Бесстрастное наблюдение за страстями

Антон Батагов. «Письмо Сергея Рахманинова Виму Мертенсу и Никколо Паганини»

Музыку пианиста и композитора Антона Батагова слышали даже те, кто ни разу не был в филармонических залах. На протяжении долгих лет он озвучивал своими короткими пьесами-джинглами передачи НТВ, РТР, телеканала «Культура». Джингл — вещь вроде бы прикладная, но Батагову удалось присвоить их, сделать своими, узнаваемыми (достаточно вспомнить заставку к передаче «Старый телевизор»). В какой-то момент музыка Батагова была звуковым паролем нового российского телевидения. Когда много лет спустя он стал играть их на своих концертах, оказалось, что они прекрасно звучат рядом с музыкой XVII века Генри Пёрселла, музыкой XX века Филипа Гласса и его собственной.

Батагов начинал как профессиональный пианист — специальный приз на Конкурсе им. Чайковского в 1986 году, записи Мессиана, Баха и Равеля, обласканные критикой. Затем он много исполнял американских минималистов и раннесоветский авангард 1920-х, но композитор в нем довольно быстро заслонил исполнителя, и в середине 1990-х Батагов совсем прекратил выступать, сосредоточившись на студийной практике.

В российскую концертную жизнь он вернулся из США спустя 17 лет с пластинкой «Избранные письма Сергея Рахманинова». Это придуманные Батаговым письма Сергея Рахманинова к его любимым музыкантам — от Брайана Ино до Питера Гэбриэла. Прямых цитат на альбоме почти нет, и рахманиновская здесь скорее страсть, чувственность, которая считается характерной особенностью русской пианистической школы. «Письмо Сергея Рахманинова Виму Мертенсу и Никколо Паганини» Вим Мертенс (р. 1953) — бельгийский композитор-минималист, автор музыки к постановкам Яна Фабра и «Животу архитектора» Питера Гринуэя. — как раз исключение: оно начинается с узнаваемой цитаты из знаменитого скрипичного каприса Паганини, а затем идут вариации на тему, которые все дальше уходят от оригинала.

Антон Батагов: «Я ведь учился в Гнесинке, потом в Консерватории, и нас всегда учили, что музыка должна что-то такое выражать. И я в какой-то момент стал принципиально стараться играть и сочинять демонстративно бесстрастно. Ну, если понимать под словом „страсть“ эмоции, из которых состоит вся наша чувственная жизнь. Не то чтобы сейчас я ими внезапно заинтересовался. Они по-прежнему не заслуживают того, чтобы из них состояла музыка. Это все поверхностные вещи. Если болтаться на этой эмоциональной ряби, то получится просто стандартное исполнение, и все. А есть вещи куда более тонкие и глубокие, и человек способен сделать так, чтобы все эти поверхностные эмоции им подчинялись. В общем, я тогда сознательно ушел на дно, туда, где эта эмоциональная болтанка не слышна, ее просто нет. А сейчас вынырнул.

И теперь эти волны… Они просто не могут меня сорвать с места, я не становлюсь их частью, я совершенно по-другому с ними взаимодействую. Хотя со стороны, наверное, это может быть опознано как „эмоциональное“, „чувственное“ исполнение. Но внутри оно совершенно по-другому устроено» А. Мунипов. «Фермата. Разговоры с композиторами». М., 2019 (готовится к выходу в «Новом издательстве»)..

Другие выпуски