7 секретов «Красного и черного»
Почему роман называется «Красное и черное»? Какие памятники искал Жюльен Сорель в Париже? Что Матильда де Ла-Моль имеет в виду, гордясь своим превосходством над госпожой де Сталь? Зачем Стендаль постоянно использует сокращение «и т. д.»?
1. Тайна парижских памятников
Вот что автор сообщает о главном герое Жюльене Сореле в первой главе второй части романа:
«Глубочайшее недоверие не позволяло ему любоваться живым Парижем; его трогали только памятники, оставленные его героем».
Что это за памятники и о каком герое речь? В данном случае под памятниками понимаются как скульптуры королей и полководцев, так и здания, колонны и даже целые улицы, появившиеся в наполеоновскую эпоху. Это триумфальная арка на площади Карусель перед Лувром, возведенная в 1808 году, и Вандомская колонна, воздвигнутая в 1810-м (обе увековечивали наполеоновские победы 1805 года), триумфальная арка на площади Звезды, мосты — Аустерлицкий, Йенский и Искусств (все три возведены при Наполеоне), церковь Мадлен, Парижская биржа, улица Риволи и площадь того же названия (ныне площадь Пирамид). Надо заметить, что многие из этих «памятников», хотя и были заложены при обожаемом Жюльеном императоре, закончены были при ненавистной ему и Стендалю Реставрации (биржа), а то и вообще после выхода «Красного и черного», при Июльской монархии (арка Звезды, церковь Мадлен). Почти все эти элементы парижской архитектуры и топографии, хранившие память о Наполеоне и Первой империи, расположены в самом центре живого Парижа, и отделить в них прошлое от настоящего было не очень легко, но Стендалю важно противопоставить героическое прошедшее скверной современности.
2. Тайна г-жи де Сталь
Во второй части (глава восьмая) Матильда де Ла-Моль думает:
«Я красива — это то самое преимущество, за которое госпожа де Сталь отдала бы все, и, однако, я умираю со скуки».
Если судить по театральным премьерам, упоминаемым в этой части романа, действие происходит в начале 1830 года. Французская писательница Жермена де Сталь (1766–1817) умерла тринадцать лет назад; она прославилась своими романами и трактатами, а мадемуазель де Ла-Моль о литературной карьере вроде не помышляет. Зачем же она — пусть не вслух, а только в мыслях — меряется преимуществами с госпожой де Сталь и гордится тем, что красивее ее?
Госпожа де Сталь спокойно обходилась без этого «преимущества»: отсутствие идеальной красоты лица и фигуры она возмещала великолепным красноречием. Знавшие ее свидетельствовали: стоило де Сталь начать говорить, как лицо ее исполнялось неодолимой прелести. На самом деле это вовсе не Матильда де Ла-Моль самоутверждалась за счет госпожи де Сталь. Реплика героини не что иное, как проявление мести самого Стендаля. Он отдавал должное Жермене де Сталь и внимательно читал ее тексты, но не мог простить ей тон, в каком она писала о его кумире — Наполеоне. В опубликованных посмертно книгах «Размышления о Французской революции» (1818) и «Десять лет в изгнании» (1821) госпожа де Сталь изобразила его тираном и душителем свободы. Стендаля это возмутило, и в своей «Жизни Наполеона» он обрушил на госпожу де Сталь множество обвинений — в отсутствии таланта, в необъективности, в неумении писать об истории. Гнев настолько лишил писателя хладнокровия, что он ухитрился изобразить госпожу де Сталь союзницей императорской полиции (хотя она много лет страдала от ее преследований) и попрекал ее тем, что она не настоящая француженка. Отец Жермены Жак Неккер в самом деле родился в Женеве и был женевским банкиром (но притом французским министром), но это не мешало его дочери стать замечательной французской писательницей. И стендалевское указание на то, что она якобы не француженка, тоже можно считать своеобразной местью. Госпожа де Сталь регулярно подчеркивала, что Наполеон был не настоящим французом, а всего лишь корсиканцем, — вот Стендаль и мстил ей ее же оружием. Одним словом, это не Матильда гордится тем, что она более красива, чем Жермена де Сталь; это Стендаль хочет ущемить покойную писательницу напоминанием о том, что она не была писаной красавицей.
3. Тайна Конгрегации
Во второй части романа (глава двадцать третья) заговорщики-ультрароялисты посылают Жюльена к «благородному герцогу***» (английскому герцогу Веллингтону). Жюльен должен рассказать иностранцу выученное наизусть содержание «секретной ноты». Но на постоялом дворе героя пытаются усыпить, обыскивают и вообще всячески стараются помешать ему выполнить задание. Выясняется, что коварный враг не кто иной, как знакомый Жюльену еще по семинарии аббат Кастанед:
«Аббат Кастанед, начальник полиции Конгрегации по всей северной границе, на его счастье, не узнал его».
