Литература

9 «ошибок» Гоголя

Зачем Гоголь посадил арбузы в средней полосе России, откуда на Украине взялись гномы, почему коллежский асессор Ковалев путает имя штабс-офицерши Подточиной и когда разворачивается действие в «Вии»

1. «Мертвые души»: откуда в средней полосе России арбузы?

Проснувшись утром в доме Коробочки, Чичиков подходит к окну и осматри­вает ее двор. Что же он видит?

«Индейкам и курам не было числа; промеж них расхаживал петух мерным шагом, потряхивая гребнем и поворачивая голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь; свинья с семейством очутилась тут же; тут же, разгребая кучу сора, съела она мимоходом цыпленка и, не заме­чая этого, продолжала уписывать арбузные корки своим порядком».

Действие первого тома «Мертвых душ» проис­ходит в средней полосе России — тут неоткуда взяться арбузным коркам прямо посреди двора. Как отмечает один из иссле­до­вателей, «…арбуз­ные корки попали со двора украинской усадьбы. В представле­ниях Гоголя, вынесенных из дале­кого детства, эти корки — такой непременный аксессуар деревенского дома, что он переносит их на дворик великорусского поместья»  В. В. Данилов. Украинские реминисценции в «Мертвых душах» Гоголя. Чернiгiв, 1940..

2. «Нос»: как звали штабс-офицершу Подточину?

Лев Бакст. Иллюстрация к повести «Нос». 1904 год© Fine Art Images / Diomedia

Майор Ковалев, главный герой повести «Нос», часто навещает штабс-офи­цершу Подточину. Вот как Ковалев называет ее, собираясь дать в газету объявление о пропаже своего носа:

«У меня много знакомых: Чехтарева, статская советница, Палагея Григорьевна Подточина, штаб-офицерша…»

Позже, заподозрив даму в причастности к пропаже носа, главный герой пишет ей письмо, начинающееся со слов «Милостивая государыня Александра Григо­рь­евна!». Полученный ответ подписан тем же именем — «Александра Подто­чина». Скорее всего, два имени одного персо­нажа — ошибка, допущенная по невниматель­ности. Но в гоголев­ском тексте, полном умыш­ленных несураз­ностей, есть перекликающаяся с ней стилистическая небрежность: «Поверьте, что история насчет моего носа мне совершенно известна, равно как то, что в этом вы есть главные участницы, а не кто другой». Это избыточное согласо­вание сказуемого в письме Ковалева создает впечат­ление, что адресатов двое.

3. «Вий»: в какие годы разворачивается действие?

Вот как начинается «Вий»:

«Как только ударял в Киеве поутру довольно звонкий семинарский колокол, висевший у ворот Братского монастыря, то уже со всего города спешили толпами школьники и бурсаки. Грамма­тики, риторы, фило­софы и богословы, с тетрадя­ми под мышкой, брели в класс».

Киевская семинария возникла в 1817 году, а значит, речь идет о конце 1810-х — 1820-х годах. Однако не все так просто: позже в тексте встречается деталь, указывающая на совершенно другую эпоху:

«Между тем распространились везде слухи, что дочь одного из богатей­ших сотников, которого хутор находился в пятидесяти верстах от Киева, возвратилась в один день с прогулки вся избитая, едва имевшая силы добресть до отцовского дома, находится при смерти и перед смертным часом изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы в продол­же­ние трех дней после смерти читал один из киевских семинаристов: Хома Брут».

Эта деталь — чин отца погибшей: сотники существовали на Украине до 1782 года, а потом были упразднены. Получается, киевская экспозиция «Вия», задающая временные ориентиры для всего повествования, и главы, действие которых происходит на хуторе сотника, никак не могут совпасть в одном историческом времени.

4. «Вий»: где находится хутор сотника?

Хутор расположен на широком и ровном уступе горы — именно так его описывает герой повести семинарист Хома Брут, когда впервые там оказыва­ется:

«С северной стороны все заслоняла крутая гора и подошвою своею оканчивалась у самого двора. При взгляде на нее снизу она казалась еще круче… <…> Философ стоял на высшем в дворе месте, и, когда оборо­тился и глянул в противоположную сторону, ему представился совер­шенно другой вид. Селение вместе с отлогостью скатывалось на рав­нину. Необозри­мые луга открывались на далекое пространство; яркая зелень их темне­ла по мере отдаления, и целые ряды селений синели вдали, хотя расстояние их было более нежели на двадцать верст».

