная традиция, насколько можно судить, была широко распространена практически по всей Европе. Во Франции «свадь­бы под висели­цей» часто происходили в районах к северу от Луары, а также в южных и западных областях королевства  Использованию обычая «свадьбы под висе­лицей» во Франции эпохи Средневековья и Нового времени посвящено всего два современных исследования: P. Lemercier. Une curiosité judiciaire au Moyen Age: la grâce par mariage subséquent // RHDFE. 1955. 4 série. 33 année. № 1. P. 464–474; J. Hoareau-Dodinau Op. cit.. Не случайно в 1510 году адвокат осужденного за убийство Пьера Момарша, казнь которого тем не менее была отложена по просьбе девушки, пожелавшей выйти за него замуж, в своей речи указывал на бытование этого обычая не только в париж­ском регионе, но также в «Сентонже, Невере, Молене и других местах»  ANF. X 2a 67, s.p., juin 1510. Упоминание «свадьбы под виселицей» в регистре уголовных дел Парижского парламента объяснялось тем, что дело Пьера Монмарша рассматривалось здесь повторно: родственники убитого им человека не пожелали мириться с тем, что преступника оставили в живых, и подали апелляцию в центральный королевский суд страны.. Одним из последних упоми­наний о существовании данной традиции во Франции следует, вероятно, признать эпизод из романа «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго (1831 год):

«Несчастная жертва переживала ужасные мгновения, пока Клопен спокойно подталкивал ногою в огонь несколько еще не успевших загореться прутьев виноградной лозы. <…>
     Но вдруг он остановился, точно осененный какой-то неожиданной мыслью.
     — Постойте! — воскликнул он. — Чуть не забыл!.. По нашему обычаю, прежде чем повесить человека, мы спрашиваем, не найдется ли женщины, которая захочет его взять. Ну, дружище, это твоя последняя надежда. Тебе придется выбрать между потаскушкой и веревкой»  В. Гюго. Собор Парижской Богоматери / Пер. с фр. Н. Коган. М., 1959. С. 95.. 

Как мы помним, Пьера Гренгуара, приговоренного к повешению судом королевства Бродяг, спасала от смерти цыганка Эсмеральда, соглашаясь выйти за него замуж:

«Своей легкой поступью она приблизилась к осужденному. <…> Гренгуар был ни жив ни мертв. Она с минуту молча глядела на него.
     — Вы хотите повесить этого человека? — с важностью обратилась она к Клопену.
     — Да, сестра, — ответил король Алтынный, — разве только ты захочешь взять его в мужья.
     Она сделала свою очаровательную гримаску.
     — Я беру его, — сказала она»  В. Гюго. Собор Парижской Богоматери / Пер. с фр. Н. Коган. М., 1959. С. 97..     

Тот же самый обычай — с некоторыми вариациями — прослеживался и на тер­ри­ториях, расположенных восточнее Франции. Так, согласно чешскому праву XIV века, человека, осужденного на смерть, могла спасти его собственная жена, обняв его или покрыв платьем  Д. Бурба. Накинуть платок и выйти замуж: Дело из Вильнюса 1769 г. // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2014–2016 / Под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. Вып. 11. М., 2016. С. 270–284.. «Свадьбы» были также распространены в Испа­нии, откуда, вероятно, оказались восприняты во Фландрии, однако здесь подобные действия дозволялись не замужним дамам или невинным девушкам, но только проституткам  A. Henne. Histoire de la Belgique sous le règne de Charles-Quint. Bruxelles; P., 1865. T. 4. P. 198–226, особенно Р. 211–213; Grimm J. Deutsche Rechtalterümer. Leipzig, 1899; Brandt de Galametz (M. le comte de). Les fiancées volontaires et l’asile dans le mariage // Bulletin de la Société d’émulation d’Abbeville. 1904. P. 188–199.. Вплоть до XVII века применение на практике данной традиции регулярно фиксировалось в Германии, а в Швейцарии последнее подобное решение было, насколько известно исследователям, вынесено в 1725 году  Д. Бурба. Накинуть платок и выйти замуж: Дело из Вильнюса 1769 г. // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2014–2016 / Под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. Вып. 11. М., 2016. С. 273–274.. Этот же обычай соблюдался в Польше и в Речи Посполитой на про­тя­жении XVI–XIX веков и даже в начале XX века  Тем не менее в романе Генрика Сенкевича «Крестоносцы», впервые опубликованном в 1897–1900 годах и вызвавшем, в частности, рост интереса польских историков к обычаю «свадьбы под виселицей», главная героиня, шляхтянка Дануся, отнюдь не являлась девицей легкого поведения. Однако именно она спасала своего возлюбленного, Збышка из Богданца, от смерти, набросив на него накидку и изъявив желание стать его женой.. То же касалось и территории современной Украины (Малороссии) в XVII–XX веках  О. Левицкий. Обычай помилования преступ­ника, избранного девушкой в мужья (Стра­ничка из истории обычного права в Мало­россии) // Киевская старина. Т. 88. С. 89–97. 1905.. Любопытный сравни­тельный материал предоставляют также источники западноевропейского и славянского «удалого» (разбойничьего и тюремного) фольклора  С. В. Алпатов. Мотив «виселица — свадьба» в контексте научной методологии П. Г. Богатырева и О. М. Фрейденберг // Функционально-структуральный метод П. Г. Богатырева в современных исследованиях фольклора. Сборник статей и материалов. М., 2015. С. 70–77; С. В. Алпатов. «Виселица или свадьба». От казуса обычного права к фольклорному топосу // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2017. Т. 69 (3). С. 8–10..

