6 марта 2023Литература

Фактчек: 13 самых популярных легенд о Шекспире

Шекспир был необразован и воровал чужие сюжеты? Он правда завещал жене только кровать (причем вторую по качеству)? И укрывал запасы зерна? Или его вообще не существовало? Разбираемся в новом выпуске рубрики

Авторы Владимир Макаров, Дмитрий Иванов

Легенда 1. Шекспир никогда не писал пьесы и сонеты, известные сегодня под его именем

Вердикт: это неправда. 

Сторонников этой гипотезы называют антистратфордианцами — они уверены, что подлинным автором сочинений Шекспира не мог быть сын перчаточника из Стратфорда-на-Эйвоне. Антистратфордианцы убеждены в существовании заговора ученых и потому плохо воспринимают рациональные доводы исто­риков литературы, театра и культуры елизаветинской Англии. Тем не менее парадокс ситуации состоит в том, что все выдумки антистрат­фордианцев опираются на открытия ученых. Чем больше мы узнаем о жизни и творчестве Шекспира, тем больше появляется попыток доказать, что вместо него писал кто-то другой.

Как всякая конспирологическая теория, антистратфордианство выстраивает ложную, упрощенную картину прошлого. Мало того что антистратфордианские концепции отрывочны, строятся на произвольном подходе к данным и необы­чайно вольно их интерпретируют, они еще и крайне противоречивы по отно­шению друг к другу. На сегодняшний день можно найти упоминания о более чем восьмидесяти претендентах на роль Шекспира, включая, например, поэта и драматурга Кристофера Марло, королеву Елизавету I или даже лорда Бай­рона. По сути, все антистратфордианцы согласны между собой только в одном: Шекспир из Стратфорда не мог быть гениальным поэтом и драматургом (самые радикальные и вовсе отказывали ему в существовании). Этот довод впервые сформулировали только в середине XIX века, то есть спустя более 230 лет со дня смерти Шекспира. Его породили идеи романтиков, превыше всего ценивших оригинальность любого творчества, поскольку это слепок личности автора. Из этого следовало, что всякий автор, о чем бы он ни писал, всегда рассказывает о себе. Это положение, со многими оговорками верное только для европейской и американской литературы XIX века, с легкостью переносилось на другие эпохи и культуры. Неудивительно, что рано или поздно нашлись читатели, разглядевшие в шекспировских пьесах и сонетах (или скорее вчитавшие в них) возвышенный образ гения, которому явно не подобало иметь ничего общего с историческим Уильямом Шекспиром, сыном перчаточ­ника. В такой позиции было много снобизма, как в социальном, так и в куль­турном смысле, а главное, она принципиально анахронистична: представления и реалии одной эпохи нельзя механически переносить на другую.

Основной перечень антистратфордианских претензий к Шекспиру хорошо известен: выходец из Стратфорда по своему происхождению не мог интере­соваться такими высокими материями, как театр и литература, был необра­зован, а то и вовсе неграмотен. Он также не мог знать, как говорят и думают титулованные особы, не располагал теми обширными сведениями в самых разных областях знаний, которые встречаются в его пьесах, и не бывал за границей (в том числе в Италии, где нередко разворачивается действие его комедий). Такой человек скорее должен был питать низменные интересы и больше думать о барышах, чем об искусстве, — это особо страшный грех в глазах романтиков. Часть этих доводов банально не соответствуют действи­тельности, а другие не учитывают исторические реалии. Так, желание наделить автора «Гамлета» и «Короля Лира» аристократическим титулом никак не согла­суется с нашими знаниями о том, что представляла собой профессия драма­турга в ту эпоху. А предположение, что писать о далеких странах или высо­кородных аристократах можно только на основании тесного личного знаком­ства с ними, не учитывает преимуще­ственно книжный, опосредованный характер ренессансной культуры. Лите­ра­тура тогда во многом заменяла людям практический опыт, а из разговора с бы­валым человеком можно было почерпнуть немало полезной информации  Не говоря, например, о том, что в «итальян­ских» и других условно «иностранных» пьесах Шекспира немало географических неточностей и ошибок..

Любая попытка выстроить гипотезу об альтернативном авторстве шекспи­ровских произведений первым делом упирается в вопрос: зачем кому-то понадобилось скрывать свое настоящее имя и приписывать свои сочинения другому человеку? На это у антистратфордианцев наготове множество ответов, хотя все они, по сути, вариации одной теории заговора. Вслед за первым вопросом неизбежно встает другой: если заговор действительно имел место, то почему мы до сих пор не нашли ни одного документального свидетельства о нем? Согласно наиболее популярным антистратфордианским гипотезам, в подобных заговорах участвовало немало людей, порой несколько десятков, и получается, что все они унесли тайну с собой в могилу. Истории многих реальных заговоров подсказывают нам, что все тайное рано или поздно становится явным.

У исследователей, напротив, есть много доказательств того, что современ­ники прекрасно знали Шекспира как автора своих сочинений и высоко ценили его пьесы и поэмы. Так, при жизни Шекспира и в первые десятилетия после его смерти  Точнее, до 1642 года, когда в Англии началась пуританская революция и театры оказались надолго закрыты. издали и переиздали 21 шекспировскую пьесу — всего ученые говорят о 107 изданиях, дошедших до нас хотя бы в одном сохранившемся экземпляре в форматах ин-кварто и ин-октаво (в ¼ и ⅛ типографского листа соответ­ственно). Не все они сопровождались упоминанием автора, но начиная с 1598 года отдельные пьесы Шекспира стали продаваться под его именем. В 1623 году, через семь лет после смерти Шекспира, его друзья и коллеги-актеры из театра «Глобус» выпустили форматом ин-фолио (в ½ листа), роскошное издание под названием «Мастера  Мастер (англ. Master) — форма титуло­вания дворянина. Им Шекспир стал в 1596 году, после того как его отец подтвердил свое право на герб.  Шекспира комедии, истори­ческие хроники и трагедии» — так называемое Первое фолио. Всего в XVII веке вышло четыре шекспировских фолио. Кроме того, сохранилось множество отзывов о лите­ратурной деятель­ности Шекспира, в основном хвалебных, упоминаний его в качестве поэта и драматурга  Например, поэт и драматург Бен Джонсон в своей знаменитой элегии, опубликованной в составе Первого фолио, назвал Шекспира «лебедем Эйвона».. В книге Фрэнсиса Мереса «Palladis Tamia, или Сокровищница ума» 1598 года не только говорится о Шекспире как об авторе, но и приведены списки созданных им шести коме­дий, двух трагедий и четырех исторических хроник. Есть в нашем распоря­жении и упоминания о Шекспире как об актере. В Стратфорде, Лондоне и других городах Великобритании сохранились свидетельства крещения, брака и смерти как самого Шекспира, так и его родителей, братьев, сестер, жены и детей. Другие документы сооб­щают о совершенных им деловых сделках и выплаченных или невыплаченных налогах, а также о судебных разбира­тельствах, в которых он участвовал в качестве истца или свидетеля. В распо­ряжении антистратфордианцев нет ни одного подобного документа.

Легенда 2. Шекспир родился в богатой семье

Вердикт: это точно не известно.

