Советское ар-деко, или Что такое постконструктивизм
Как опознать советскую архитектуру 1930-х годов
В 1920–30-е годы стиль ар-деко — декоративный, но брутальный, тонкий, но монументальный — ловко находил компромисс между набравшим силу модернизмом и стремлением к новой классике, поиском национальных корней, увлечением архаикой и интересом к новым материалам. Во Франции, Восточной и Северной Европе, Великобритании, США, Латинской Америке ар-деко давно изучено Немного особняком стоит архитектура муссолиниевской Италии и нацистской Германии, хотя и ее относят к ар-деко. — в отличие от советской архитектуры 1930-х годов. В 1932 году, когда проводился конкурс на главное сооружение страны, Дворец Советов, не без участия Сталина были сформулированы новые принципы советской архитектуры. Среди прочего значилось: «Не предрешая определенного стиля, Совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры, одновременно опираясь на достижения современной архитектурно-строительной техники».
Так началась травля конструктивизма и мучительные поиски настоящей «советской архитектуры», продолжавшиеся с 1930-х до «борьбы с излишествами» 4 ноября 1955 года ЦК КПСС приняло Постановление № 1871 «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», в котором Хрущев подверг жесткой критике сталинскую неоклассику и провозгласил необходимость массового, типового, экономичного строительства: «Внешне показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами… не соответствует линии Партии и Правительства в архитектурно-строительном деле. <…> Советской архитектуре должна быть свойственна простота, строгость форм и экономичность решений». конца 1950-х. Долгое время советская довоенная архитектура оставалась в тени, с одной стороны, ярких проектов эпохи авангарда, а с другой — крупномасштабного строительства 1940–50-х годов. Тем не менее с 1933 года по 1936-й вся страна, от Архангельска до Хабаровска, была застроена жилыми домами, кинотеатрами, школами, домами культуры, больницами, клубами в странном, довольно экстравагантном стиле, совсем не похожем на сталинский ампир, а скорее напоминавшем западные примеры ар-деко. Что это было и как опознать советский аналог ар-деко — постконструктивизм? Попробуем понять на примере нескольких характерных зданий и приемов.
1. Квадрат и куб: Военная академия им. Фрунзе
Москва, пр. Девичьего Поля, 4
Лев Руднев, Владимир Мунц; 1932–1937 годы
В первой половине 1930-х архитекторы во всем мире стремились к монументальности, подчеркивая незыблемость и мощь госкорпораций и коммерческих компаний — основных заказчиков того времени. «Ни одна эпоха не обладала в такой полной мере этим правом на монументальность, как наша», — провозглашал советский искусствовед Давид Аркин. Главной архитектурной формой становится куб — наиболее устойчивый объем, символ покоя и порядка. Неслучайно в это время возник интерес к мастабам Мастабы — погребальные архитектурные сооружения в Древнем Египте, предшественники пирамид. Древнего Египта, восточным мавзолеям, утопическим проектам «говорящей архитектуры» ХVIII века Клода Николя Леду и Этьена Луи Булле. Стороны куба, квадраты, заполняли поверхности стен, превращаясь в оконные проемы (очерченные выступающими рамками, напоминавшими классические кессоны Кессон — классический прием членения потолка, первоначально — квадратные или прямоугольные углубления между балками перекрытий. Со временем приобрели декоративное значение, а в эпоху ар-деко переместились с потолков на стены и фасады.), вентиляционные отверстия на чердаках, декоративные элементы, рельефные вставки. Квинтэссенция этого образа — Военная академия им. Фрунзе, спроектированная Львом Рудневым и Владимиром Мунцем в 1932 году. Архитектор-монументалист Руднев всегда стремился к мощным, массивным объемам, кубическим формам. Став в Москве главным архитектором Наркомата обороны Народный комиссариат обороны — высшее военное ведомство СССР в 1930–40-х годах., он не только создал стиль своего ведомства (помимо академии, Руднев спроектировал два основных здания Наркомата), но и выразил основные принципы постконструктивизма.
