Путеводитель по средневековому монастырю

Христианское монашество возникло в египетской и сирийской пустынях. В III веке некоторые верующие, чтобы укрыться от мира с его искушениями и полностью посвятить себя молитве, стали уходить из языческих городов в безлюдные места. Первые монахи, практиковав­шие крайнюю аскезу, жили либо в одиночестве, либо с несколькими учениками. В IV веке один из них, Пахомий из египетского города Фивы, основал первый общежительный (киновийный) монастырь и написал устав, который описывал, как монахам следует жить и молиться.

В том же столетии монастыри начали появляться и на западе римского мира — в Галлии и Италии. После 361 года бывший римский солдат Мартин основал под Пуатье общину отшельников, а после 371 года — монастырь Мармутье под Туром. Около 410 года святой Гонорат Арльский создал на одном из ост­ровков в Каннском заливе Леринское аббатство, а святой Иоанн Кассиан около 415 года — монастырь Сен-Вик­тор в Марселе. Позже благодаря усилиям свя­того Патрика и его последователей своя — очень суровая и аскетичная — традиция монашества появилась в Ирландии.

В отличие от отшельников, монахи общежительных монастырей объеди­нялись под властью аббата и жили по уставу, созданному кем-то из отцов. В восточ­но- и западно­христианском мире существовало множество мона­стырских правил  Пахомия Великого, Василия Великого, Августина Гиппонского, Колумбана и др., но самым влиятельным стал устав, составленный около 530 года Бенедиктом Нурсийским для аббатства Монтекассино, которое он основал между Неаполем и Римом.

Бенедикт не требовал от своих монахов радикального аскетизма и постоянного сражения с собственной плотью, как во многих египетских или ирландских монастырях. Его устав был выдержан в духе умеренности и предназначался скорее для «начинаю­щих». Братья должны были беспрекословно подчиняться настоятелю и не покидать стены монастыря (в отличие от ирландских монахов, которые активно странствовали).

Его устав формулировал идеал монастырской жизни и описывал, как ее орга­низовать. В бенедиктинских монастырях время распределялось между бого­служением, уединенной молитвой, душеспасительным чтением и физическим трудом. Однако в разных аббатствах это делали совершенно по-разному, а прин­ципы, сформулированные в уставе, всегда требовалось уточнять и адап­тировать к местным реалиям — образ жизни монахов на юге Италии и на се­вере Англии не мог не отличаться.

Постепенно из радикального выбора для немногих аскетов, готовых к воздер­жа­нию, бедности и послушанию, монашество превратилось в массовый институт, тесно связанный с миром. Даже умеренный идеал все чаще стал забываться, а нравы — разбалтываться. Поэтому история монашества полна призывов к реформе, которая должна была возвратить монахов к первоначаль­ной строгости. В результате таких реформ в бенедиктинской «семье» возни­кали «подсемьи» — конгрегации монастырей, реформированных из одного центра и часто подчиненных «материнскому» аббатству.

Клюнийцы

Cамой влиятельной из таких «подсемей» стал Клюнийский орден. Аббатство Клюни было основано в 910 году в Бургундии: монахов оттуда приглашали реформировать другие обители, они основывали новые монастыри, и в итоге к XI–XII векам возникла огромная сеть, которая охватывала не только Фран­цию, но и Англию, Испанию, Германию и другие земли. Клюнийцы добились иммунитета от вмешательства в свои дела мирских властей и местных еписко­пов: орден был подотчетен только Риму. Хотя устав святого Бенедикта предпи­сывал братьям трудиться и самим возделывать свои земли, в Клюни этот принцип был позабыт. Благодаря потокам пожертвований (в том числе за то, что клюнийцы неустанно служили заупокойные мессы по своим благодетелям) орден превратился в крупнейшего землевладельца. Монастыри получали подати и продукты от крестьян, возделывавших угодья. Теперь для монахов благородных кровей физический труд считался постыдным и отвлекавшим от главной задачи — богослужения (в обычные дни оно занимало семь часов, а в праздники и того больше).

Цистерцианцы

Обмирщение, восторжествовавшее среди клюнийцев и в других близких по духу монастырях, вновь пробудило мечты о возвра­щении к первоначальной строгости. В 1098 году аббат бургунд­ского монастыря Молем по имени Роберт, отчаявшись привести братьев к строгости, с 20 монахами ушел оттуда и основал аббатство Сито. Оно стало ядром нового, Цистерцианского (от Cistercium — латинского названия Сито) ордена, и вскоре в Европе появились сотни аббатств-«дочерей». Цистерцианцы (в отличие от бене­­диктинцев) носили не черные, а белые (из некрашеной шерсти) одея­ния — поэтому их стали называть «белыми монахами». Они тоже следовали уставу святого Бенедикта, но стремились исполнять его буквально, чтобы вер­нуться к первоначальной строгости. Для этого требовалось удалиться в далекие «пустыни», сократить продолжительность богослужений и посвятить больше времени труду.