Происхождение «свадьбы под виселицей» остается тем не менее спорным. В историографии на сегодняшний день существует сразу несколько гипотез о ее зарождении. Первая из них пыталась связать возникновение данной традиции с влиянием германского обычая заключать брак между насильником и его жертвой — при условии, что родственники пострадавшей давали на это согласие  См., к примеру: P. Lemercier. Op. cit. P. 471; A. Giry. Les établissements de Rouen. Etudes sur l’histoire des institutions municipales de Rouen, Falaise, Pont-Audemer, Verneuil, La Rochelle, Saintes, Oleron, Bayonne, Tours, Niort, Cognac, Saint-Jean d’Angély, Angoulême, Poitiers. P., 1883. T. 1. P. 174.. Действительно, мы находим описания подобной практики в ряде сохранившихся до наших дней юридических памятников эпохи раннего Средневековья. Насколько можно судить, наиболее раннее из них и, пожалуй, самое любопытное происходило из «Рипуарской правды», датирующейся VI–VIII веками:

«Если раб соблазнит свободную рипуарку и ее родители захотят воспротивиться [этому союзу], будут предложены ей королем или графом меч и прялка. Если она выберет меч, раба убьют. Если же выберет веретено, то [сама] станет рабыней»  Lex Ribuaria / Hrsg. von F. Beyerle, R. Buchner // MGH. LL nat. Germ. Bd. 3 (2). Hannover, 1954. S. 113. Любопытно, что та же самая норма упоминалась в пенитенциалии святого Коломбана (конец VI века) — сборнике церковных тарифицированных наказаний, полагавшихся за те или иные грехи. В частности, лишение девушки невинности здесь предлагалось компенсировать женитьбой на ней ее обидчика, если он являлся холостяком, с согласия родителей потерпевшей: Poenitentiale Columbani // Die Bussordnungen der abendländischen Kirche / Hrsg. von F.W.H. Wasserschleben. Halle, 1851. S. 353–360..

В вестготской «Книге приговоров» сообщалось о норме, принятой, по некото­рым данным, в правление короля Флавия Хиндасвинта (642–653):

«Похитителя девушки или вдовы надлежит обвинять в общей слож­ности в течение 30 лет. Если же случится так, что с родителями девушки либо с самой девушкой или вдовой он договорится о браке, никто не может запретить им совершить это между собой. По про­шествии же 30 лет право на любое обвинение исчезает»  Вестготская правда (Книга приговоров). С. 560..