Здесь можно обнаружить и монументальный параллелепипед на мощном цоколе, расчерченный на клетки окнами-кессонами, и вынесенный отдельно и поставленный асимметрично куб — основание памятника-танка, и квадратные декоративные врезки с рельефными изображениями серпа и молота. Притом что сама структура здания еще сохраняет признаки конструктивизма (разные функции заключены в самостоятельные объемы, выявленные на фасадах и в плане), в целом это уже намертво спаянный монолит. Именно в этой амбивалентности — сохранении отчетливо различимой функциональной структуры при усложнении оболочки здания — кроется основной признак советского
2. Новый ордер: электроподстанция Московского метрополитена
Москва, ул. Большая Никитская, 7/10, стр. 1
Даниил Фридман, 1934–1937 годы
В то время как архитекторы Алексей Щусев и Иван Жолтовский, придерживающиеся классической традиции, с энтузиазмом копировали (на языке современных строительных материалов) античные и ренессансные фасады, вчерашние конструктивисты были заняты освоением классики во имя создания своего, невиданного ранее стиля. Как говорил главный советский теоретик искусства Иоганн Маца, «нам не нужно переодевание в классические одежды… Эпоха социализма насыщена величайшим энтузиазмом и героикой, а это обеспечит нам создание своей классики». Своя классика, вполне в духе европейского ар‑деко, рождалась в странных и неожиданных сочетаниях классических, неклассических (идущих из египетской, вавилонской, готической, барочной или древневосточной архитектуры) и модернистских элементов. Самое любопытное здесь — эксперименты с традиционной ордерной системой. Один из самых изобретательных архитекторов постконструктивизма Даниил Фридман для проекта первой тяговой электроподстанции Московского метрополитена предложил невиданные колонны с воронкообразными капителями, напоминающие элементы электротехнического оборудования. Помимо эффектных колонн, в здании много и других причудливых деталей, любимых архитекторами второй пятилетки: полукруглые ниши (гигантские с колоннами и маленькие пустые, размещенные в верхнем ярусе здания); поверхности, заполненные рядами круглых окон Круглые окна — излюбленный мотив середины 1930-х, позаимствованный советскими архитекторами из Древнего Рима (см., например, гробницу булочника Эврисака). Такие окна можно увидеть и на Библиотеке им. Ленина, и на павильоне станции «Чистые пруды»., балкон в виде антаблемента, барельефы.
3. Экспрессионизм: первый дом Ленсовета
Санкт-Петербург, наб. Карповки, 13
Игорь Фомин, Евгений Левинсон; 1931–1935 годы
Дом Ленинградского совета в 1935 году был воспринят как совершенно новый пример комфортабельного социалистического жилья, абсолютно отличного от вызывавших раздражение конструктивистских «трафаретных домов-коробок». Однако на самом деле архитекторы Игорь Фомин и Евгений Левинсон продолжали развивать принципы столь раскритикованного властями стиля. Архитектура середины 1930-х свободно обращается не только с классическим наследием, но и с недавним прошлым: наследием, по словам архитектора Моисея Гинзбурга, можно считать все — от шалаша дикаря до полета стратостата. В доме на Карповке можно обнаружить и развитие формы дома Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, выстроенного Гинзбургом (та же вытянутая лапидарная форма на колоннаде в данном случае поднимается на цоколь и изгибается вслед за линией реки). С другой стороны, вогнутая линия выходящего на набережную фасада, ритм лоджий и квадратных окон — монументальный парафраз «дома-подковы» в Берлине, спроектированного Бруно Таутом в 1925 году. Однако подчеркнутая динамика форм, острые углы, вызывавшие корабельные ассоциации у критиков, свободно стоящие без опор лестницы, далеко отодвинутые от фасада, — все это уже выходило за рамки привычной рациональности и строгости форм конструктивизма в понимании того времени. Высокое качество строительства, отделка натуральным камнем, продуманность всех узлов и деталей до мелочей, скульптурные вставки, оформленные дорогими материалами интерьеры — то есть, проще говоря, «сделанность» дома — тем более не допускали никаких сопоставлений с недавним авангардом.