Отшельники и рыцари-монахи

Помимо «классических» бенедиктинцев, на Западе существовали монашеские общины, жившие по другим уставам или сохраняв­шие устав святого Бенедик­та, но применявшие его принци­пиаль­но иначе — например, отшельники, практиковавшие крайнюю аскезу в небольших общинах, такие как камальдулы (их орден был основан святым Ромуальдом), картезианцы (последователи свя­того Бруно) или гранмонтенсы (ученики святого Стефана из Мюре).

В эпоху Крестовых походов возникли духовно-рыцарские ордены: госпиталь­еры, тамплиеры, тевтонские рыцари и пр. Они были призваны защищать паломников, устремлявшихся в Палестину, сражаться с неверными и раздви­гать границы христианского мира — не только на Святой земле, но и в Испании и Прибалтике.

Францисканцы и доминиканцы

В XIII веке появились принципиально новые, нищен­ствующие ордена. Самые известные из них — фран­цисканцы, или меньшие братья, и доминикан­цы  По имени святого Франциска Ассизского и святого Доминика Гусмана соответственно., или братья-проповедники. Они порвали с бенедиктинским идеалом ухода от мира и постоянного пребывания за стенами одной обители, чтобы, наобо­рот, идти в мир, проповедовать, обращать, сражаться с ересью, препода­вать в университетах и т. д. И монастыри они строили не в горах и лесах, а в горо­дах, где жила их паства. Стремясь к идеалу радикальной бедности, они пона­чалу не желали жить за счет доходов от земель и пытались прокормиться собственным трудом и сбором милостыни. Со временем их нищенство тоже стало формальностью, а аскетический идеал померк.

Одним из главных принципов монастырской жизни с самых ранних времен была добровольная бедность. Однако ее можно было понимать по-разному. Даже если монахи действительно отказывались от личного имущества (что про­исходило далеко не всегда), то многие монастыри накапливали богатства, владели землями, управляли людьми, а их братья активно пользовались своим привилегированным положением. Поэтому миряне в своих конфликтах с мона­хами так часто критиковали их за стяжатель­ство, пьянство и распутство. Отсюда во многих европейских языках появились устойчивые выражения и пого­ворки, высмеивавшие пороки монашествующих. Например, итальян­ская «Preti, frati e polli non sono mai satolli» — «Попы, братья и куры никогда не бывают сыты».

Монастырь — это община монахов, которые добровольно отдали себя под власть аббата, чтобы вместе идти к спасению. Все иноки, вне зависимости от возраста, выступают в роли духовных сыновей отца-настоятеля. Однако среди братьев есть старшие, а есть младшие, есть привилегированные, а есть иноки «второго сорта».

Кроме того, любой монастырь — это еще и сложный административный и экономический механизм. Для того чтобы он работал, чтобы братия, насколько возможно, следовала уставу, аббат поручал многим братьям различные постоянные послушания. Список таких должностей, конечно, варьировался от аббатства к аббатству, однако в большинстве крупных обителей обязательно требовались приор, ризничий, трапезничий, кантор, библиотекарь, инфирмарий, привратник и т. д.

Хотя в идеальном монастыре братья, земные ангелы, должны были неустанно славить Творца и упражняться в аскезе, в реальности этот идеал часто наталки­вался на непреодолимые препятствия. Жития и монастырские хроники полны рассказов о раздорах между монахами, о том, как братья, не желавшие умерщ­влять свою плоть, изгоняли, а порой и убивали аббатов, пытавшихся их дисци­плинировать (по старинной поговорке «Homo homini lupus, clericus clerico lupior, monachus monacho lupissimus» — «Человек человеку волк, клирик кли­рику — еще волчее, монах монаху — волчее некуда»).

Братия

Ученые братья

Конверсы

Послушники

Монастырские должности

Аббат

Приор

Келарь

Ризничий

Библиотекарь

Елемозинарий

Госпиталий

Инфирмарий

В идеальном монастыре идеальный монах должен был посвятить свою жизнь неустанной молитве. Молитва могла быть коллективной (как так называемая литургия, или служба, часов, состоявшая прежде всего из пения псалмов), а могла — лич­ной, уединенной.

Бенедиктинский устав и обычаи различных монастырей, которые его конкре­тизировали и на разный лад толковали, также предписывали инокам читать душеполезные тексты и трудиться. Труд (от возделывания земли до переписки книг) требовался не только для того, чтобы обеспечить выживание братии или сохранение христианской мудрости. Он был одной из форм аскезы, при­званной бороться с леностью и унынием — главными опасностями, подстере­гающими монахов.

Само собой, тело монаха требовало еды, отдыха и сна, но их продолжитель­ность и распорядок тоже были строго регламентированы. Устав, местные обычаи и воля аббата определяли, когда монаху бодрствовать, а когда спать; когда петь псалмы, а когда трудиться; когда поститься, а когда есть почти вдоволь.