Джон Шекспир, сын фермера из-под Стратфорда, в 1551 году переселился в город, прошел выучку у перчаточника, открыл свой бизнес и женился на девушке из древней, но сильно обедневшей семьи — одной из ветвей семейства Арден. У них родилось восемь детей, из которых выжило пять. Уильям был третьим ребенком в семье, но самым старшим из выживших. Джона избирали на важные должности в органах городского самоуправления: уже в 1556 году он стал инспектором по качеству эля, потом констеблем, олдер­меном (членом городского совета), наконец, один срок был бейлифом — так в Стратфорде назывался мэр. Затем в жизни Шекспиров что-то произошло: Джон перестал участвовать в делах города, не ходил даже в церковь, за что попал в списки уклонистов. Одно из объяснений — возможно, отец Шекспира был тайным католиком (см. легенду 10), но в таком случае неясно, почему раньше он выполнял обязанности в органах самоуправления без всяких проблем. Например, как управляющий городским хозяйством в 1563–1564 годах он должен был вымарать фрески в Гильдейской часовне Стратфорда. Запись об этом сохранилась в протоколах заседаний городского совета, фрески в итоге забелили и полностью раскрыли только несколько лет назад.

Потом Шекспиры обеднели — это произошло после неудачных финансовых операций Джона. Семья потеряла наследство матери Уильяма: ферму под Стратфордом (ее передали родственнику), а также все дома и земельные участки, которые Джон купил, чтобы сдавать в аренду. Несомненно, ему нужны были наличные деньги, а учитывая, что активы распродавались поспешно и не всегда с выгодой, они явно требовались срочно. Целый ворох мифов рассказывает о бедности юного Уильяма: то он перестал ходить в школу, потому что отец выбыл из числа тех, чьих детей обучали бесплатно, то ему якобы приходилось много работать в лавке, чтобы семья могла свести концы с концами, то подрабатывать учителем, а то и бежать в Лондон, чтобы начать там новую жизнь.

Несколько лет назад профессор Глин Парри сделал без преувеличения одно из важнейших шекспировских биографических открытий за последние 100 лет. Работая в британском Национальном архиве, он отыскал 21 новый документ, в котором упоминается отец Шекспира. Все находки связаны с судебными делами против Джона из-за неуплаченных долгов и штрафов. Теперь практи­чески очевидно, что не тайная принадлежность к католичеству была причиной его ухода в тень, а финансовые проблемы, причем очень серьезные: сумма только по одному из долгов — более 130 фунтов  Это, например, весь заработок квалифици­рованного ремесленника за восемь-девять лет или стоимость стада крупного рогатого скота в 70–80 голов.. Все эти документы — испол­нительные листы на имя шерифа графства Уорикшир, большинство из которых относятся к типу attachias (обеспечить появление ответчика в суде) или capias (арестовать ответ­чика). Листы написаны кратко и приводят минимум деталей, но ясно, что за Шекспиром-старшим следили частные информаторы, которые за долю от долга сообщали о его сделках и о том, укрывает ли он средства. Джон Шекспир c семьей и пятью выжившими детьми, очевидно, относился к числу укрывателей.

Ясно, что главным и наиболее денежным бизнесом отца Шекспира была нелегальная торговля шерстью — в Англии того времени это называлось броггинг (brogging). Нелегальной она была потому, что Шекспир не входил в соответ­ствующую гильдию и мог не придерживаться единой ценовой политики. Занимаясь демпингом (то есть искусственно занижая цены), он мог продавать большие партии товара и незаконно конкурировать с легальными торговцами. И до открытий Парри было известно, что Джону Шекспиру выставляли за такую торговлю штрафы. Власти боролись с броггерами, считая их винов­ными в неурядицах на рынке шерстяных тканей.

Незадолго до смерти, в 1596 году, Джон Шекспир успешно доказал свое право на дворянство, а его старший сын Уильям в 1594-м стал пайщиком театральной компа­нии слуг лорда-камергера  Слуги лорда-камергера — одна из самых известных театральных трупп времени английского Ренессанса, выступавшая с 1594 по 1603 год. Одним из актеров труппы был Шекспир.. Шекспировед (и, кстати, бывший инвести­ционный банкир) Дэвид Фэллоу предположил, что распродажа семейной собственности предназначалась не только для уплаты штрафов: Джон мог вывести активы, над которыми нависла угроза изъятия за долги. Возможно, эти деньги ушли на оплату пая Шекспира в театральной компании — инвести­ция рискованная, но потенциально прибыльная. Наемному драматургу за пьесу платили пять-шесть фунтов, а пайщик в популярной компании к концу XVI века получал доход не менее 60–70 фунтов в год, а то и около 100.

Легенда 3. На самом деле Шекспир был актером, а пьесы писал на досуге

Вердикт: это не совсем правда.

В том, что Шекспир играл на сцене, сомневаться не приходится. Например, в марте 1595 года имя Шекспира появилось в отчете королевского казначея — в нем указана сумма в 20 фунтов, выплаченная труппе лорда-камергера за постановку двух пьес при дворе во время рождественских празднеств. В таких случаях обычно упоминались два-три ведущих актера. Имя Шекспира стоит между именами Уилла Кемпа и Ричарда Бёрбеджа, главных комика и трагика труппы. О том, что Шекспир продолжал выходить на сцену и в более поздние годы, мы знаем благодаря изданиям двух пьес Бена Джонсона — комедии «Всяк в своем нраве» и трагедии «Сеян». В них перечислен актерский состав, впервые сыгравший эти пьесы в 1598 и 1603 году соответственно, хотя и без распре­деления по ролям. В обоих списках упомянут Шекспир. Наконец, актером его называют составители Первого фолио и даже помещают во главе списка других актеров, которые играли во всех пьесах, включенных в этот том.

Когда же Шекспир писал пьесы? Разумеется, когда не выступал на сцене и не был занят на репетициях. Актеры и представители других театральных профессий елизаветинской и яковианской эпох должны были постоянно заботиться о своем предприятии ради повышения заработков. Конкуренция между театрами и отдельными труппами была высокой, спектакли шли практически каждый день и начинались примерно в два часа дня, пока еще было светло. Скорее всего, утро отводили под репетиции, а вечер был временем разучивания новых ролей. Получается, что для сочинения пьес Шекспиру оставались поздний вечер и часть ночи. Но можно ли назвать это время досугом?

Непосредственное участие в спектаклях и близкое общение с труппой были необходимы Шекспиру-драматургу. Так, он хорошо представлял, как приспо­собить новую пьесу к условиям сцены, и создавал характеры будущих персо­нажей в соответствии со способностями и внешними качествами друзей-актеров. Например, главные роли в шекспировских трагедиях и исторических хрониках, включая Ричарда III, Ромео, Гамлета и короля Лира, создавались для звезды труппы — Ричарда Бёрбеджа, а роль Фальстафа как нельзя лучше подходила Уиллу Кемпу  Когда в 1599 году Кемп рассорился с другими пайщиками и покинул труппу, Фальстафа пришлось в срочном порядке «умертвить», хотя зрителям было обещано, что они увидят полюбившегося им «толстого Джека» в новой исторической хронике «Генрих V». . Для Шекспира игра на сцене и работа над новыми пьесами были неразрывно связаны.