А вот как выглядел хутор спустя две ночи, когда поседевший от уви­ден­ного у гроба сотниковой дочери Хома решает бежать:

«За плетнем, служившим границею сада, шел целый лес бурьяна… <…> Философ юркнул в бурьян и пустился бежать, беспрестанно оступаясь о старые корни и давя ногами своими кротов. Он видел, что ему, выбрав­шись из бурьяна, стоило перебежать поле, за которым чернел густой терновник, где он считал себя безопасным и пройдя который он, по пред­положению своему, думал встретить дорогу прямо в Киев. Поле он перебежал вдруг и очутился в густом терновнике. Сквозь тернов­ник он пролез, оставив, вместо пошлины, куски своего сюртука на каждом остром шипе, и очутился на небольшой лощине».

Получается, что за два дня рельеф этой местности полностью изменился. Эта несостыковка довольно типична для Гоголя. Вот, например, как описывал специ­фику художественного простран­ства и времени в «Вии» Юрий Михайло­вич Лотман: «Здесь противопоставлены „время такое же, как наше“ и „время другое, чем наше“», — а вместе с тем «бытовое» и «космичес­кое» простран­ство. Они именно противопостав­лены, разделены, существуют по собствен­ным зако­нам, и если человек переходит из одного в другое, то он «дефор­мируется по за­ко­нам этого пространства».

Благодаря такой особенности гоголевской поэтики подобные случайные «ляпы» выглядят в тексте так органично, что ни автор, ни читатели не заме­чают их и воспринимают как что-то само собой разумеющееся.

5. «Вий»: когда умерла ведьма?

Хома Брут и панночка. Кадр из фильма «Вий». 1967 год © SPUTNIK / Alamy / Diomedia

Дочь сотника оказывается ведьмой: ее слушается нечистая сила. Однако вряд ли этим можно объяснить встречающееся в тексте расхождение во вре­мени ее смерти. Сначала события изложены так, словно между предсмертной просьбой панночки и ее смертью проходит довольно много времени: о том, что, оказав­шись при смерти, она послала за Хомой Брутом, успевает погово­рить весь Киев; люди, посланные за Хомой, успевают вместе с ним хорошо погулять в шинке, и только когда Хома приезжает на хутор сотника, она умирает:

«Только ввечеру вся эта компания вспомнила, что нужно отправляться далее в дорогу. Взмостив­шись в брику, они потянулись, погоняя лоша­дей и напевая песню, которой слова и смысл вряд ли бы кто разобрал. Проколесивши большую половину ночи, беспрестанно сбиваясь с дороги, выученной наизусть, они наконец опустились с крутой горы в долину… <…> Уже было далеко за полночь; небеса были темны, и маленькие звездочки мелькали кое-где. Ни в одной хате не видно было огня. <…>
     Когда проснулся философ, то весь дом был в движении: в ночь умерла панночка».

Однако позже, разговаривая с Хомой, безутешный отец описывает внезапную смерть дочери, которая умерла буквально на полуслове:

«„Никому не давай читать по мне, но пошли, тату, сей же час в Киев­скую семинарию и привези бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей. Он знает…“ А что такое знает, я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и умерла».

Получается, с одной стороны, что слухи о предсмертном желании панночки успевают долететь до Киева по крайней мере за сутки до ее смерти, но потом оказывается, что она умирает, едва успев его произнести.

6. «Вий»: при чем тут гномы?

Вот что пишет Гоголь в комментарии к повести:

«Вий — есть колоссальное создание простона­род­ного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал».

Гномы упоминаются и в тексте повести: «Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы». Однако в украинском фольклоре, к которому тут апеллирует Гоголь как к источ­нику сюжета, нет гномов. И это не един­ственный случай, когда Гоголь как ни в чем не бывало упоминает гномов в контексте своих украинских повестей. Так, в «Сорочинской ярмарке» повествователь сравнивает с гномами цыган: «…Озаряясь светом, неверно и трепетно горевшим, они казались диким сонмищем гномов, окруженных тяжелым подземным паром, в мраке непробудной ночи».

В русских фантастических повестях 1820–30-x годов нередко встречаются гномы, сильфиды, саламандры — духи стихий, пришедшие из немецкой романтической литературы. Смеше­ние этой книжной мифологической тради­ции с украинским фольклором и антуражем может быть иронией (по отноше­нию к высокопарному повествователю в «Сорочинской ярмарке»), мистифика­цией (никто так и не нашел фольклорного сюжета про «Вия», на который ссылается Гоголь), преднамеренной данью литературной моде или непредна­меренной ошибкой, сделанной под влиянием этой моды.

7. «Страшная месть»: почему то, что справа, оказалось там, где лево?

В конце «Страшной мести» описывается чудо: из Киева вдруг стало видно множество разных мест:

«…Вдруг стало видимо далеко во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось Черное море. Бывалые люди узнали и Крым, горою подымавшийся из моря, и болотный Сиваш. По левую руку видна была земля Галичская».