Отказавшись от собственной воли, монах должен был подчинить свое тело и время неизменному циклу богослужений, которые со временем стали главной миссией бенедиктинцев  Как писал о Клюни бургундский монах Рауль Глабер (985 — после 1047), «…в этом мона­стыре… богослужение не прекращается ни на минуту с первого часа ночи до самого отхода ко сну; мессы служат с такой торже­ственностью, благочестием и почитанием святынь, что кажется, будто видишь перед алтарем ангелов, а не смертных»..

Дисциплина, призванная защитить монахов от соблазнов и привести их (и тех, за кого они молятся) к спасению, требовала тщательной координации всех сторон жизни обители и подчинения каждого общему ритму. Братья вместе, по сигналу колокола, пробуждаются посреди ночи для первой службы, по сиг­налу еще семь раз в день собираются в церковь, по другому сигналу идут на трапезу…

Немецкий социолог Макс Вебер и американский историк техники Льюис Мамфорд видели в средневековых монастырях с их хронологи­ческой дисци­плиной прообраз современного производства и современного общества с его культом точности и пунктуаль­ности. В монастыре контроль над временем каждого из монахов и стремление установить для всех общий ритм прежде всего были нацелены на «производство» спасения. В цеху капиталистической фабрики — на повышение производительности. И хотя это сходство не стоит переоценивать, никто в Средние века (по крайней мере, до XIV–XV столетий) не был так озабочен временем и так не нуждался в инструментах его измере­ния, как монахи.

Год и неделя

Время, по которому жили монастыри, было выстроено в соответствии с несколь­кими циклами: дня, разделенного на семь или восемь канонических часов (богослужений, на которые братья собирались с середины ночи до за­ката); недели, состоящей из семи дней, начинающихся с воскресенья (feria prima), когда Церковь вспоминает воскресение Христа из мертвых; года — с его чередой фиксированных (как Рождество, которое всегда отмечается 25 дека­бря) и подвижных (как Пасха, которая приходится на одно из воскресений с 22 марта по 25 апреля) праздников.

Год был разделен на два сезона: лето (от Пасхи до Дня Всех Святых, 1 ноября) и зиму (от Дня Всех Святых до Пасхи). От них зависел не только порядок и про­должительность богослужения, но и многие бытовые вопросы. Так, зимой монахи чаще всего могли рассчитывать лишь на один прием пищи в день (в се­ре­дине дня или уже в районе 18:00), а летом — на две трапезы (обед в районе полудня и, если не было поста, еще и на легкий ужин около 17:00–18:00). Легко представить, как было тяжело, вставая ночью, а потом целый день молясь и трудясь, ждать трапезы.

День монаха

Главная задача монаха — это неустанная молитва и богослужение (Opus Dei). Основным инструментом молитвы служила Псалтирь, включающая 150 псал­мов. Задача состояла в том, чтобы за неделю пропеть их все. Псалмы были распределены между семью или восемью богослужениями (ночные службы часто могли сдваиваться — отсюда вариации в их числе), которые принято называть литургией часов.

Все начиналось с утрени (matutinae), которую служили в середине ночи; затем следовали лауды, или хваления (laudes), — c первыми лучами солнца; первый час (prima) — на рассвете; третий час (tertia) — в районе 9 утра; шестой час (sexta) — около полудня; девятый час (nona) — в районе 15:00; вечерня (vesperae) — вечером до заката; и повечерие (completorium) — между заходом солнца и отходом ко сну в темноте.

Кроме того, монахи собирались на мессы — главные службы, во время которых совершалось таинство евхаристии: хлеб и вино, как гласила католическая доктрина, пресуществлялись в тело и кровь Христовы.

В средневековых монастырях обычно служили две мессы в день: утреннюю и большую, или торжественную (missa magna / maior). Кроме них, было еще множество частных, прежде всего поминальных месс — в память об умерших монахах, своих кровных родственниках, покровителях монастыря и членах монастырской «семьи» (familia) — мирянах, которые посвятили себя служению аббатству  Некоторые из них жили в самой обители; другие, с семьями, где-то неподалеку..

Неравные часы

Дневные службы в монастырях были приурочены к первому, третьему, шесто­му и девятому часам. Однако, скажем, шестой час — это вовсе не шесть утра или шесть вечера по современному счету.

Часы, которые так часто упоминаются в монастырских текстах, — это не при­вычные нам 24 часа, равные промежутки времени, на которые делятся сутки. Средневековые часы — неравные (в средневековой Руси их называли «косы­ми»). День с ночью делились на 12 часов. Но поскольку соотношение светового дня и ночи меняется от сезона к сезону, то длина дневных и ночных часов тоже все время варьируется. Зимой, когда солнце заходит рано и встает поздно, ноч­ные часы были длиннее, а дневные — короче; летом — наоборот. Отсчет ночных часов начинался с заката, а дневных — с рассвета. Пропорция дневных и ноч­ных часов в течение суток зависела не только от времени года, но и от геогра­фи­ческой широты. Так, в Египте соотношение самого длинного и самого корот­кого дневного часа в переводе на наши минуты составляет 67 к 53, а на севере Англии — 90 к 30.