Та же норма присутствовала и в законода­тельстве лангобардов. Согласно эдикту Ротари (606–652), «если девушка или свободная женщина по соб­ственному разумению предавалась разврату, однако со свободным человеком, родичи имеют власть ее наказать. И если случайно обе стороны придут к соглашению [о том], что тот, кто вместе [с ней] распутничал, возьмет ее в жены, пусть уплатит [тогда] за вину, то есть anagrip, двадцать солидов, но если не согласится иметь ту женой, уплатит сто солидов… Если же родичи откажутся и не захотят ее наказать, тогда можно гастальду короля или скуль­дахию  Гастальд — королевский чиновник, управ­ляющий административным округом. Скульдахий — королевское должностное лицо с судебно-административными и воен­ными функциями, глава территориаль­ного округа. отдать ее в руки короля и присудить ей [то], что будет угодно королю»  Е. А. Шервуд. Законы лангобардов. Обычное право древнегерманского племени. М., 1992. С. 37..

Возможность не только избежать смерти, но вступить в брак для человека, надругавшегося над девушкой, сохранялась и значительно позднее. Так, в 1468 году королевское письмо о помиловании было дано Жаннену де Бару, французскому цирюльнику 16 лет, соучастнику группового изнасилования. Бальи  Бальи — в средневековой Европе королев­ский чиновник, глава бальяжа (администра­тивного округа). Одной из главных функций бальи являлся суд. Санлиса заставил его жениться на жертве ради сохранения ее доброй репутации  ANF. JJ 195. № 247, s.d.. Данное обстоятельство, а также юный возраст Жаннена и его про­фессиональная репутация позволили ему получить официальное прощение. 

Та же ситуация повторилась в 1499 году в Памье, где за сходное преступление арестовали некоего Гийамо де Камистро. Судьи единодушно полагали, что проступок его заслуживает смертной казни, однако в тюрьме Гийамо удос­тоился визита Жана III, короля Наварры (1469–1516), который велел осво­бодить молодого человека от наказания, если тот пообещает жениться на потерпевшей  L. Otis-Cour. Réflexions sur l’application de la peine dans le Midi de la France. Р. 105.. 

Наконец, еще одно упоминание об освобождении насильника от смертной казни при обязательном заключении брака между ним и его жертвой при­сутствовало в документах, происходивших с территории Речи Посполитой. В 1568 году в городке Потилич Белзкого воеводства прощение за совершенное им изнасилование получил шляхтич Гжегож Залеский, которого, согласно постановлению суда, заставили жениться на обесчещенной девушке. Преступ­ник тем не менее подал апелляцию, пытаясь доказать, что ничего противо­закон­­ного не совершал и что виновными в действительности являлись некие не названные в документе по именам слуги  Д. Бурба. Накинуть платок и выйти замуж: Дело из Вильнюса 1769 г. // Казус. Индиви­дуальное и уникальное в истории — 2014–2016 / Под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. Вып. 11. М., 2016. С. 273. 

Несмотря на то что влияние германского обычного права явно прослеживалось в средневековой европейской судебной практике, исследователи предлагали также искать корни интересующего нас явления в некоторых более поздних установлениях. Так, многие из них обращали внимание на церковное право XI–XIII веков, согласно которому преступнику или человеку, подозревавше­муся в совершении уголовно наказуемого проступка, предоставлялось укрытие в церкви, монастыре, в резиденции епископа или в доме аббата  P. Lemercier. Op. cit. P. 472–473.. Как отмечал в свое время Пьер Лемерсье, нередко правом спасти преступника от светских властей обладали и монахини: подобное убежище, по мнению историка, вполне могло служить прообразом «свадьбы под виселицей»  В данном случае П. Лемерсье ссылался на обычное право Бигора конца XI — начала XII века: Ibid. P. 472.

Наконец, третьим возможным истоком данного обычая исследователи называли практику освобождения преступников от ответственности в честь какого-нибудь знаменательного события: восшествия правителя на престол; его торжественного въезда в город; рождения у него наследника; его возвра­щения из плена  Ibid. P. 473–474. Подробнее о ритуале дарования подобного прощения см.: М. А. Бойцов. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009.. Французская средневековая практика знала немало таких примеров. Так, в 1338 году Филипп VI (1293–1350) распорядился выпустить на свободу всех арестантов парижской тюрьмы Шатле по случаю рождения у него внука, будущего Карла V (1338–1380)  P. Lemercier. Op. cit. P. 473.. Точно так же в 1382 году при тор­жест­венном въезде в Руан Карл VI (1368–1422) проде­мон­стри­ровал свою приверженность bona justicia  То есть доброму правосудию. следующим образом. Из 12 приговоренных к смерти преступников, просивших его о помиловании, он простил ровно половину, но остальных послал на казнь  C. Gauvard. L’image du roi justicier en France à la fin du Moyen Age d’après les lettres de rémission // La faute, la répression et le pardon. Actes du 107e congrès national des sociétés savantes, Brest, 1982. Section de philologie et d’histoire jusqu’à 1610. P., 1984. T. 1. P. 165–192.. В 1394 году, посетив впервые Клермон, он оказался более снисходительным:

