9 июня 2017Литература, История

Как читать «Дикую собаку динго»

Историк культуры Мария Майофис рассказывает о том, как устроены самые популярные советские книги, которые все читают в детстве

Едва ли не самая популярная советская книга про подростков стала такой вовсе не сразу после первой публикации в 1939 году, но гораздо позже — в 1960–70-е годы. Отчасти это было связано с выходом фильма (в главной роли — Галина Польских), но гораздо больше — со свойствами самой пове­сти. Она до сих пор регулярно переиздается, а в 2013 году была включена в список ста книг, реко­мен­дованных школьникам министерством образова­ния и науки.

Психологизм и психоанализ

Действие охватывает полгода из жизни четырнадцатилетней Тани из ма­лень­кого дальневосточного городка. Таня растет в неполной семье: родите­ли рас­стались, когда ей было восемь месяцев. Мама-врач постоянно на ра­бо­те, отец с новой семьей живет в Москве. Школа, пионерский лагерь, ого­род, ста­­рая нянька — этим бы и ограничивалась жизнь, если бы не первая лю­бовь. В Таню влюблен нанайский мальчик Филька, сын охотника, но Таня не отвечает ему взаимностью. Вскоре в город приезжает Танин отец со своей семьей — второй женой и приемным сыном Колей. В повести описаны слож­ные отношения Тани с отцом и сводным братом — от враждебности она по­сте­пенно переходит к влюб­ленности и самопожертвованию.

Для советских и многих постсоветских читателей «Дикая собака динго» остава­лась эталоном сложного, проблемного произведения о жизни подростков и их взро­слении. Здесь не было схематичных сюжетов соцреалистической детской литературы — исправляющихся двоечников или неисправимых эгои­стов, борьбы с внешними врагами или воспевания духа коллективизма. В книге описывалась эмоциональная история взросления, обретения и осознания соб­ственного «я».

В разные годы критики называли главной особенностью повести подробней­шее изображение подростковой психологии: противоречивых эмоций и необ­ду­ман­ных поступков героини, ее радостей, огорчений, влюбленности и оди­но­­чества. Константин Паустовский утверждал, что «такая повесть могла быть написана только хорошим психологом». Но была ли «Дикая собака динго» книгой о любви девочки Тани к мальчику Коле?  Сначала Таня недолюбливает Колю, но потом постепенно осознаёт, как он ей дорог. Отно­шения Тани с Колей до последнего момента асимметричны: Коля признаётся Тане в люб­ви, а Таня в ответ готова сказать только, что хочет, «чтобы Коля был счастлив». Настоя­щий же катарсис в сцене любовного объяс­нения Тани и Коли возникает не когда Коля говорит о своем чувстве и целует Таню, а по­сле того, как в предрассветном лесу появля­ется отец и именно ему, а не Коле, Таня гово­рит слова любви и прощения. Скорее это история слож­ного при­ня­­­тия самого факта развода родителей и фигуры отца. Одновременно с отцом Таня начинает лучше понимать — и принимать — собственную мать.

Чем дальше, тем заметнее знакомство автора с идеями психоанализа. По сути, чувства Тани к Коле можно интерпретировать как перенос, или трансфер, — так психоаналитики называют явление, при котором человек бессознательно пере­носит свои чувства и отношение к одному лицу на другое. Исходной фигурой, с которой может осуществляться перенос, чаще всего выступают ближайшие родственники.

Кульминация повести, когда Таня спасает Колю, буквально на руках вытаски­вая его, обездвиженного вывихом, из смертельного снежного бурана, отмечена еще более явным влиянием психоаналитической теории. Почти в кромешной темноте Таня тянет на себе нарты с Колей — «долго, не зная, где город, где бе­рег, где небо» — и, уже почти потеряв надежду, вдруг утыкается лицом в ши­нель отца, вышедшего со своими солдатами на поиски дочери и прием­ного сына: «…своим теплым сердцем, так долго искавшим в целом мире отца, почувствовала она его близость, узнала его здесь, в холодной, угрожающей смертью пустыне, в полной тьме».

Сама сцена смертельного испытания, в которой ребенок или подросток, пре­одо­левая собственную слабость, совершает героический поступок, была очень характерна для соцреалистической литературы и для той ветви модернистской литературы, которая была сфокусирована на изображении мужественных и само­­отверженных героев, в одиночку противостоящих стихиям  Например, в прозе Джека Лондона или люби­мом в СССР рассказе Джеймса Олдриджа «По­следний дюйм», правда написанном намно­го позже повести Фраермана.. Однако итог этого испытания — катарсическое примирение Тани с отцом — превращал прохождение сквозь буран в странный аналог психоаналитического сеанса.

Кроме параллели «Коля — отец» в повести есть еще одна, не менее важная: это самоидентификация Тани с матерью. Почти до самого последнего момента Таня не знает о том, что мать по-прежнему любит отца, но чувствует и бессо­знательно принимает ее боль и напряжение. После первого искреннего объяс­нения дочь начинает осознавать всю глубину личной трагедии матери и ради ее душевного спокойствия решается на жертву — отъезд из родного города  В сцене объяснения Коли и Тани эта иденти­фикация изображена совершенно открыто: собираясь в лес на свидание, Таня надевает мамин белый медицинский халат, и отец гово­рит ей: «Как ты похожа на мать в этом белом халате!».