В Штайммхаймском миссале, роскошной богослужебной рукописи, созданной около 1170 года для монастыря святого Михаила в Хильдесхайме, на каждом из листов календаря сверху, над названием месяца, нарисован круг, разделен­ный на 24 «лепестка». Одни «лепестки» закра­шены синим, другие — золотым. Они показывают соотношение часов дня и ночи в каждом из месяцев. Напри­мер, в январе в сутках в среднем насчитыва­ется 8 дневных и 16 ночных часов.

В монастырях службы часов не были жестко закреплены за конкретным време­нем. Важно было уместить их все в сутки. В разных концах Европы и в разные эпохи точная привязка могла меняться. Например, с течением веков службу девятого часа (nona) постепенно сместили к полудню — отсюда английское слово noon, «полдень».

Привычные нам равные часы в Средневековье тоже были известны. Однако они долго не имели никакого практического значения и начали реально применяться только в XIII–XIV веках, когда были изобретены, а потом постепенно распространились механические часы. Этот сложный механизм позволял измерять течение времени вне привязки к смене дня и ночи, рассветам и закатам.

Измерение времени

Для того чтобы координировать цикл богослужений, да и всю жизнь монахов, требовалось как-то измерять время. Самой сложной задачей было ночью определить час, когда братии было пора вставать на утреню.

Днем помогало наблюдение за длиной тени (во многих монастырях на стенах до сих пор сохранились солнечные часы), а ночью — за звездами. В одном из аббатств на Луаре в XI веке был составлен небольшой трактат под названием «Horologium stellare monasticum» («Монастырские звездные часы»). Монах-дежурный, которому был поручен контроль над побудкой братии, должен был расположиться в монастырском дворе, клуатре, и там наблюдать за положе­нием определенных звезд по отношению к семи окнам дормитория, пяти окнам трапезной, а также окнам часовни Cвятого Аньяна, библиотеки и других строений. Когда на небосводе появлялась та или иная звезда, приходило время звонить в колокол, поднимать братию, зажигать в церкви светильники и т. д.

Однако в пасмурную погоду такие методы не работали. Тогда использовались различные приспособления, которые позволяли отмерять одинаковые отрезки времени: свечи, на которых на равном расстоянии наносили метки, песочные часы или сложные водяные механизмы (клепсидры) и, наконец, механические часы, совершившие настоящую револю­цию в измерении времени.

Звуки времени

Тонкая настройка монашеской жизни была бы невозможна без множества звуковых сигналов — прежде всего звона больших и малых колоколов. Они призывали монахов на службы часов и на мессу, извещали их о том, что пора идти в трапезную, и регламентировали физический труд.

Гильом Дюран, епископ Мендский, в XIII веке различал шесть типов колоколов: squilla в трапезной, cimballum в клуатре, nola в церковных хорах, nolula или dupla в часах, campana — на колокольне, signum — на башне.

В зависимости от задач в колокола звонили по-разному. Например, призывая монахов на службу первого часа и на повечерие, ударяли один раз, а на службы третьего, шестого и девятого часов — трижды. Кроме того, в монастырях исполь­­зовалась деревянная доска (tabula) — например, по ней били, чтобы возвестить братии о том, что один из монахов находится при смерти.

Расписание

В разных аббатствах был свой распорядок дня — в зависимости от дня недели, простых или праздничных дней и т. д. Например, в Клюни в период весеннего равноденствия, ближе к Пасхе, расписание могло выглядеть так (все привязки к астрономическим часам приблизительны):

Бенедикт Нурсийский в своем уставе предписывал, что обитель должна быть построена как замкнутое и изолированное пространство, позволяющее максимально отгородиться от мира и его соблазнов:

«Монастырь же, если сие возможно, так должен быть устроен, чтобы все необходимое, то есть вода, мельница, рыбный садок, огород и раз­ные ремесла были внутри монастыря, дабы не было монахам необходи­мости выходить за стены, что вовсе не служит на пользу душ их».

Если архитектуру романского и тем более готического храма, с их высокими окнами и сводами, устремленными к небесам, часто уподобляли молитве в камне, то планировку монастыря, с его помещениями, предназначенными только для монахов, послушников и конверсов, можно назвать дисциплиной, воплощенной в стены и галереи. Монастырь — это замкнутый мир, где десятки, а порой и сотни мужчин или женщин должны вместе идти к спасению. Это сакральное пространство (церковь уподобляли Небесному Иерусалиму, клуатр — райскому саду и т. д.) и одновременно сложный хозяйственный механизм с амбарами, кухнями и мастерскими.