«По причине нашего полного королевского права, [а также] в связи с нашим счастливым прибытием [в город] мы постановляем освободить всех заключенных, содержащихся во всех [без исклю­чения] тюрьмах и арестованных за любые преступления, совершенные в нашем королевстве»  P. Lemercier. Op. cit. P. 473.. 

И хотя происхождение традиции «свадьбы под виселицей» так и остается до сих пор до конца не проясненным, один факт тем не менее можно конста­тировать совершенно точно. В нормативных документах эпохи развитого и позднего Средневековья и, в част­ности, во французских кутюмах  Кутюмы — правовые обычаи некоторых провинций, территорий, городов в средне­вековой Франции, или французское местное обычное право. (коль скоро говорить мы будем преимущественно о Французском королевстве) данный обычай оказался зафиксирован всего два раза.

Первое подобное упоминание происходило из Байонны. В записи местного обычного права, датирующейся 1273 годом, сообщалось следующее:

«Когда [невинная] девушка [по причине] собственной бедности или проститутка, [желающая] оставить свое греховное [ремесло], попросит мэра [города] и сотню [его] советников [разрешить] ей выйти замуж за убийцу, приговоренного ими [к смерти], мэр и сотня [его советников] могут отдать ей его в мужья. Никакой иной супруги он получить [не может], [а если он откажется], будет казнен. Однако [после свадьбы] муж и жена будут изгнаны из Байонны, и если когда-либо осужденного [вновь] увидят в Байонне, он будет наказан судьями»  A. Giry. Op. cit. P. 173, n. 4.. 

Возможно, в данном положении нашли отражение декреталии папы римского Климента III (1187–1191), согласно которым человеку, женившемуся на падшей женщине, прощались все его грехи  Decretales Gregorii papae IX // Corpus juris canonici. Coloniae Munatianae, 1779. T. 2. P. 203. IV, I, 20.. Однако в дошедших до нас документах средневековой судебной практики отсутствуют упоминания о том, что казнь мужчины заменялась бы на изгнание из города заключившей брак пары. Более того, лишь в одном письме о помиловании (1382 год) нашлось место указанию на прозвище «невесты», свидетельствовавшее, возможно, о ее презренной профессии и низком социальном статусе, — Жанетт Муршон Проститутка  Письмо о помиловании было даровано Аннекину Дутару: ANF. JJ 121. № 271 (23 novembre 1382).. Впрочем, нельзя также не упомянуть сообщение «Парижского горожанина», описавшего под 1429 годом просьбу о свадьбе с осужденным, поступившую от девицы, «появившейся на свет [на рынке] Ле Аль»  Journal d’un bourgeois de Paris / Ed. par C. Beaune. P., 1990. P. 272.. Место рождения в дан­ном случае могло указывать на профессиональные занятия «невесты», поскольку этот район славился своими публичными домами  Собственно, примерно в том же районе Парижа происходило действие романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богомате­ри». (J. Rossiaud. Amours vénales. La prostitu­tion en Occident, XIIe-XVIe siècle. P., 2010. P. 134–136).. Во всех осталь­ных известных нам делах о сомнительном характере занятий той или иной девушки ничего не сообщалось — напротив, постоянно подчеркивались их достойное происхождение и поведение  Подобные описания будущих «невест» могли, впрочем, являться всего лишь следствием особого формуляра писем о помиловании, в которых и сам обвиняемый, и его близкие должны были быть охарактеризованы с наилучшей стороны (P. Braun. Le valeur documentaire des lettres de rémission).. 