4. Коллаж: дом Наркомтяжпрома
Москва, Б. Сухаревская пл., 14
Ханс Ремеле, Дмитрий Булгаков; 1930–1935 годы
Относясь к оболочке здания как к ширме, некоторые из опытных архитекторов могли позволить себе и игру, манипуляции с деталями на фасадах. Вводимые классические элементы внезапно появлялись в неожиданных местах, трансформировались. Такой подход часто был продиктован задачей, стоявшей перед архитекторами: в первой половине 1930-х огромное количество конструктивистских зданий, уже выстроенных или только строившихся, нужно было быстро оформить в духе новых требований. По сути, придумать футляр для уже созданной коробки. Яркий пример такой практики — дом иностранных специалистов Наркомтяжпрома в Москве. Построенный в 1930 году немецким архитектором Хансом Ремеле в духе конструктивизма, через пять лет он был отдан Дмитрию Булгакову для обогащения фасадов элементами классического наследия. Булгаков составил неожиданную супрематическую композицию из фрагментов ордерной системы, кусков карнизов, гипертрофированных кронштейнов Кронштейн — выступ в стене, поддерживающий элемент выступающих частей здания., превратившихся в балконы, из эркеров, арок. Благодаря контрастной, яркой окраске деталей фасадов дом выглядел нарочито коллажно, и критики не преминули назвать его беспредметным, что к середине 1930-х было уже одним из самых жестких обвинений.
Ирония и свободная игра не понравились современникам, однако подобного архитектурного «джаза» середины 1930-х по всей стране можно обнаружить много, а еще больше его осталось в чертежах и рисунках. Благодаря сильной конструктивистской школе, пройденной архитекторами, эти проекты интереснее и смелее традиционного ар-деко и во многом предвосхищают эксперименты постмодернизма 1970–80-х годов.
5. Рама-портал: баня № 4 Дзержинского райкомхоза
Нижний Тагил, ул. Ильича, 49
«Горстройпроект» (мастерская Моисея Гинзбурга), 1934 год
Архитектура 1930-х борется с любой прозрачностью, неустойчивостью, динамикой, условностью стены-«ширмы», то есть с тем, что было характерно для конструктивизма. Вымирают ленточные окна Ленточное окно — завоевание архитектуры авангарда, ставшее возможным благодаря железобетонным каркасам, разгрузившим стены зданий. Характерные узкие горизонтальные окна стали символом архитектуры 1920-х годов и в Советском Союзе, и в Европе. Популярность их была настолько велика, что часто такие окна даже имитировали, например в кирпичных домах, — при помощи покраски оконных простенков в темный цвет. и дома на ножках Пилоны (массивные столбы) вместо первого этажа — один из пяти принципов современной архитектуры Ле Корбюзье, воспринятых советскими архитекторами эпохи авангарда. Проход и проезд под домом — это возможность сохранить в целостности сад (как в случае с домом Наркомфина) или получить удобную парковку для автомобилей (как в случае здания Центросоюза Ле Корбюзье).. Здание должно казаться выросшим из земли, массивным и даже монолитным. Поэтому оконные и дверные проемы не могут свободно «разрезать» стену вдоль и поперек или даже заменять ее, как это было в архитектуре авангарда. Теперь подчеркивается сопротивление массы здания, его пассивная тяжесть; прорезание окна как будто бы сопряжено с трудностями и усилием, и это пластически выражается ступенчатыми порталами Ступенчатый (перспективный) портал — традиционный для средневековой архитектуры прием оформления входа в здание в виде уходящих в толщу стены ступеней по периметру проема. (как в средневековых храмах), наличниками-рамами, выделением проема, место которого неслучайно и жестко ограничено. Характерны гигантские глубокие порталы у кинотеатров (когда сам фасад превращается в экран), обрамленные рамками окна, двери, скульптурные фризы. Здание бани в Нижнем Тагиле напоминает вавилонские или древнеегипетские ворота. Форма фасада повторяется в уменьшенном виде в раме витража и затем — дверей, подчеркивая глубину и монументальность входа.