Конечно, средневековые аббатства вовсе не строились по одному плану и были совершенно не похожи друг на друга. Раннесредневековый ирландский мона­стырь, где дюжина братьев-отшельников, практиковавших крайнюю аскезу, жила по крошечным каменным кельям, трудно сравнить с огромным аббат­ством Клюни периода его расцвета. Там было несколько дворов-клуатров (для монахов, послушников и больных), отдельные покои для аббата и гигантская базилика — т. н. церковь Клюни III (1088–1130), которая до строительства нынешнего собора Святого Петра в Риме (1506–1626) была самым большим храмом католического мира. Монастыри нищенствующих орденов (прежде всего францисканцев и доминиканцев, которые обычно строились посреди горо­дов, куда братья шли проповедовать) совсем не похожи на бенедиктин­ские обители. Последние часто воздвигали в лесах или на гор­ных утесах, как Мон-Сен-Мишель на скалистом островке у побережья Норман­дии или Сакра-ди-Сан-Микеле в Пьемонте (это аббатство стало прообразом альпийского монастыря, описанного в «Имени розы» Умберто Эко).

Архитектура монастырских церквей и устройство всего аббатства, конечно, зависели от местных традиций, доступных строительных материалов, размера братии и ее финансовых возможностей. Однако еще было важно, насколько обитель была открыта миру. Например, если монастырь — благодаря храня­щимся там реликвиям или чудотворным образам — притягивал массу палом­ников (как аббатство Сент-Фуа в Конке, Франция), там требовалось обустроить инфраструктуру для их приема: например, расширить и переустроить храм, чтобы пили­гримы могли получить доступ к желанным святыням и не пере­давили друг друга, построить странноприимные дома.

Самый древний и самый известный из средневековых планов монастырей был составлен в первой половине IX века в германском аббатстве Райхенау для Гоз­берта, аббата Санкт-Галлена (в современной Швейцарии). На пяти листах перга­мена (общим размером 112 × 77,5 см) изображен не реальный, но иде­альный монастырь. Это огромный комплекс с десятками зданий и 333 под­писями, которые указывают названия и назначение различных строений: церквей, скриптория, дормитория, трапезной, кухонь, пекарни, пивоварни, резиденции аббата, больницы, дома для монахов-гостей и т. д.

Мы выберем более простой план, который показывает, как в XII веке мог быть устроен типичный цистерцианский монастырь, похожий на аббатство Фон­тене, основанное в Бургундии в 1118 году. Поскольку структура цистерцианских аббатств в основном следовала более древним моделям, этот план может многое рассказать о жизни в монастырях и других бенедиктинских «семейств».

Типовой монастырь

Церковь

Клуатр

Умывальник

Ризница

Библиотека

Зал капитула

Помещение для разговоров

Спальня

Теплая комната

Трапезная

Кухня

Трапезная для конверсов

Вход в монастырь

Больница

Другие постройки

Большая кладовая

Коридор для конверсов

Кладбище

1. Церковь

Вернуться к схемеВ отличие от клюнийцев, цистерцианцы стремились к максимальной простоте и аскетизму форм. Они отказались от венцов из капелл в пользу плоской апсиды  Полукруглый, многоугольный или прямо­угольный выступ на восточной оконечности храма, где, как правило, располагался алтарь. и почти целиком изгнали из интерьеров фигурный декор (статуи святых, сюжетные витражи, сцены, вырезанные на капителях). В их церквях, которые должны были соответствовать идеалу суровой аскезы, восторжест­вовала геометрия.

Как и абсолютное большинство католических храмов того времени, цистерци­анские церкви строились в форме латинского креста (где вытянутый неф под прямым углом пересекала перекладина — трансепт), а их внутреннее простран­ство было разделено на несколько важных зон.

На восточной оконечности располагался пресвитерий (A), где стоял главный алтарь, на котором священник служил мессу, а рядом в часовнях, устроенных в рукавах трансепта, помещались дополнительные алтари.

Врата, устроенные на северной стороне трансепта (B), обычно вели на мона­стыр­ское кладбище (18). C южной стороны, которая примыкала к другим монастырским строениям, можно было по лестнице (C) подняться в монастыр­скую спальню — дормиторий (8), а рядом располагалась дверь (D), через кото­рую монахи входили и выходили в клуатр (2).

Дальше, на пересечении нефа с трансептом, располагались хоры (E). Там мона­хи собирались на службы часов и на мессы. В хорах друг напротив друга парал­лельно стояли два ряда скамей или кресел  Англ. stalls, фр. stalles.. В позднее Средневековье в них чаще всего делались откидывающиеся сиденья, так что монахи во время утомительных служб могли либо сидеть, либо стоять, облокотившись на небольшие консоли — мизерикорды  Вспомним французское слово misericorde («сострадание», «милосердие») — такие полочки, действительно, были милостью для уставших или немощных братьев..

За хором были установлены скамьи (F), где во время богослужения располагались больные братья, временно отделенные от здоровых, а также послушники. Далее шла перегородка  Англ. rood screen, фр. jubé., на которой устанавливали большое распятие (G). В приходских церквях, соборах и монастырских храмах, куда пускали паломников, она отделяла хор и пресвитерий, где проводилось богослужение и располагались клирики, от нефа, куда имели доступ миряне. Миряне не могли заходить за эту границу и фактически не видели священника, кото­рый вдобавок стоял к ним спиной. В Новое время большинство этих перегоро­док было снесено, поэтому, когда мы входим в какой-то средневеко­вый храм, нужно представить, что раньше его пространство вовсе не было едино и до­ступ­но для всех.