Легенда 4. Многие пьесы Шекспира написаны в соавторстве с другими драматургами

Вердикт: это отчасти правда.

По подсчетам австралийского шекспироведа Дэвида Макинниса, с 1560-х годов и до закрытия театров в 1642-м до нас дошло около 550 пьес (исключая школь­ные и университетские постановки и пьесы для чтения). Еще примерно 750 известны нам по названиям и иногда по кратким пересказам. Всего в этот период могло быть написано до 4000 пьес. «Как можно изучать историю сыро­варения, когда дырок больше, чем сыра?»  Перевод Владимира Макарова. — задается ироничным вопросом директор Фолджеровской шекспировской библиотеки Майкл Уитмор, бравший интервью у Макинниса.

Шутки шутками, но шекспироведы прекрасно понимают, что ради развития науки приходится обращаться к проблемам, которые раньше считались нерешаемыми. Давно известно, что работа драматургов в соавторстве была довольно характерна для английского театра той эпохи. Некоторые шекспи­роведы теперь вообще склонны считать такой формат нормой, а индивиду­альное авторство — исключе­нием. Огромное множество написанных в соавтор­стве пьес не сохранилось: ни один из авторов не оказался настолько популярен, чтобы при жизни или вскоре после его смерти кто-то разобрался в каше коллабораций и издал пьесы отдельным томом. Даже единственный популяр­ный пример такого соавторства, совместное творчество Фрэнсиса Бомонта и Джона Флетчера, собрали в одном издании только в 1647 году, когда обоих авторов давно не было в живых. Как недавно выяснилось, многие вошед­шие в издание пьесы напи­саны при участии и других авторов, но на обложке стояли только два имени. В практически любом собрании пьес той эпохи, кроме разве что «Трудов» Бена Джонсона, известного жесткой критикой коллег-драма­тургов, могут оказаться пьесы, написанные на самом деле в соавторстве. Мы очень мало знаем о том, как именно работали соавторы, хотя доказанных примеров коллабораций существует немало. В единственной сохранившейся приходно-расходной книге театрального антрепренера и совладельца труппы слуг лорда-адмирала Филипа Хенсло есть записи о выдаче денег драматургам (авансом или после сдачи пьесы). Например, в 1599 году Хенсло сначала выдал аванс Генри Четтлу за часть пьесы «Терпеливая Гризельда», а через месяц — еще один, но уже трем авторам — Четтлу, Томасу Деккеру и Уильяму Хотону  Потом авансы получали отдельно Деккер, отдельно Хотон и снова все трое. Пьеса, оче­видно, понравилась зрителю — в 1603 году ее напечатали, но, конечно, без указания авторов: никто из них не был настолько известен, чтобы привлечь внимание чита­телей. Если бы не сохранилась расходная книга Хенсло, мы бы никогда не узнали, кто работал над «Гризельдой».. Однако расходные книги шекспировской труппы до нас не дошли.

Если судить по пьесам, вошедшим в Первое фолио, Шекспир участвовал в коллаборациях в самом начале и в самом конце своей карьеры. После выхода в свет Нового оксфордского собрания шекспировских пьес в 2016 году сформи­ровалось консенсусное мнение, что какие-то другие авторы участвовали в работе над тремя частями «Генриха VI» — пробой пера Шекспира в жанре исторической хроники. Редакторы собрания предполагают, что это были Кристофер Марло (для всех трех частей), Томас Нэш (для первой части) и еще один или несколько неизвестных нам авторов. При создании своих поздних пьес Шекспир выступал, вероятно, как мэтр, правя и дополняя работу своих младших коллег, прежде всего Томаса Мидлтона и Джона Флетчера (штатного драматурга шекспировской компании после смерти Шекспира).

Особый случай — биографическая пьеса «Сэр Томас Мор», которую не разре­шили к постановке. Какое-то время она сохранялась в архиве распорядителя королевских увеселений (он выступал и как театральный цензор), а теперь находится в Британской библиотеке. Рукопись состоит из шести частей, написанных разными почерками. Одна из них считается единственным сохранившимся автографом Шекспира, остальные принадлежат другим авторам — уже упомянутым Деккеру и Четтлу, Энтони Манди, Томасу Хейвуду и некоему писцу, который просто сделал беловую версию части текста. Если все это верно, то Шекспир написал сцену, в которой Томас Мор усмиряет антими­грантский бунт в Лондоне, обращаясь к участникам беспорядков с монологом о необходимости эмпатии. Таких шекспировских сцен в дошедших и не дошед­ших до нас пьесах могли быть десятки. Пьес, которые точно или почти точно написаны в соавторстве, довольно много. Утверждать что-то наверняка здесь почти невозможно.

Есть ли надежный способ доказать соавторство? Для этого существуют научные методы атрибуции. Количественно измеряя некоторые параметры текста, например частоту появления в нем конкретных синтаксических, граммати­ческих или лексических единиц, ученые пытаются доказать принадлежность того или иного фрагмента кому-то из возможных соавторов. Увы, получается не всегда доказательно — в том числе и потому, что никто не знает, какие параметры точнее. На что полагаться: на частотность служебных слов (предлогов, союзов, частиц) или, наоборот, значимых? В этих исследованиях важна и другая проблема: как отличить соавторство от подра­жания? Увы, мы не можем выделить неотъемлемо шекспировские стилисти­ческие элементы — в том числе и потому, что в дошедших до нас шекспи­ров­ских текстах одни и те же слова и словоформы могут выглядеть по-разному (см. легенду 8).

Легенда 5. Шекспир был необразован

Вердикт: это неправда.

Шекспир жил в эпоху гуманизма и пользовался всеми преимуществами, которые это общеевропейское движение привнесло в сферу образования. Гуманистами в XIV–XVI веках называли тех, кто считал главным признаком человеческого достоинства красоту и выразительность речи — единственного «естественного» навыка, недоступного животным. Образцы совершенного красноречия они находили в Античности — эпохе, в которую, по их мнению, царил наивысший расцвет наук и искусств. Гуманисты считали, что, только овладев классической латынью и греческим, можно приблизиться к золотому веку. Неудивительно, что в эпоху Ренессанса развивалась не только класси­ческая филология, но и педагогика.

На этом фоне английские короли из династии Тюдоров провели масштабную школьную реформу, не имевшую аналогов в прошлом. Генрих VIII, начавший в Англии Реформацию, хотел, чтобы большинство его подданных умели читать как минимум на родном языке, а лучше — еще и на латыни и были воспитаны на протестантский манер. В его правление перевели на английский язык Библию, развернулось массовое строительство новых школ, а старые заставили принять учебники и программы, составленные и унифицированные под руководством лучших педагогов того времени  Этим занимались епископ Джон Колет, ученый Уильям Лили и нидерландский гуманист Эразм Роттердамский.. Эти программы отходили от средневековой схоластики и ориентиро­вались на лучшие образцы класси­ческой культуры и античного красноречия. Сын Генриха, король Эдуард VI, продолжил дело отца — при нем тоже строились школы, в том числе и Новая королевская школа в Стратфорде, родном городе Шекспира.