Конгрегацией называется любое монашеское объединение, не имеющее статуса ордена. Почему же Стендаль пишет это слово с прописной буквы? Это дань устойчивым мифам, бытовавшим во французском обществе во второй половине 1820-х. В царствование Карла Х (1824–1830) власти в самом деле проявляли отчетливые клерикальные симпатии, и позиции Католической церкви в этот период очень усилились. Отсюда в либеральных кругах возникли представления о существовании тайной религиозно-политической организации под названием Конгрегация, которая управляет всем происходящим в стране и, будучи неким параллельным правительством, диктует свою волю правительству официальному. На самом деле, настаивают французские историки, конгрегация (носившая имя Пресвятой Девы) существовала в стране еще с начала XIX века, но занималась только благотворительностью и к политике отношения не имела. Наряду с ней имелась другая организация, в самом деле тайная и состоявшая из людей набожных, — общество «Рыцари веры», основанное роялистом Фердинандом де Бертье де Совиньи в 1810 году, в эпоху Империи, для восстановления во Франции законной монархии. Некоторые члены «Рыцарей веры» входили в состав конгрегации, и две эти организации поддерживали довольно тесные связи. Но именно во второй половине 1820-х годов, когда происходит действие «Красного и черного», ассоциация «Рыцари веры» по просьбе ее великого магистра Матье де Монморанси была распущена и прекратила свое существование. Что, впрочем, не мешало антиклерикальным политикам и литераторам продолжать ее обличать. Отдал дань этому и Стендаль, который не только верил в существование Конгрегации, но и наградил ее собственной полицией.
4. Тайна аббата Кастанеда
Сказанным в предыдущем пункте не исчерпывается тайна некоего аббата Кастанеда, упомянутого все в той же цитате. Допустим, что Конгрегация в самом деле существует и действительно посылает зловещего Кастанеда помешать миссии Жюльена. Но зачем иезуиту Кастанеду вредить заговорщикам-ультрароялистам? Ведь цель их заговора — вернуть Францию к «добрым старым временам» абсолютной монархии, избавить ее от либеральных новшеств. Об этом в самом деле мечтали многие члены реакционного кабинета министров накануне Июльской революции 1830 года; именно их попытка воплотить свои мечты в действительность и послужила спусковым крючком для революции. Но ведь и аббат Кастанед мечтает о том же самом. В действительности такой аббат должен был бы помогать заговорщикам-ультрароялистам и всячески их поддерживать. Комментаторы Стендаля видят тут нестыковку и честно признаются, что не понимают, почему писатель столкнул в описываемом эпизоде две силы, которые в реальности были союзницами. Причина,
5. Тайна «и т. д.»
В «Красном и черном» неоднократно повторяется выражение «и т. д.», а порой даже удвоенное: «и т. д., и т. д.». Например:
«Целых два часа выслушивал Жюльен бессмысленную болтовню и высокопарные жалобы на людскую злобу, на отсутствие честности у людей, которым вверено управление казенными средствами, на то, каким опасностям подвергается через это бедная Франция, и т. д., и т. д., пока наконец не начал смутно догадываться об истинной цели этого визита. Они уже вышли на площадку лестницы, и бедный, наполовину разжалованный гувернер с должным почтением распрощался с будущим префектом некоего счастливого департамента, когда сей последний соизволил проявить неожиданный интерес к делам Жюльена и стал превозносить его необычайную скромность в отношении денег, и т. д., и т. д.»
Во французском оригинале, по подсчетам исследовательницы Сильвии Торель, etc, etc повторяется 21 раз, а etc — 27; в русском переводе повторов чуть меньше. Эти «и т. д.» выражают величайшее презрение автора к тому, что говорят его персонажи; все они, с его точки зрения, изъясняются клишированными фразами, и потому никакой необходимости передавать их реплики полностью нет. Ту же роль призвана играть в 22-й главе второй части «целая страница точек», которую автор, как он сам признается, хотел поставить вместо тех 26 страниц, которые Жюльен исписал, резюмируя идеи заговорщиков-ультрароялистов (в результате Стендаль от этой идеи отказался).
6. Тайна финала романа
Вот финал романа:
«Жюльен вошел в новую верьерскую церковь. Все высокие окна храма были затянуты темно-красными занавесями. Жюльен остановился позади скамьи
г-жи де Реналь, в нескольких шагах от нее. Ему казалось, что она усердно молится. При виде этой женщины, которая его так любила, рука Жюльена задрожала, и он не в состоянии был выполнить свое намерение. „Не могу, — говорил он себе, — не в силах, не могу“.
В этот миг служка, прислуживавший во время богослужений, позвонил в колокольчик, как делается перед выносом святых даров.Г-жа де Реналь опустила голову, которая почти совсем потонула в складках ее шали. Теперь уже Жюльен не так ясно ощущал, что это она. Он выстрелил и промахнулся; он выстрелил еще раз — она упала».