Как и где Фраерман познакомился с идеями психоанализа, точно неизвестно: может быть, он самостоятельно читал работы Фрейда в 1910-е годы, во время учебы в Харьковском технологическом институте, или уже в 1920-е годы, когда стал журналистом и писателем. Не исключено, что были здесь и косвенные источники — прежде всего русская модернистская проза, испытавшая влияние психоанализа  Фраермана явно вдохновила повесть Бориса Пастернака «Детство Люверс».. Судя по некоторым особенностям «Дикой собаки динго» — например, лейтмотив реки и текущей воды, который во многом структурирует действие (первая и последняя сцены повести происхо­дят на речном берегу), — Фраер­ман испытал влияние прозы Андрея Белого, который к фрейдизму отно­сился критически, но сам постоянно возвращался в своих сочинениях к «эди­пов­ским» проблемам (это заметил еще Владислав Ходасевич в своем мемуар­ном очерке о Белом).

«Дикая собака динго» была попыткой описать внутреннюю биографию девоч­ки-подростка как историю психологического преодоления — прежде всего Таня преодолевает отчуждение от отца. В этом эксперименте была отчетливая авто­биографическая составляющая: Фраерман тяжело переживал разлуку со своей дочерью от первого брака Норой Коварской. Победить отчуждение оказалось возможным только в чрезвычайных обстоятельствах, на грани физической гибели. Фраерман неслучайно называет чудесное спасение из бурана битвой Тани «за свою живую душу, которую в конце концов без всякой дороги отец нашел и согрел своими руками». Преодоление смерти и страха смерти здесь явным образом отождествлено с обретением отца. Непонятным остается одно: как советская издательская и журнальная система могла пропустить в печать произведение, основанное на идеях запрещенного в СССР психоанализа.

Заказ на школьную повесть

Тема развода родителей, одиночества, изображение нелогичных и странных подростковых поступков — всё это совершенно выбивалось из стандарта дет­ской и подростковой прозы 1930-х годов. Отчасти публикацию можно объяс­нить тем, что Фраерман выполнял государственный заказ: в 1938 году ему пору­чили написать школьную повесть. С формальной точки зрения он этот заказ выполнил: в книге есть и школа, и учителя, и пионерский отряд. Выпол­нил Фраерман и другое издательское требование, сформулированное на редак­ционном совещании «Детгиза» в январе 1938 года, — изобразить детскую друж­бу и заложенный в этом чувстве альтруистический потенциал. И всё же это не объ­­­­яс­няет, каким образом и почему был опубликован текст, до такой сте­­­­пени выходивший за рамки традиционной школьной повести.

Место действия

Действие повести происходит на Дальнем Востоке, предположительно в Хаба­ровском крае, на границе с Китаем. В 1938–1939 годах эти территории были в центре внимания советской прессы: сперва из-за вооруженного конфликта на озере Хасан (июль — сентябрь 1938 года), затем, уже после выхода повести, из-за боев у реки Халхин-Гол, на границе с Монголией. В обеих операциях Крас­ная армия вступила в военное столкновение с японской, человеческие потери были велики.

В том же 1939 году Дальний Восток стал темой знаменитой кинокомедии «Де­вушка с характером», а также популярной песни на стихи Евгения Долматовс­кого «Коричневая пуговка». Оба произведения объединяет эпизод поиска и разо­блачения японского шпиона. В одном случае это делает молодая девуш­ка, в другом — подростки. Фраерман не воспользовался тем же сюжетным ходом: в повести упоминаются пограничники; Танин отец, полковник, приез­жает на Дальний Восток из Москвы по служебному назначению, но военно-стратегический ста­тус места действия больше никак не эксплуатируется. При этом в повести нема­ло описаний тайги и природных ландшафтов: Фраерман воевал на Даль­нем Востоке во время Гражданской войны и хорошо знал эти места, а в 1934 го­ду ездил на Дальний Восток в составе писательской делега­ции. Не исключено, что для редакторов и цензоров географический аспект мог оказаться весомым аргументом в пользу публикации этой неформатной с точ­ки зрения соцреали­стических канонов повести.