Школьный архив Стратфорда за тот период не сохранился, поэтому мы не имеем документальных подтверждений того, что Шекспир ходил в школу. Однако его отец в конце 1560-х годов занимал высшие посты в городском совете и имел право послать своего сына в школу бесплатно — практичный Джон Шекспир наверняка воспользовался этой возможностью. К тому же он не мог не пони­мать, что образование — ключ к успеху, и вряд ли лишил бы своего старшего сына такого преимущества. Школьное обучение в Англии в те годы уже унифицировали, поэтому мы можем с уверенностью судить, какие предметы были у Шекспира. Учеников младших классов обучали латыни так, чтобы они могли свободно говорить на этом языке. Старшие классы совер­шенствовались в искусстве красноречия. Мальчики не только сочиняли прозу и даже стихи в подражание классикам, но и учились запоми­нать и публично декламировать свои и чужие тексты. Они участвовали в устных диспутах, когда надо было попеременно отстаивать то одну, то другую точку зрения, выступая от лица воображаемых персонажей, в том числе женских. Темы для обсужде­ния обычно брали из сочинений античных писателей. В ходу были и школьные спектакли, поставленные учениками старших классов. Благодаря многолетнему чтению классиков мальчики близко знакомились с лучшими образцами антич­ной литературы и постигали азы литературной критики и теории. Словом, старательный выпускник граммати­ческой школы в тюдоровской Англии не только осваивал объем знаний, сопо­ставимый со знаниями современных выпускников гуманитарных факультетов, но и получал подготовку, идеально подходящую для театральной карьеры.

Шекспир, скорее всего, прошел полноценную школьную выучку, а возможно, как полагают некоторые биографы, прежде чем стать актером, сам какое-то время работал учителем. Об этом среди прочего свидетельствуют многочис­ленные упоминания о школьной жизни, разбросанные по многим его пьесам. Самый знаменитый пример мы находим в комедии «Виндзорские насмеш­ницы», где маленькому мальчику по имени Уильям прямо на улице приходится сдавать импровизированный экзамен по латыни (справляется он так себе). Кроме того, давно установлено, что практически все античные произведения, которые Шекспир упоминает, пересказывает или цитирует в своих пьесах, входили в школьную программу его времени. Но обучение Шекспира не огра­ничивалось только школьными годами. Вторая половина XVI века — время, когда на книж­ные рынки Англии хлынул поток всевозможной литературы, как переводной, так и оригинальной: античная классика, средневековые поэмы и рыцарские романы, новые итальянские новеллы и комедии, труды древних и современных историков, памфлеты местных и зарубежных проповедников, поэзия на всех языках, сочинения по философии, богословию и юриспру­денции, всевозмож­ные справочники и словари. Лондон был центром новой учености, а Шекспир очень любил читать, о чем мы можем судить по числу и разнообразию исполь­зованных им книжных источников. Традиционно считается, что драматург читал по-итальянски и по-французски и до конца жизни не забывал латынь. Например, сравнительный анализ одного отрывка из «Бури» и его источника, «Метаморфоз» Овидия, показывает, что автор обращался не к переводу, а к оригинальному тексту древнеримского поэта.

Миф о необразованности Шекспира иногда возводят к пресловутой фразе современника Шекспира Бена Джонсона из эпитафии, открывающей Первое фолио. Там сказано, что Шекспир знал немного по-латыни и еще меньше по-гречески. Но Джонсон, всю жизнь штудировавший античных классиков, мерил знания Шекспира по своему уровню. Кроме того, упрек был нужен ему в качестве риторического приема для усиления контраста: несмотря на слабое, по мнению Джонсона, знание языков, Шекспир — единственный среди драма­тургов своего поколения, кого он готов был сравнить с Эсхилом, Софоклом, Еврипидом и римскими драматургами Пакувием и Акцием. В устах гуманиста это высшая похвала.

Легенда 6. Шекспир обладал огромным словарным запасом и ввел в английский язык много новых слов

Вердикт: это неправда.

На рубеже XIX–XX веков, когда Шекспир был на пике популярности, а фило­логические знания не очень распространены, сложилось представление о нем как о величайшем словотворце, который первым ввел в англий­ский язык сотни, а то и тысячи новых слов и выражений. Этот миф стал логическим продолже­нием уже существовавшего в то время суждения о якобы непомерно огромном словарном запасе Шекспира.

Конечно, любой студент филфака знает, что так просто слова не приду­мы­ваются. Вернее, придумать можно что угодно, но невозможно заставить язык принять все эти изобретения — тем более что Шекспир далеко не сразу стал великим драматургом в сознании носителей английского.

Миф о «словарном запасе» еще лет десять назад окончательно развеяли ученые, в том числе канадский шекспировед Холгер Сайм и британский лингвист Дэвид Кристал. Шекспиру принадлежит один из самых больших канонов по объему текстов и количеству пьес, дошедших до нашего времени, — неуди­вительно, что и слов в нем использовано много. Правда, двадцать пять или тридцать тысяч (и прочие подобные дикие числа) получаются, только если считать вообще все словоформы как отдельные слова. А если считать по сред­нему числу уникальных слов в одном тексте, то Шекспира опережают многие его современники, в том числе Джон Уэбстер, Бен Джонсон и те, кого раньше называли «университетскими умами», — Кристофер Марло, Джордж Пил и Роберт Грин. По подсчетам филолога Хью Крейга, среди драматургов, от которых сохранилось хотя бы три пьесы, Шекспир по этому показателю находится на условном седьмом месте.

В России миф о Шекспире-словотворце особенно популярен в том числе потому, что его пропагандировал антистратфордианец Илья Гилилов. Он считал, что способность к словотворчеству — признак гениальности настоящего Шекспира, графа Ратленда, Логодедала, как Гилилов называл своего героя. У веры в Логодедала даже есть своя фактическая основа, пусть и уста­ревшая. В 1880-х годах в Великобритании начал выходить очень авторитетный Оксфордский словарь английского языка. Значения каждого слова в нем иллю­стрировались примерами, выстроенными хронологически, и так как пьесы Шекспира были на слуху у каждого и всем доступны, ранние лексико­графы легко разобрали их на цитаты. На карточках, а потом и в печат­ных томах очень часто первым стоял пример именно из Шекспира. Миф укрепился, а потом вошел и в массовую культуру. И хотя филологи, кажется, уже многих убедили, что не писатели чаще всего создают новые слова и что язык работает не так, все равно то тут, то там выскакивает что-то вроде «Всех этих слов мы бы не знали без Шекспира».

Легенда 7. Шекспир воровал чужие сюжеты

Вердикт: это неправда.

Давно установлено, что Шекспир редко придумывал сюжеты для своих пьес. Конкретные источники не найдены только для четырех из них — комедий «Бесплодные усилия любви», «Сон в летнюю ночь», «Виндзорские насмеш­ницы» и трагикомедии «Буря». Во всех остальных случаях Шекспир брался за обработку сюжетов, придуманных до него. Но следует ли называть такую практику плагиатом?