Зачем Жюльен так опрометчиво погубил самого себя, выстрелив в
Загадка финала вдохновляет некоторых исследователей даже на такие экстравагантные интерпретации, как уподобление Жюльена Иисусу Христу: он тоже сын плотника, ему тоже вынесли приговор в пятницу, перед смертью он разделяет бутылку вина с двумя разбойниками. Гораздо более справедливое, хоть и тоже парадоксальное объяснение финалу романа дал в 1942 году французский журналист и литератор Луи Мартен-Шоффье: «Я убежден, что Жюльен вовсе бы не стал стрелять, если бы Стендаль силой не заставил его пересечь половину Франции, не дал бы ему в руки пистолет и сам не нажал на спусковой крючок. Во всем этом деле убийца только один — это сам автор. Это он диктует
К этой остроумной гипотезе можно добавить, что в одиннадцатом «Письме о Париже» (1831) Бальзак недаром причислил «Красное и черное» к «школе разочарования». Такой роман не мог кончиться хеппи-эндом. Стендаль, сам не слишком удачливый и в личной, и в литературной жизни, чувствовавший отчуждение от современной ему Франции и ее политического строя, не хотел и не мог даровать счастье своему герою.
Но есть и еще одно объяснение этого финального выстрела. Стендаль трижды (в трактате «Расин и Шекспир» (1825), в романе «Арманс» (1827) и в «Красном и черном») настаивал на том, что разговор о политике в художественном произведении так же неуместен, как выстрел посреди концерта. При этом в «Красном и черном» очень много говорится о политике — ведь Стендаль пишет «Хронику XIX века» (подзаголовок романа на обложке первого издания) и «Хронику 1830 года» (подзаголовок в начале самого текста), а разговор о Франции этого времени без политики был бы фальшивым. Так вот, давая Жюльену в руки пистолет, Стендаль как бы уподобляется своему герою и тоже производит резкий и неожиданный выстрел. Жюльен стреляет реально — в
7. Тайна названия
Пожалуй, самая загадочная вещь в романе Стендаля — это его название. Почему «Красное и черное»?
Известно, что сначала Стендаль хотел назвать роман именем главного героя — «Жюльен». Но потом передумал. Уже первые критики романа признавались, что они не понимают, отчего у книги такое название, которое «оставляет читателя в полном неведении относительно того, что его ждет в романе», и замечали, что роман с таким же успехом мог бы называться «Зеленое и желтое» или «Белое и синее».
Сам Стендаль печатно ни разу своего выбора не прокомментировал, но после смерти писателя его приятель Эмиль Форг сообщил, что тот якобы объяснил ему однажды: красное означает, что Жюльен, живи он в эпоху боготворимого им Наполеона, был бы солдатом и носил красный мундир, но он родился поздно, а потому вынужден избрать религиозную карьеру и ходить в черной сутане. Форг воспринял такой ответ как издевательство: черного цвета были не только сутаны, но и вполне светские фраки, а у наполеоновских солдат форма была вовсе не красная.
Первая ассоциация, которая приходит в голову при словах «Красное и черное», — это рулетка. Однако и это ничего не объясняет: во-первых,
Советский историк французской литературы Борис Реизов, воспользовавшись отдельными замечаниями коллег-французов, предложил свое толкование: красный и черный цвета — пророчества трагической судьбы Жюльена. В первой части Жюльен Сорель видит в церкви обрывок газеты с извещением о казни некого Жанреля и отмечает сходство их фамилий, после чего отсвет красных полотнищ, закрывающих окна, кажется ему кровавым. Это красное. В начале второй части Матильда де Ла-Моль является к столу в глубоком трауре по своему далекому предку, казненному возлюбленному Маргариты Наваррской. Это черное. А дальше уже начинаются разнообразные символические толкования: красный — ярость, убийство, бунт; впрочем, и черный может означать то же самое…
Юрий Лотман, сочтя это объяснение недостаточно конкретным, предложил свой вариант. Он увидел в «красном и черном» не что иное, как цитату из романа Лоренса Стерна «Тристрам Шенди», где дядюшка Тоби и капрал Трим ведут спор о сравнительных достоинствах военной и духовной карьеры — Тоби говорит, что «Всевышний Бог настолько добрый и справедливый управитель мира, что, если мы только исполнили в нем свои обязанности, никто не станет и спрашивать, сделали ли мы это в красных мундирах или в черных кафтанах».
Наконец, существует еще одно объяснение, исходящее из психологии Стендаля. Презирая современных французов, он всячески подчеркивал свое с ними несходство. В частности, в автобиографической «Жизни Анри Брюлара» писатель замечает, что они редко упоминают яркие цвета и предпочитают неопределенные оттенки. Стендаль решил пойти по другому пути и дал своему роману название более чем яркое, а затем продолжил в том же духе: два его неоконченных произведения носят названия «Розовое и зеленое» и «Красное и белое».
Объяснений много, каждое из них имеет право на существование, но ни одно не может считаться исчерпывающим. Хотя Стендаль был убежден, что настоящая слава придет к нему через много лет после смерти, и предсказание его с лихвой оправдалось, эту тайну он нам разгадать не позволяет.