В цистерцианских церквях в нефе мог находиться хор для конверсов (H) — мирских братьев. Из своего клуатра они попадали в храм через специальный вход (I). Он располагался недалеко от западного портала (J), через который в церковь могли заходить миряне.

2. Клуатр

Четырехугольная (реже — многоугольная или даже круглая) галерея, которая с юга примыкала к церкви и связывала воедино основные монастырские строения. В центре часто разбивали сад. В монастырской традиции клуатр уподобляли окруженному стеной Эдему, Ноеву ковчегу, где семейство пра­ведника спасалось от вод, посланных грешникам в наказание, Соломонову храму или Небесному Иерусалиму. Название галерей происходит от латин­ского claustrum — «замкнутое, огороженное пространство». Потому в Средние века так могли называть как центральный двор, так и всю обитель целиком.

Клуатр служил средоточием монастырской жизни: по его галереям монахи переходили из спальни в церковь, из церкви — в трапезную, а из трапезной, например, в скрипторий. Там находился колодец и место для умывания — lavatorium (3).

В клуатре также проводились торжественные процессии: например, в Клюни каждое воскресенье между третьим часом и главной мессой братья во главе с одним из священников шествовали по монастырю, окропляя все помещения святой водой.

Во многих бенедиктинских монастырях, таких как аббатство Санто-Доминго-де-Силос (Испания) или Сен-Пьер-де-Муассак (Франция), на капителях колонн, на которые опирались галереи, было вырезано множество сцен из Биб­лии, житий святых, аллегорических образов (как противостояние пороков и добродетелей), а также устрашающие фигуры демонов и различных мон­стров, сплетенные друг с другом звери и т. д. Цистерцианцы, стремившиеся уйти от излишней роскоши и любых изображений, которые могли отвлечь монахов от молитвы и созерцания, изгнали подобный декор из своих мона­стырей.

3. Умывальник

В Чистый четверг на Страстной неделе — в память о том, как Христос перед Тайной вечерей омыл ноги своим ученикам  Ин. 13:5–11. — монахи во главе с аббатом там смиренно мыли и целовали ноги беднякам, которых приводили в монастырь.

В галерее, которая примыкала к церкви, каждый день перед повечерием братия собиралась, чтобы послушать чтение какого-то благочестивого текста — collatio  Это название возникло оттого, что святой Бенедикт рекомендовал для этого «Собе­седования» («Collationes») Иоанна Кассиана (около 360 — около 435) — аскета, который одним из первых перенес из Египта на Запад прин­ципы монастырской жизни. Потом словом collatio стали называть и перекус или стакан вина, который в постные дни выдавали мона­хам в этот вечерний час (отсюда французское слово collation — «закуска», «легкий ужин»).. 

4. Ризница

Помещение, в котором под замком хранились литургические сосуды, бого­служебные облачения и книги (если в монастыре не было специальной сокровищницы, то и реликвии), а также важнейшие документы: исторические хроники и сборники хартий, в которых перечислялись покупки, дарения и другие акты, от которых зависело матери­альное благополучие обители.

5. Библиотека

Рядом с ризницей располагалась библиотека. В небольших общинах она больше напоминала каморку с книгами, в огромных аббатствах была похожа на величественное хранилище, в котором персонажи «Имени розы» Умберто Эко ищут запретный том Аристотеля.

Что читали монахи в разные времена и в разных концах Европы, мы можем представить благодаря описям средневековых монастырских библиотек. Это списки Библии или отдельных библейских книг, комментарии к ним, литур­гические рукописи, сочинения Отцов Церкви и авторитетных богословов  Амвросия Медиоланского, Августина Гиппонского, Иеронима Стридонского, Григория Великого, Исидора Севильского и др., жития святых, сборники чудес, исторические хроники, трактаты по канони­ческому праву, географии, астрономии, медицине, ботанике, латинские грам­матики, творения древне­греческих и древнеримских авторов… Хорошо извест­но, что очень многие античные тексты дошли до наших дней только потому, что их, несмотря на подо­зрительное отношение к языческой муд­рости, сохра­нили средневеко­вые монахи  В каролингские времена самые богатые монастыри — такие как Санкт-Галлен и Лорш в германских землях или Боббио в Италии — обладали 400–600 томами. Каталог библио­теки монастыря Сен-Рикье на севере Фран­ции, составленный в 831 году, насчитывал 243 тома. В хронике, написанной в XII веке в монастыре Сен-Пьер-ле-Виф в Сансе, при­водится список рукописей, которые приказал переписать или отреставрировать аббат Арно. Помимо библейских и бого­служебных книг, он включал комментарии и богослов­ские сочинения Оригена, Августина Гиппон­ского, Григория Великого, страсти мученика Тибуртия, описание переноса мощей святого Бенедикта в монастырь Флёри, «Историю лангобардов» Павла Диакона и т. д..