Сочинять, опираясь на опыт предшественников, Шекспира, как и других его современников, учили в школе. Педагоги эпохи Ренессанса исходили из пред­ставлений о том, что вершина культурного развития человечества, Античность, давно ушла и современникам остается только подражать древним в надежде приблизиться к их стандартам владения устной и письменной речью. Для этого необходимо внимательно изучать классические тексты и использовать их в качестве образца при сочинении собственных. Считалось, что поэту главным образом следует находить и приспосабливать к своей теме проверенные временем сюжетные ходы, идеи и образы — в надежде, что читатель оценит его ученость. Сочинители эпохи Ренессанса соревновались друг с другом прежде всего в искусстве подбора и организации уже известного материала, а не в при­думывании новых сюжетов. Об оригинальном авторстве в современном смысле и тем более об авторском праве речь тогда еще не шла — соответствующий закон в Англии появился только в начале XVIII века. Особенно распространены были заимствования на театральной сцене: все лучшие драматурги конца XVI века адаптировали чужие сюжеты. Шекспир не делал ничего, что в его время считалось бы предосудительным. При этом он так необычно и смело перерабатывал сюжеты, найденные у других авторов, что иначе как в высшей степени оригинальным — даже по нашим строгим меркам — его творчество не назовешь.

Например, взяв у древнеримского комедиографа Плавта пьесы «Менехмы» и «Амфитрион», Шекспир смешал и объединил их таким образом, что получилось совершенно новое произведение — «Комедия ошибок». Если в «Менехмах» действовала одна пара неотличимых друг от друга братьев-близнецов, то Шекспир усилил путаницу за счет еще одной пары близнецов-слуг, а в конце показал счастливое воссоединение разбросанной по свету семьи, чего в его источниках не было. Или другой характерный пример — историю короля Лира записали еще в XII веке и позже многократно пересказывали, в том числе в форме трагикомедии, которая шла на лондонской сцене в начале 1590-х годов. Шекспир кардинально трансформировал эту анонимную пьесу: добавил множество деталей из других обработок сюжета о неразумном короле и его дочерях, ввел параллельную линию графа Глостера с сыновьями, основан­ную на одном из эпизодов романа Филипа Сидни «Аркадия», заставил Эдгара превратиться в Тома из Бедлама под влиянием Сэмюэля Харснета, автора антикатолического памфлета «Разоблачения отъявленных папистских надувательств». В конце пьесы он дерзко обманул ожидания зрителей: все думали, что трагедия закончится, как и привычная версия сюжета о Лире, наказанием жестоких дочерей и новым воцарением старого короля при поддержке Корделии, оставшейся в живых. Эти и многие другие подобные примеры показывают, что Шекспир пользовался известными ему и его публике сюжетами не потому, что ленился придумывать новые. Наоборот, каждая его пьеса свидетельствует о напряженной работе воображения и постоянных экспериментах с разным материалом.

Легенда 8. Шекспир никогда не публиковал свои пьесы

Вердикт: это точно не известно.

Вопрос о текстологии  Текстология — область филологии, которая изучает и восстанавливает судьбу разных текстов. и, в частности, истории публикации шекспировских пьес очень сложен — нам известно далеко не все. Мы знаем, например, что при жизни Шекспира отдельными изданиями в формате ин-кварто вышли 16 его пьес, некоторые — не по одному разу. Но на титульном листе большинства из них имя автора не упомянуто. Для того времени это была обычная практика. Пьесы, которые шли на сцене коммерческих театров, не считались полноцен­ными литературными произведениями — их сочиняли не для чтения, а для по­становки, и автор имел дело не с книгоиздателями, а с актерами. Они покупали у него рукопись, чтобы превратить ее в сценарий будущего спектакля. Получив деньги, автор расставался и с пьесой, и с правами на ее. Если актеры решали продать пьесу книгоиздателю, тот указывал на титульном листе название труппы и мог еще добавить, когда, где и сколько раз ее играли. Чем более известной была труппа и чем выше был ранг тех, перед кем она выступала, тем скорее пьесой можно было заинтересовать покупателей. Драматургов по име­нам еще никто не знал, потому что сама эта профессия только зарождалась.

Почти во всех прижизненных изданиях шекспировских пьес есть редакторский и типографский брак, а некоторые и вовсе заслужили репутацию «плохих кварто» — они трудночитаемы, полны темных мест, сюжетных неувязок и прочей невнятицы. Правда, издавать пьесы в то время было объективно сложнее, чем поэзию. Сперва драматург отдавал черновики переписчику, который снимал беловую копию. В театре по ней готовили другую, так назы­вае­мую суфлерскую копию, куда вносили многочисленные уточнения и изме­нения, сделанные актерами как на репетициях, так и по ходу выступ­лений. Перед публикацией этот театральный сценарий со множеством пометок на полях надо было еще раз переписать. Чистая рукопись попадала к издателю, который также мог внести в нее какие-то исправления. Наконец, за работу брались наборщики, часто действовавшие механически, без внимания к смыслу будущей книги. Для скорости над одним набором могли трудиться несколько человек, нередко обладавших разным уровнем квалификации, а какая-то часть страниц в силу особенностей технологии могла набираться задом наперед. К тому же английская орфография тогда еще не устоялась — разные люди писали и набирали одни и те же слова по-разному. Так от копии к копии в тексте накапливались ошибки, опечатки, помарки и неточности. Мы не мо­жем сказать с уверенностью, что сегодня читаем пьесы Шекспира в точности в том виде, в каком он их написал. Не говоря уже о том, что Шекспир, по-видимому, имел привычку дописывать и редактировать свои пьесы и после премьеры.

Тем не менее положение драматургов менялось, и уже в 1598 году первое кварто «Бесплодных усилий любви» и переиздания «Ричарда II» и «Ричарда III» вышли с именем Шекспира на титульных листах. Такая практика не сразу устоялась — впоследствии издатели еще не раз обходились без указания его авторства. Но не исключено, что отношение Шекспира к своим пьесам могло быть другим. Он был не только драматургом, но и пайщиком труппы, а значит, участвовал в принятии решений относительно судьбы своих произведений. Этим может объясняться наличие разных по объему редакций одной и той же пьесы. Так, первое кварто «Ромео и Джульетты» содержит 2225 строк, а второе, вышедшее через два года, — уже более 3000. Оно явно не могло быть рассчи­тано на постановку на сцене, поскольку потребовало бы больше времени, чем обычно длились спектакли елизаветинской эпохи. Первое кварто «Гамлета», его принято называть «плохим», состоит из 2155 строк, а второе, «хорошее», — уже из 3660. Именно поэтому некоторые ученые считают, что мы имеем дело с попытками Шекспира завоевать себе не только сценическую, но и литера­турную репутацию, а значит, он мог принимать какое-то участие в подготовке своих пьес к печати.

Легенда 9. Королева Елизавета любила пьесы Шекспира

Вердикт: это точно не известно.

Шекспиру довелось жить при двух английских монархах — Елизавете I Тюдор и Иакове I Стюарте. При этом Иакова театр интересовал куда больше, чем его предшественницу. Получив английскую корону, он почти сразу приблизил к себе шекспировскую труппу — теперь ее актеры были слугами уже не лорда-камергера, как раньше, а самого короля. Иаков чаще, чем Елизавета, звал коллектив «Глобуса» ко двору и пересматривал пьесы из их репертуара, написанные и поставленные до его воцарения, в том числе шекспировские. При нем Шекспир создал почти все свои великие трагедии. Возможно даже, что он писал их с учетом вкусов нового монарха. Словом, можно говорить о том, что в Иакове Шекспир нашел заинтересо­ванного и благодарного зрителя.