Московский писатель

Повесть впервые вышла не отдельным изданием в «Детгизе», а во взрослом поч­тенном журнале «Красная новь». С начала 1930-х журнал возглавлял Алек­сандр Фадеев, с которым Фраерман находился в приятельских отношениях. За пять лет до выхода «Дикой собаки динго», в 1934 году, Фадеев и Фраерман оказа­лись вместе всё в той же писательской поездке в Хабаровский край. В эпи­зоде приезда московского писателя  В город приезжает писатель из Москвы, и в школе проходит его творческий вечер. Тане поручают преподнести писателю цветы. Желая проверить, действительно ли она так хороша собой, как говорят в школе, она идет в раздевалку, чтобы посмотреться в зеркало, но, увлекшись разглядыванием собственного лица, опрокидывает бутылку с чернилами и сильно пачкает ладонь. Кажется, что ката­строфа и публичный позор неминуемы. По до­­роге в зал Таня встречает писателя и просит его не подавать ей руки, не объяс­няя причину. Писатель разыгрывает сцену дарения цветов так, что никто в зале не за­мечает Таниного конфуза и ее испачканной ладони. велик соблазн увидеть автобиографичес­кую подоплеку, то есть изображение самого Фраермана, однако это было бы ошиб­кой. Как сказано в повести, московский писатель «родился в этом городе и да­же учился в этой самой школе». Фраерман же родился и вырос в Могилёве. А вот Фадеев действительно вырос на Дальнем Востоке и окончил там школу. К тому же московский писатель говорил «высоким голосом» и еще более тон­ким голосом смеялся — судя по воспоминаниям современников, именно такой голос был у Фадеева.

Приехав в Танину школу, писатель не только помогает девочке в ее затрудне­нии с испачканной чернилами рукой, но и проникновенно читает фрагмент одного из своих произведений о прощании сына с отцом, а в его высоком голо­се Тане слышатся «медь, звон трубы, на который откликаются камни». Обе гла­вы «Дикой собаки динго», посвященные приезду московского писателя, таким обра­зом, можно расценивать как своеобразный оммаж Фадееву, после которого глав­ный редактор «Красной нови» и один из самых влиятельных чиновников Союза советских писателей должен был с особой симпатией отнестись к новой повести Фраермана.

Большой террор

В книге вполне различима тема Большого террора. Мальчик Коля, племянник второй жены Таниного отца, попал в их семью по неизвестным причинам — он назван сиротой, но при этом ни разу не рассказывает о смерти родителей. Коля превосходно образован, знает иностранные языки: можно предположить, что его родители не просто позаботились о его образовании, но и сами были людьми весьма образованными.

Но это даже не главное. Фраерман предпринимает куда более смелый шаг, опи­сы­вая психологические механизмы исключения отверженного и наказанного властями человека из коллектива, где прежде его радушно принимали. По жа­ло­бе одного из школьных учителей в районной газете публикуется заметка, переворачивающая на 180 градусов реальные факты: Таню обвиняют в том, что она просто ради развлечения, несмотря на буран, потащила своего одноклас­сника Колю кататься на коньках, после чего Коля долго болел. Прочитав ста­тью, все ученики, кроме Коли и Фильки, отворачиваются от Тани, и требуется немало усилий, чтобы оправдать девочку и переломить общественное мнение. С трудом можно представить себе произведение советской взрослой литера­туры 1939 года, где появился бы подобный эпизод:

«Таня привыкла чувствовать всегда рядом с собой друзей, видеть их ли­ца и, увидев сейчас их спины, была изумлена. <…> …В раздевалке он то­же не увидел ничего хорошего. В темноте между вешалками у газеты всё еще толпились дети. Книги Тани были сброшены с подзеркальника на пол. И тут же, на полу, валялась ее дошка  Дошка, или доха, — шуба мехом внутрь и наружу., подаренная ей недавно отцом. По ней ходили. И никто не обращал внимания на сукно и бисер, которыми она была обшита, на ее выпушку из барсучьего меха, блестев­шего под ногами, как шелк. <…> …Филька опустился на колени в пыль среди толпы, и многие наступали на его пальцы. Но всё же он собрал книги Тани и, ухватившись за Танину дошку, изо всей силы старался вырвать ее из-под ног».

Так Таня начинает понимать, что школа — и общество — устроены не идеально и единственное, что может защитить от стадного чувства, — дружба и верность самых близких, проверенных людей.

Это открытие было совсем неожиданным для детской литературы 1939 года. Неожиданной была и ориентация повести на русскую литературную традицию произведений о подростках, связанную с культурой модернизма и литературой 1900-х — начала 1920-х годов.

В подростковой литературе, как правило, рассказывается об инициации — испы­­тании, переводящем ребенка во взрослые. Советская литература конца 1920-х — 1930-х годов обычно изображала такую инициацию в виде герои­че­ских деяний, связанных с участием в революции, Гражданской войне, кол­лек­тивизации или раскулачивании. Фраерман выбрал другой путь: его героиня, подобно героям-подросткам русской модернистской литературы, проходит через внутренний психологический переворот, связанный с осозна­нием и пересозданием собственной личности, обретением себя.

Что еще почитать о «Дикой собаке динго»:

Арзамасцева И. Н. Фраерман Рувим Исаевич. Русские детские писатели ХХ века: библиографический словарь. М., 1997. 

Балина М. Воспитание чувств à la sovietique: повести о первой любви. Неприкосновенный запас. № 2. 2008.

Жизнь и творчество Р. Фраермана. М., 1981.

Статья подготовлена в рамках работы над научно-исследовательским проектом ШАГИ РАНХиГС «Изоляционизм и советское общество: ментальные структуры, политические мифологии, культурные практики».­­