Во многих монастырях при библиотеке функционировали скриптории, где братья переписывали и украшали новые книги. До XIII века, когда в городах стали множиться мастерские, где работали переписчики-миряне, монастыри оставались главными производителями книг, а монахи — главными их чита­телями.

6. Зал капитула

Административный и дисциплинарный центр монастыря. Именно там каждое утро (после службы первого часа летом; после третьего часа и утренней мессы зимой) монахи собирались, чтобы прочесть одну из глав (capitulum) бенедик­тинского устава. Отсюда — название зала. Помимо устава, там зачитывали фрагмент из мартиролога (списка святых, память которых праздновалась в каждый из дней) и некролога (списка усопших братьев, покровителей монастыря и членов его «семьи», за которых монахи в этот день должны вознести молитвы).

В этом же зале аббат наставлял братию и порой совещался с избранными иноками. Там послушники, которые прошли испытательный срок, вновь просили постричь их в монахи. Там настоятель принимал сильных мира сего и решал конфликты между монастырем и церковными властями или свет­скими сеньорами. Там же проходил «обвинительный капитул» — после чтения устава аббат произносил: «Если кому-то есть что сказать, пусть говорит». И тогда те монахи, которые знали за кем-то или за собой какое-то нарушение (например, опоздали на службу или оставили у себя хотя бы на один день найденную вещь), должны были при остальной братии в нем признаться и понести наказание, которое назначит настоятель.

Фрески, украшавшие капитулярные залы многих бенедиктинских аббатств, отражали их дисциплинарное призвание. Например, в Санкт-Эммерамском монастыре в Регенсбурге были сделаны росписи на тему «ангелической жизни» монахов, борющихся с искушениями, по образцу святого Бенедикта — их отца и законодателя. В монастыре Сен-Жорж-де-Бошервиль в Нормандии на арка­дах капитулярной залы были вырезаны изображения телесных наказаний, к которым приговаривали провинившихся иноков.

7. Помещение для разговоров

Устав святого Бенедикта предписывал братьям большую часть времени пребывать в молчании. Тишина считалась матерью добродетелей, а замкнутые уста — «условием покоя сердца». Сборники обычаев разных монастырей резко ограничивали те места и моменты дня, когда братья могли общаться друг с другом, а жития описывали тяжкие кары, которые падают на головы болту­нов. В некоторых аббатствах различали «великое молчание» (когда вообще запрещено говорить) и «малое молчание» (когда можно было говорить вполго­лоса). В отдельных помещениях — церкви, дормитории, трапезной и т. д. — праздные беседы и вовсе были запрещены. После повечерия во всей обители должна была наступить абсолютная тишина.

В случае крайней необходимости поговорить можно было в специальных помещениях (auditorium). В цистерцианских монастырях их могло быть два: один для приора и монахов (рядом с залом капитула), второй прежде всего для келаря и конверсов (между их трапезной и кухней).

Чтобы облегчить коммуникацию, в некоторых аббатствах разрабатывали специальные языки жестов, которые позволяли передавать простейшие сооб­щения, формально не нарушая устава. Такие жесты означали не звуки или сло­ги, а целые слова: названия различных помещений, повседневных предметов, элементов бого­служения, литургических книг и т. д. Перечни таких знаков сохранились во многих монастырях. Например, в Клюни насчитывалось 35 жестов для описания пищи, 22 — для предметов одежды, 20 — для богослу­жения и т. д. Чтобы «сказать» слово «хлеб», следовало сделать двумя мизин­цами и двумя указательными пальцами круг, так как хлеб обычно выпекался круглым. В разных аббатствах жесты были совершенно различны, и жестику­лирующие монахи Клюни и Хирсау друг друга не поняли бы.

8. Спальня, или dormitorium

Чаще всего эта комната находилась на втором этаже, над залом капитула или рядом с ним, и в нее можно было попасть не только из клуатра, но и по пере­ходу из церкви. 22-я глава бенедиктинского устава предписывала, что каждый инок должен спать на отдельной кровати, желательно в одном помещении:

«<…> …если же многочисленность их не позволяет это устроить, пусть спят по десяти, или двадцати, со старшими, на коих лежит попечение о них. Лампада в спальне пусть горит до самого утра.
     Спать должны в одеждах своих, опоясанные поясами или вервями. Когда спят, ножичков своих, которыми работают, обрезывают ветви и подобное, пусть не имеют при боках своих, чтобы не поранить себя во время сна. Монахи всегда должны быть наготове и, как только дан знак, без промедления вставши, спешить, один другого упреждая, на дело Божие, чинно, однако ж и скромно. Юнейшие братия не дол­жны иметь кроватей друг подле друга, но пусть перемешаны бывают они со старцами. Вставая на дело Божие, пусть друг друга братски поощряют, рассеивая извинения, придумываемые сонливыми».