Трудно сказать нечто подобное о королеве Елизавете. Она, несомненно, видела представления слуг лорда-камергера, регулярно выступавших при дворе на Масленицу и Рождество. Почти наверняка перед ней играли и пьесы Шекспира — точно мы этого не знаем. Однако нет оснований утверждать, что она отдавала предпочтение шекспировской труппе перед ее конкурентами — слугами лорда-адмирала. В сохранившемся документе 1595 года, где говорится о расчетах двора с актерами за рождественские постановки, указано, что слуги лорда-камергера получили награду за исполнение двух пьес, а слуги лорда-адмирала — трех.

Сам Шекспир, в отличие от некоторых современных ему поэтов и драматургов, никогда не стремился открыто угождать Елизавете. Только в одной его коме­дии 1590-х годов, «Сон в летнюю ночь», упоминаются декорации роскошного празднества в Кенилвортском дворце, которое граф Лестер устроил в честь приезда королевы в 1575 году. Шекспиру тогда было одиннадцать лет, и он вполне мог видеть пышные торжества собственными глазами — они проходили не так далеко от Стратфорда. В той же пьесе упоминают «царящую на Западе весталку» и говорят, что эта «царственная жрица… чужда любви»  У. Шекспир. Полное собрание сочинений в восьми томах. Т. 3. М., 1958.
Перевод Татьяны Щепкиной-Куперник.. Подобное описание как нельзя лучше подходило Елизавете, культивировавшей образ королевы-девственницы. Однако в той же пьесе Титания, королева эльфов и фей, под воздействием волшебного цветка влюбляется в осла — точнее, в мужлана с ослиной головой. Как было хорошо известно при дворе и в литературных кругах, в образе королевы фей Глорианы поэт Эдмунд Спенсер воспел королеву Елизавету  Речь идет о поэме «Королева фей».. На этом фоне намеки Шекспира на любов­ные игры Титании с человеком-ослом смотрятся рискованно. Еще один раз — менее завуалированным образом — Шекспир упомянул Елизавету в истори­ческой хронике «Генрих V», но объектом похвалы там выступает не она, а «полководец королевы»  У. Шекспир. Полное собрание сочинений в восьми томах. Т. 4. М., 1959.
Перевод Евгении Бируковой. — граф Эссекс, который вскоре после этого сперва попал в опалу, а потом был казнен за попытку поднять мятеж. Весьма возможно, что Шекспир сочувствовал по меньшей мере одному из бунтов­щиков — графу Саутгемптону: ему он посвятил свои первые поэмы «Венера и Адонис» и «Похищение Лукреции». Позже графа часто называли прообразом юного друга из шекспировских сонетов. Саутгемптон, в отличие от Эссекса, остался жив, но попал в тюрьму, откуда смог выйти только после смерти королевы. В конце своего творческого пути Шекспир еще раз вернулся к ее образу: историческая хроника «Генрих VIII», написанная совместно с Джоном Флетчером, завершается выразительной сценой крещения новорожденной Елизаветы и обещаниями ее славного царствования.

Любопытно тем не менее, что уже в начале XVIII века стали появляться легенды об особых отношениях, связывавших Елизавету и самого прослав­ленного драматурга из числа ее подданных. В 1702 году поэт Джон Деннис писал о шекспировской комедии «Виндзорские насмешницы»:

«…мне доподлинно известно, что пьеса доставила удовольствие одной из величайших в мире королев… Эта комедия была написана по ее пове­лению и согласно ее указаниям, и ей так не терпелось увидеть испол­нение этой пьесы, что она приказала закончить ее в четырнадцать дней; как нам сообщает предание, она осталась потом весьма довольна представлением»  Цит. по: С. Шенбаум. Шекспир. Краткая документальная биография. М., 1985. Перевод Александра Аникста..

Никаких доказательств Деннис не привел. Первый научный редактор пьес Шекспира Николас Роу в 1709 году тоже заявил о «многих милостивых знаках расположения»  Там же., которые Елизавета якобы оказывала Шекспиру, но опять же без подтверждений. Роу дополнил рассказ Денниса новыми деталями:

«Ей доставил такое удовольствие замечательный образ Фальстафа в двух частях „Генриха IV“, что она повелела ему написать еще одну пьесу и показать его влюбленным. Говорят, что это и побудило его написать „Виндзорских насмешниц“»  Там же..

Любопытно, что на титульном листе кварто этой комедии, изданном в 1602 году, говорится, что «она игралась перед ее величеством»  Там же. , причем ни Деннис, ни Роу не могли видеть это кварто — его обнаружили позже. Возможно, за их рассказами действительно стоит какое-то предание, существо­вавшее независимо. Впрочем, точно нет никаких оснований доверять другой легенде, окончательно сложившейся к 1825 году благодаря книготор­говцу Ричарду Райану. Он заявил:

«Хорошо известно, что королева Елизавета была большой поклонницей бессмертного Шекспира и часто появлялась… на сцене перед публикой или с удовольствием сидела за декорациями во время представления пьес нашего драматурга»  Там же. .

Далее следовал анекдот в салонном духе, рассказывающий, как однажды во время спектакля королева несколько раз попыталась привлечь внимание своего любимца, выступавшего на сцене, и наконец уронила перчатку, которую тот поднял, сопроводив этот жест остроумным замечанием, позволившим ему не выходить из роли. Впрочем, образ Шекспира ассоциировался с образом Елизаветы не только у издателей и книготорговцев. В 1798 году некий Уильям-Генри Айрленд некоторое время с успехом разыгрывал лондонскую публику, фабрикуя поддельные документы из якобы найденного им архива Шекспира. Среди прочего он сочинял письма, которые королева будто бы писала драма­тургу. Позже, уже в эпоху расцвета антистратфордианских фантазий, даже выдвигалась гипотеза, что подлинным автором шекспировских произведений была именно Елизавета (см. легенду 1).

Настойчивое желание поклонников драматурга связать его имя с Елизаветой I и столь же стойкое нежелание ассоциировать Шекспира с Иаковом I объяс­ня­ется, по-видимому, исторической репутацией монархов. В глазах англичан Елизавета — великая королева, чье правление сравнивают с золотым веком, тогда как Иаков остался в памяти подданных как слабый, капризный король, скомпрометировавший себя сексуальными и политическими скандалами, правивший не на благо страны, а в угоду своим молодым фаворитам. Неуди­вительно, что Шекспира чаще называют елизаветинским, а не яковианским драматургом, да и весь современный ему театр, расцвет которого приходится на 1580–1620-е годы, тоже принято считать елизаветинским.

Легенда 10. Шекспир был католиком

Вердикт: это, скорее всего, неправда.