Второй французский нормативный документ, упоминавший о «свадьбе под виселицей», был составлен в Оверни во второй четверти XV века. Адвокат Жан Мазюэ (ок. 1380 — 1450) в своем трактате «Practica forensis», посвященном тонкостям уголовного и гражданского судопроиз­водства, кратко сообщал о существовании обычая отдавать «приговоренного к виселице» в мужья невинной девушке в «некоторых районах» Оверни, хотя и не давал ему никакой оценки и не указывал, какое именно место ему можно было бы отвести в системе процессуального права  Masuerii iuris consulti Galli Practica forensis. Francoforti ad Moenum, 1571. P. 215. § 30. Подробнее о Жане Мазюэ и его сочинении см.: A. Tardif. Practica forensis de Jean Masuer. P., 1883..

Любопытно тем не менее, что о практике «свадьбы под висели­цей» весьма охотно рассуждали профессиональные юристы раннего Нового времени, осуждая данный обычай как совершенно неправомерный. Об этом, в част­ности, писал бургундец Бартеле­ми де Шаснё (1480–1541), полагавший, что о возможности заключения брачного союза с проституткой известно по всей Франции, однако такое супружество, с его точки зрения, могло воспринима­ться лишь как более тяжкое, нежели смерть, наказание  B. de Chasseneux. Commentarii in consuetudines ducatus burgundiae. Lyon, 1624. P. 207. Rubrica I. § V. 96–98.. Любопытно, что подобные правовые представления подтверждались общественным мнением еще в XVI веке. Так, в 1596 году, когда шла подготовка к свадьбе Дианы д’Эстре, родной сестры фаворитки Генриха IV (1553–1610), и Жана де Монлюка (1545–1603), считавшегося главным виновником сдачи Камбре испанским войскам в 1595 году, по Парижу ходила следующая шутка:

«Об этой свадьбе, которую многие находили [весьма] странной [затеей], придворные острословы говорили, что человек, заслуживший [за свои проступки] смерть через повешение, спастись от нее может одним-единственным способом — взяв в жены проститутку из борделя»  P. de L’Estoile. Mémoires-Journaux, 1574–1611. T. 7: Journal de Henry IV, 1595–1610. P., 1982. P. 52..

Выходец из Пуату, юрисконсульт Андре Тирако (ок. 1480 — 1558), в отличие от Бартелеми де Шаснё, считал, что в его провинции столь странной традиции вообще не существует  Andreas Tiraquellus. De poenis. Lugduni, 1562. P. 272–273. Causa 56. В данном пассаже А. Тирако ссылался также на мнение Б. де Шасне: Ibid. P. 273.. А Жан Папон (1505–1590), королевский лейтенант в бальяже Монбризона, сообщал, что в начале XVI века данная проблема вызвала жаркие споры в Парижском парламенте, в результате которых обязательным объявлялось участие королевской канцелярии в рассмотрении подобных дел:

«Наши доктора [права] долго мучились, пытаясь ответить [на вопрос], можно ли отдать приговоренного к смерти [человека] девушке, желаю­щей выйти за него замуж. Постановлением [парламента] Парижа от 12 февраля 1515 года было решено, что это возможно… Как бы то ни было, юридически [такой приговор] не будет иметь силы без помилования и разрешения короля, который [единственный] способен отменить смертную казнь, как всем известно, поскольку никакая свадьба не в состоянии возместить или заменить собой наказание»  J. Papon. Recueil d’arrests notables des cours souveraines de France. P., 1696. P. 643.. 

Таким образом, в случае «свадьбы под виселицей» мы сталкиваемся со средне­вековой неписаной правовой традицией практически в чистом виде. Крайне скупо описанная в нормативных текстах, она тем не менее была прекрасно известна людям Средневековья и Нового времени. Свидетельством тому являются материалы судебной практики, в которых она либо упоминалась, либо становилась главным предметом рассмотрения. Письма о помиловании, выданные от имени французских королей, позволяют говорить об использо­вании «свадьбы под виселицей» в качестве (пара)судебной процедуры по крайней мере с конца XIII века по начало XVII века.

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Этикет дня

До связи!

Растение дня

Цикорий

Ария дня

Россини, Пуччини и советские самородки

Архив