Бенедикт Нурсийский наставлял, что инок должен спать на простой циновке, укрывшись одеялом. Однако его устав предназначался для монастыря, распо­ло­женного на юге Италии. В северных землях — скажем, в Германии или в Скан­динавии — соблюдение этого указания требовало гораздо большей (часто почти невозможной) самоотверженности и презрения к плоти. В раз­личных монастырях и орденах, в зависимости от их строгости, дозволя­лись разные меры комфорта. Например, францисканцы должны были спать на голой земле или на досках, а циновки разрешались только тем, кто был физически слаб.

9. Теплая комната, или calefactorium

Поскольку почти все помещения монастыря не отапливались, в северных землях устраивалась специальная теплая комната, где поддерживался огонь. Там монахи могли чуть согреться, растопить замерзшие чернила или навощить обувь.

10. Трапезная, или refectorium

В крупных монастырях трапезные, которые должны были вмещать всю братию, были очень внушительны. Например, в парижском аббатстве Сен-Жермен-де-Пре трапезная составляла 40 метров в длину и 20 метров в ширину. Длинные столы со скамьями размещались в форме буквы «П», и вся братия размещалась за ними в порядке старшинства — так же, как в хоре церкви.

В бенедиктинских монастырях, где, в отличие от цистерцианских, было мно­жество культовых и дидактических образов, в трапезных часто писали фрески с изображением Тайной вечери. Монахи должны были идентифицировать себя с апостолами, собравшимися вокруг Христа.

11. Кухня

Цистерцианская диета в основном была вегетарианской, с добавлением рыбы. Специальных поваров не было — братья по неделе трудились на кухне, в суббо­ту вечером бригада дежурных уступала место следующей.

Большую часть года монахи получали лишь одну трапезу в день, ближе к вечеру. От середины сентября до Великого поста (начинающегося примерно в середине февраля) они впервые могли поесть после девятого часа, а в Вели­кий пост — после вечери. Лишь после Пасхи монахи получали право на еще одну трапезу около полудня.

Чаще всего монастырский обед состоял из бобов (фасоли, чечевицы и т. д.), призванных утолить голод, после которых подавали основное блюдо, включав­шее рыбу либо яйца и сыр. В воскресенье, вторник, четверг и субботу каждый обычно получал целую порцию, а в дни поста, понедельник, среду и пятницу — одну порцию на двоих.

Кроме того, чтобы поддержать силы монахов, каждый день им выдавали пор­цию хлеба и стакан вина или пива.

12. Трапезная для конверсов

В цистерцианских монастырях мирские братья были отделены от полноправ­ных монахов: у них был свой дормиторий, своя трапезная, свой вход в церковь и т. д.

13. Вход в монастырь

Цистерцианцы стремились строить свои аббатства как можно дальше от горо­дов и деревень, чтобы преодолеть обмирщение, в котором за века, прошедшие со времен святого Бенедикта, погрязли «черные монахи», прежде всего клю­нийцы. Тем не менее «белые монахи» тоже не могли полностью отгородиться от мира. К ним приходили миряне, члены монастырской «семьи», связанные с братьями узами родства или решившие служить обители. Привратник, кото­рый следил за входом в монастырь, периодически привечал бедняков, которым раздавали хлеб и остатки еды, не доеденной братьями.

14. Больница

В крупных монастырях всегда устраивалась больница — с часовней, трапезной, а порой и со своей кухней. В отличие от здоровых собратьев, пациенты могли рассчитывать на усиленное питание и прочие льготы: например, им разреша­лось во время еды перекинуться парой слов и не посещать все длинные бого­служения.

Все братья периодически отправлялись в больницу, где им делали кровопуска­ние (minutio) — процедуру, которая считалась чрезвычайно полезной и даже необходимой для поддержания правильного баланса гуморов (крови, слизи, черной желчи и желтой желчи) в организме. После этой процедуры ослабшие иноки на несколько дней получали временные послабления, чтобы восстано­вить силы: освобождение от всенощных, вечерний паек и стакан вина, а порой и деликатесы вроде жареного цыпленка или гуся.

15. Другие постройки

Помимо церкви, клуатра и основных зданий, где проходила жизнь монахов, послушников и конверсов, в монастырях было множество других построек: личные апартаменты аббата; странноприимный дом для бедных странников и гостиница для важных гостей; различные хозяйственные строения: амбары, погреба, мельницы и пекарни; конюшни, голубятни и т. д. Средневековые монахи занимались множеством ремесел (делали вино, варили пиво, выделы­вали кожи, обрабатывали металлы, работали по стеклу, производили черепицу и кирпичи) и активно осваивали природные богатства: корчевали и валили лес, добывали камень, уголь, железо и торф, осваивали соляные копи, возво­дили на реках водяные мельницы и т. д. Как бы сказали сегодня, монастыри были одними из главных центров технических инноваций.