Легенда о возможной приверженности Шекспира католицизму, гонимой религии в современной ему Англии, появилась в 1751 году. Дело в том, что в ходе перестройки дома, где родился драматург, под стропилами обнаружили католическое духовное завещание его отца, Джона Шекспира. Это был англий­ский перевод текста, который сочинил кардинал Карло Борромео. Этот текст распространяли иезуиты, которые тайно проникали в страну в конце XVI века: они хотели обратить недавно ставших протестантами англичан обратно в католицизм. Позже оригинал этого документа пропал, поэтому современные ученые сомневаются в его подлинности. Однако известно, что в 1592 году Джон Шекспир был среди лиц, уличенных в непосещении протестантской церкви. В 1606 году в подобном списке оказалась и его внучка, дочь Уильяма Шекс­пира Сюзанна. Было ли поведение Джона актом религиозного нонконфор­мизма  Нонконформизм — оппозиционное господ­ствующей Церкви течение в английском протестантизме, возникшее в ходе Реформации., мы не знаем. Его современники нередко не ходили в церковь, уклоняясь от кредиторов, а дела у Шекспира-старшего в то время шли неважно (см. легенду 2). Впрочем, вне зависимости от того, кем был Джон Шекспир, сведений о том, что его сын Уильям отказывался участво­вать в англиканских богослужениях, нет.

Еще одна причина подозревать Шекспира в связи с католиками — наличие записи о том, что некий Уильям Шейкшафт (Shakeshafte), актер и, возможно, учитель, в 1580-е годы был связан с поместьем семьи Хафтон, католических диссидентов из северного графства Ланкашир. Теоретически можно предста­вить себе Шекспира в Ланкашире среди открытых католиков — рекомендацию ему мог дать Джон Коттом, который был учителем в Стратфорде и, возможно, преподавал драматургу. Коттом имел связи в северном графстве и питал склонность к католицизму. Более того, через Хафтонов Шекспир мог попасть в труппу актеров — слуг лорда Стрэнга — и начать выступать на сцене сперва в провинции, а потом и в Лондоне. Даже странный вариант фамилии, Шейк­шафт, может объясняться тем, что дед Уильяма, Ричард Шекспир, иногда называл себя Shakeschaft. Однако все это не более чем предположения.

Многое написано и о деле Джона Сомервилла, осужденного по обвинению в подготовке покушения на королеву. Вместе с Сомервиллом судили и его тестя — Эдварда Ардена, родственника Шекспира по матери. Старшая ветвь древнего рода Арденов действительно была известна католическими симпа­тиями. Впрочем, нет никаких доказательств, что Шекспир или его мать Мэри были хотя бы знакомы со своими более знатными родственниками.

Попытки найти намеки на католические или протестантские симпатии Шекспи­ра в его произведениях не приводят ни к какому определенному результату. Шекспир не сочинял религиозную поэзию, а появление в его пьесах таких тем и образов (довольно немногочисленных) практически всегда объяс­няется требованиями сюжета. К тому же следует помнить, что в театрах ситуацию осложняли репрессивные законы против богохульства на сцене: драматурги относительно спокойно упоминали Юпитера и изображали псевдоязыческие обряды, но с большой осторожностью касались христианского Бога, Троицы и святых. Особенно тяжелые времена наступили после принятия Акта против злоупотреблений со стороны актеров в 1606 году — отныне им вовсе запрещалось упоминать на сцене Бога в любом контексте. В результате тексты нескольких шекспировских пьес, написанных до этого времени, но изданных позже, подверглись редакторской правке, не всегда умелой.

Легенда 11. Шекспир укрывал запасы зерна

Вердикт: это, скорее всего, правда.

Мы уже говорили о том, что мир, в котором жил Шекспир, в экономическом отношении мало похож на современный. Социальная защита тогда была минимальной. По закону поддержка оказывалась только нищим, которые уже не могли работать, и только силами приходских благотворителей. Ни государ­ство, ни работодатели не предоставляли пенсий, ничто не защищало вклады и инвестиции. Престарелых родителей должны были содержать дети, но, чтобы это стало возможным, родители должны были предварительно о них позаботиться — выгодно выдать замуж дочерей, оставить сыновьям какое-то наследство или помочь им устроиться в жизни. На практике это означало необходимость максимально увеличивать доходы, причем в самых разных формах: иметь земли и недвижимость как в собственности, так и в аренде, инвестировать в разные проекты и так далее. Семейная экономика большин­ства представителей английского среднего класса XVI века — это непостижимо сложная для нас система отношений, в которой отлично разбирались даже творческие люди. Ревнителей морального облика Шекспира обычно раздра­жают такие чисто коммерческие операции, как покупка земли или домов, но среди конкретных обвинений ему в том числе предъявляют укрыватель­ство значительных запасов зерна.

Документ об укрывателях зерна, где стоит имя Шекспира, опубликовали еще в конце XIX века. Долгое время он экспонировался в музее драматурга в Стратфорде. Урожаи 1596–1597 годов в графстве Уорикшир были плохими, поэтому Тайный совет  Его Величества Почтеннейший Тайный Совет — консультативный орган при дворе британского монарха, состоящий из представителей аристократии и высших должностных лиц королевства. приказал мировым судьям и городскому самоуправ­лению составить список тех, у кого есть излишки зерна, купленные явно не для потребления. В нем оказались более 70 семей (при всем населении Стратфорда в две тысячи человек), а Шекспир — один из крупнейших землевладельцев в городе — на 14-м месте. Продажа солода в конце 1590-х годов стала в Страт­форде довольно доходным делом, в то время как прибыль от традиционных отраслей — кожевенной промышленности, выделки перчаток, ткачества — резко упала. Рост населения крупных городов, особенно Лондона, требовал увеличения импорта солода, который вместе с зерном стал для Стратфорда своеобразной резервной валютой: в них вкладывались, чтобы избежать разорения. То, чем занимались Шекспир или его семья, делали все люди его положения в городе, даже учитель и викарий. Конечно, многим это не нра­вилось. Свидетельства тому — множество памфлетов и сатир против укрывателей зерна.

Легенда 12. Шекспир не любил свою жену и обошел ее в завещании

Вердикт: это, скорее всего, неправда.

Есть одна знаменитая шекспировская строка, которую не найти в полном собрании сочинений драматурга — она из его завещания. На последней странице между строк вписано: «Моей жене завещаю вторую по качеству кровать с аксессуарами»  Последняя воля и завещание Уильяма Шекспира.
Перевод Владимира Макарова.. Это единственное упоминание Энн Шекспир в документе. Многие спорят насчет смысла этой фразы.

Как и все юридические документы, завещание составлялось по определенным правилам и особым языком. Важно также, что текст завещания сформулировал не Шекспир, а его юрист Фрэнсис Коллинз. Мы не знаем, любили ли друг друга Уильям и Энн Шекспир. Но ясно одно: то, что имя Энн упоминается в заве­щании всего один раз, точно ничего не означает. Причин тому несколько. Во-первых, жена по закону имела право на вдовью часть — пожизненное владение нажитой вместе с мужем собственностью (обычно в объеме одной трети). Это означало, что без ее согласия недвижимость нельзя продать, а саму вдову нельзя лишить доступа к ней. Так, купленное Шекспиром право сбора части церковной десятины  Десятина — особый налог на содержание духовенства. Католическая церковь собирала его сама, но после Реформации значительная часть церковной собственности распродали, и право сбора десятины во многих местах перешло к крупным землевладельцам, которые оставляли часть налога себе. его старшая дочь и главная наследница Сюзанна и ее муж, стратфордский врач Джон Холл, очевидно, решили пере­продать, но произошло это только через год и один день после смерти Энн Шекспир. Конечно, такая система была не всегда удобна для управления активами, поэтому иногда женщинам, особенно в аристократических семействах, могли выделять собственные источники дохода. В таком случае в завещании обязательно была бы ссылка на соответствующий документ.