Если из Киева виден Крым, зрители стоят лицом на юг. Значит, Галицкая земля (сейчас эта территория отчасти относится к Западной Украине, а отчасти — к Польше) должна быть по правую руку, а не по левую. Впрочем, возмож­но, эта географи­ческая ошибка не совсем случай­на: для русского средневекового сознания запад­ное — это дьявольское, вывер­нутое, левое простран­­ство: «…Быть слева для Запада в русском средневе­ковом сознании — постоянное, а не отно­си­тель­ное свойство, и Гоголь с его острой историко-психологичес­кой интуи­цией это почувствовал»  Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры. Тарту, 1977..

8. «Пропавшая грамота»: как проехать в Санкт-Петербург из Батурина?

Главный герой повести отправляется из украин­ского города Батурина в Санкт-Петербург:

«На другой день, еще петух не кричал в четвертый раз, дед уже был в Конотопе».

Некоторую географическую несуразность заметил еще современник Гоголя критик Андрий Царынный (Андрей Владимирович Стороженко): «Стоит взглянуть на почтовую карту, и всякий увидит, что посланный к Царице даже дороги не знал из Батурина на север: ибо нелегкая его занесла в Конотоп, лежащий 30 верст назад».

По-видимому, Гоголя привлекла этимология названия, перекликаю­щаяся с сюжетом повести. В Конотопе главный герой знакомится и заводит дружбу с неким запорожцем, кото­рый, как выясняется, продал душу нечистой силе. Запоро­жец просит его не спать одну ночь, поскольку известно, что именно этой ночью черт придет за ним. Главный герой все-таки засыпает, а проснув­шись утром, не находит на месте ни запо­рож­ца, ни своей шапки, в которую была зашита гетманская грамота, ни коня. Позже нечистая сила отдаст ему только конские кости. Таким образом, название города, куда первым делом отправляется герой и где начинает разворачиваться фантастическая часть сюжета, оказывается срифмовано как с демоническими, «болотными» мотивами, так и с мотивом потери коня. Этим соблазнительным перекличкам, видимо, и принесена в жертву географическая точность.

9. «Мертвые души»: где Чичиков познакомился с Ноздревым?

Ноздрев. Иллюстрация Марка Шагала к поэме «Мертвые души». 1923–1927 годы © Fine Art Images / Diomedia

«Мертвые души» начинаются с того, что Чичиков в своей бричке въезжает в город NN и селится в гостинице. Чичиков не теряет времени даром и очень быстро знакомится со всеми значимыми городскими чинов­ника­ми, а также с несколькими помещи­ками, которых обещает навестить. Так, на обеде у полицмейстера Чичиков впервые встречает Ноздрева:

«…Чичиков отправился на обед и вечер к полицеймейстеру, где с трех часов после обеда засели в вист и играли до двух часов ночи. Там, между прочим, он познакомился с помещиком Ноздревым, человеком лет тридцати, разбитным малым, который ему после трех-четырех слов начал говорить „ты“».

Позже, уже во время своего путешествия по губернии, Чичиков останавлива­ется поесть в трактире и там вновь сталкивается с Ноздревым. Обстоятельства их первой встречи описываются при этом несколько иначе:

«Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить „ты“, хотя, впрочем, он с своей стороны не подал к тому никакого повода».

Чичиков посетил всех сколь-либо значимых городских чиновников, всех успел очаровать и со всеми отобедать — неудивительно, что даже автор начинает забывать, где Павел Иванович с кем познакомился.

Источники
  • Вайскопф М. Поэтика петербургских повестей Гоголя.
    Вайскопф М. Птица-тройка и колесница души. М., 2003.
  • Вайскопф М. Сюжет Гоголя.
    М., 2002.
  • Данилов В. В. Украинские реминисценции в «Мертвых душах» Гоголя.
    Нiжинський державний педагогiчний институт iм. М. В. Гоголя. Науковi записки. Т. 1. Чернiгiв, 1940.
  • Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. В 14 т. Т. 2. Комментарии.
    М. — Л., 1937.
  • Гоголь Н. В. Полное собраний сочинений и писем. В 23 т. Т. 1. Комментарий.
    М., 2003.
  • Гоголь Н. В. Полное собраний сочинений и писем. В 23 т. Т. 7. Кн. 2. Комментарий.
    М., 2012.
  • Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя.
    Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. С. 251–292. М., 1988. 
  • Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры.
    Труды по русской и славянской филологии. XXVIII: Литературоведение. С. 3–36. Тарту, 1977.
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив