Магазин

18+
Овощной отдел в супермаркете. США, 2012 годCC0 1.0

Сырная лавка должна пахнуть сыром, шоколадный магазин — шоколадом, а галантерея — кожей. А чем пахнет супермаркет или гипермаркет — место, где тысячи товаров встречаются с тысячами людей? Там может пахнуть курицей гриль (если в супермаркете есть кулинария) или выпечкой из мини-пекарни, стиральными порошками в отделе хозтоваров, рыбой с рыбных лотков и кофе из местного кафе. Однако нормой считается отсутствие запахов или, по край­ней мере, их обозримое количество. Запахи должны распределяться в прост­ранстве магазина так, чтобы не накладываться друг на друга и не смешиваться. Такой супермаркет воспринимается как чистое и безопасное место, где про­дукты свежие, а продавцы, в белых фартуках (профессиональный белый цвет вот уже сто с лишним лет способствует визуализации грязи) и в гигиенических шапочках, только что помыли руки. Кого-то эта особенность супермаркета может раздражать — и тогда люди говорят о стерильности современной циви­лизации, которая разучилась выращивать «настоящие» яблоки — те, которые пахнут. С другой стороны, попадая в места, где нет промышленной упаковки, изолирующей ароматы разных продуктов и промтоваров друг от друга, и где разные запахи смешиваются вместе, европеец может видеть в них как проявле­ние аутентичности, так и грязи.

В книге антрополога Мэри Дуглас «Чистота и опасность», посвященной тому, как представители разных обществ классифицируют чистое и грязное, безо­пасное и оскверненное (и, со­от­ветственно, подлежащее очищению), автор отме­чает, что не существует грязи самой по себе. Грязь — это нарушение принятого в культу­ре порядка вещей, то есть грязь — это вещь не на своем месте. С конца XIX века в западноевропейской культуре действует достаточно строгое требо­ва­ние изо­лировать запахи разных типов товаров, которые не сме­шиваются в повседнев­ной жизни. Мы не возражаем против комбинации «поми­доры плюс зелень», но сочетание помидоров со стиральным порошком вызовет у нас недо­умение. Принцип разделения товаров, связанный с гигие­ническими соображе­ниями и обусловленный бактериологическим знанием, сделал неприемлемыми для адептов гигиены мелочные лавки, где торговали всем сразу и как попало. Гра­ницы приемлемого и противного могли пролегать не только между соци­аль­ными классами, но и между поколениями: для роди­телей визит в мелоч­ную лавку был делом обыденным, тогда как дети уже морщили нос. В качестве примера можно привести эпизод из воспоминаний Александра Чехова, брата писателя, об отцовском магазине в Таганроге:

«Рядом с дорогим прованским маслом и дорогими же духами „Эсс-Букет“ продавались маслины, винные ягоды, мраморная бумага для оклейки книг, керосин, макароны, слабительный александрийский лист, рис, аравийский кофе и сальные свечи… Конфекты, пряники и мармелад помещались по соседству с ваксою, сардинами, сандалом, селедками и жестянками для керосина или конопляного масла. Мука, мыло, гречневая крупа, табак-махорка, нашатырь, проволочные мыше­ловки, камфара, лавровый лист, сигары „Лео Виссора в Риге“, веники, серные спички, изюм и даже стрихнин (кучелаба) уживались в самом мирном соседстве. Казанское мыло, душистый кардамон, гвоздика и крымская крупная соль лежали в одном углу с лимонами, копченой рыбой и ременными поясами. <…> В лавке, несмотря на посто­янно открытые двери на улицу, стоял смешанный запах с преобладаю­щим букетом деревянного масла, казанского мыла, керосина и селедок, а иногда и сивухи. И в этой атмосфере хранился чай — продукт, как известно, очень чуткий и восприимчивый к посторонним запахам. Были ли покупатели Павла Егоровича людьми нетребовательными и не особенно разборчивыми, или же чай, лежа целыми месяцами рядом с табаком и мылом, удачно сохранял свой аромат — сказать трудно. Но покупатели не жаловались».

Другие выпуски
Запах дня
Источники
  • Дуглас М. Чистота и опасность. Анализ представлений об осквернении и табу.
    М., 2000.
  • Classen C., Howes D., Synnott A. Aroma: The Cultural History of Smell.
    NY, London: Routledge, 1994.
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив
Антропология, Литература

7 писательских домов, которые еще можно успеть увидеть

Дом из «Доктора Живаго», усадьба, где Лев Толстой написал «Воскресение», и другая исчезающая архитектура