Во-вторых, большинство завещаний (если только у семьи не было слишком много недвижимости) строились вокруг основного наследника, задача которого — не допустить раздробления собственности. Иначе через несколько поколений обнищают все. Для Шекспира это были Сюзанна и Джон. Им он явно доверял больше, чем Джудит, второй дочери, и ее мужу Томасу Квайни, который во время составления завещания стал фигурантом дела о прелюбодеянии. Джудит получила в основном деньги, но порциями и так, чтобы они не перешли Томасу, если она умрет бездетной. Сюзанна и Джон могли распоряжаться почти всем шекспировским имуществом  Кроме дома, где родился Шекспир, — он тоже принадлежал им, но был оставлен в пользование сестре Шекспира Джоан Харт..

Вернемся ко второй из лучших постелей Шекспира. Профессор Джордж­таунского университета Лина Орлин, проштудировав множество завещаний, составленных в Стратфорде и графствах Средней и Западной Англии в XVI — начале XVII века, показала, что сама сортировка предметов по качеству — дело весьма обычное и совсем не обидное. Например, страт­фордец Джон Вуд заве­щал каждому из детей по кровати c пуховой периной — от первой до четвертой по качеству, а Элизабет Голдинг — до шестой. Исследователи часто вчитывают разные романтические обстоятельства в текст этой строки из завещания Шекспира: может, речь об их семейном ложе или кровати, которую Энн привезла с собой как приданое с фермы, где выросла? Вполне возможно, что это была просто привычная и удобная кровать, и, что очень важно, завещана она с аксессуарами — матрасом, подушками, одеялами, покрывалами и пологом.

Легенда 13. На памятнике Шекспиру высечен не Шекспир

Вердикт: это неправда.

Памятник в стратфордской церкви Святой Троицы — самый ранний пример почитания памяти Шекспира. О том, кто его заказал и оплатил, мы ничего не знаем. В завещании драматурга о нем тоже нет ни слова, как и вообще о похоронах  Кстати, вопреки обычаю: многие завещатели указывали место, где хотели бы быть похоронены, или высказывали свое равнодушие к этой церемонии.. Большинство ученых объясняют это так: как человек, частично откупивший право сбора церковной десятины, Шекспир мог рассчитывать на погребение внутри самой церкви (где и был в итоге похоронен), хотя формально такого правила не было. Не сохранилось никаких записей об орга­низации похорон и в церковных документах, кроме регистрации самого их факта. В приходском журнале 25 апреля 1616 года появилась краткая запись: «Уилл. Шекспир, джентльмен».

Почему именно в Стратфорде? По крайней мере в одном тексте на смерть Шекспира, эпитафии Уильяма Басса, литераторам Джеффри Чосеру, Эдмунду Спенсеру и Фрэнсису Бомонту, погребенным в Вестминстерском аббатстве, предлагалось подвинуться в могиле, чтобы нашлось место Шекспиру. Правда, все эти авторы были лондонцами и жили в столице или даже именно в ее западном пригороде — Вестминстере. Шекспир тоже владел домом в районе Блекфрайерс, но его семья оставалась в Стратфорде. И, конечно, там он мог рассчитывать на гораздо лучшее место погребения — например, Бена Джонсона в Вестминстерском аббатстве похоронили стоя. Словом, неслучайно в элегии «Памяти любимого мною мистера Вильяма Шекспира, сочинителя; и о том, что он оставил нам», напечатанной в Первом фолио, Джонсон возражал Бассу:

В другой элегии из Первого фолио поэт Леонард Диггз утверждал, что время пощадит творения Шекспира, но уничтожит стратфордский памятник. Когда именно он появился в церкви Святой Троицы, мы не знаем. Однако известно, что изготовили его лондонские скульпторы — братья Янсен, Герард и Николас. Памятник установлен, как это было заведено, не на самой могиле, а на северной стене церкви. Он изображает Шекспира, который одной рукой придерживает лист бумаги на подушке с кистями по углам, а в другой держит перо. Анти­страт­фордианцы, доказывая, что памятник неаутентичный или переделанный, опираются на гравюру из книги антиквария Уильяма Дагдейла «Древности Уорикшира», которая вышла в 1656 году, через сорок лет после смерти Шекспира. «Древности Уорикшира» — это описание памятников, старинных зданий и других достопримечательностей графства, включая церковь Троицы. Среди прочих монументов описан и шекспировский, а с наброска Дагдейла сделал гравюру один из лучших мастеров эпохи — Вацлав Холлар.

Эта гравюра начиная еще с XIX века становится камнем преткновения для многих исследователей. На ней у Шекспира нет пера и листа бумаги, за подушку он держится обеими руками, а подушка напоминает скорее мешок с завязками по углам. Его усы не подкручены вверх, как на памятнике, а свисают вниз. Шекспировед Эдмунд Чамберс назвал драматурга с рисунка Дагдейла и гравюры Холлара «унылым портным», а исследователь Джон Довер Уилсон, говоря о современном памятнике, увидел в нем «самодовольного колбасника»  Цит. по: С. Шенбаум. Шекспир. Краткая документальная биография. М., 1985. Перевод Александра Аникста.. Литературовед Брайан Викерс считает, что памятник изначально отмечал надгробие Джона Шекспира (в мешке, соответственно, шерсть), а под Уильяма его переделали позже.

Антистратфордианцы уверены, что перед нами доказательство того, что Шекспир не был автором своих произведений. Однако и в книге Дагдейла, и в любом другом источнике присутствует текст надписи под памятником, в которой Шекспир уподобляется рассудительностью — Нестору, духом — Сократу, искусством — Марону  То есть Вергилию. , а в английской части надписи искусство Шекспира превозносится над всей Природой, которая могла бы, как паж, служить его творческому духу. Очевидно, этот текст относится к Шекспиру-писателю. За последние десятилетия искусствоведы собрали немало доказа­тельств мелких ошибок и неточностей у Дагдейла: свои зарисовки, послу­жившие основой для гравюр Холлара, он доводил до приемлемого вида уже не в церкви. Перо на памятнике могло выпасть, или Дагдейл мог не заметить его в полутьме церкви, как и лист бумаги.

Куда важнее, в какой одежде изображен Шекспир. Это выдает и время изготовления памятника, и социальный статус изображенного. Открытие и здесь принадлежит Лине Орлин, которая нашла значительное сходство между памятником Шекспира и очень похожими на него изображениями профессоров в колледжах Оксфордского университета. Сама одежда подчеркивает интеллектуальность Шекспира: на нем накидка без рукавов. Да и мягкая подставка с пером и бумагой (или даже без них) чаще всего встречается именно на памятниках в университетских колледжах, причем именно в первые три десятилетия XVII века. Орлин приходит к выводу, что надгробный памятник  Исключая доску с надписями на латыни и английском. Шекспир заказал себе сам и именно поэтому в заве­щании о нем ничего не сказано. Такие случаи известны, хоть и встречаются не очень часто. Но даже если идея изобразить драматурга как интеллектуала принадлежит не самому Шекспиру, а его зятю Холлу, коллегам-актерам или друзьям-поэтам, влияние оксфордского стиля отрицать теперь невозможно.