1 апреля 2022История, Искусство, Антропология

Чтение на 15 минут: «Воображаемый враг. Иноверцы в средневековой иконографии»

Как средневековые люди представляли себе Сатану и его приспешников? Публикуем отрывок из новой книги историка и автора Arzamas Михаила Майзульса, которая вышла в издательстве «Альпина нон-фикшн»

Инфернальная монархия

В самом начале XVI в. Иероним Босх — видимо, по заказу жившего в Брюгге бургундского вельможи Ипполита де Бертоза — написал большой триптих с изображением Страшного суда. На правой створке посреди преисподней мы видим ее повелителя — Сатану. Насекомовидное существо с тонким змеиным хвостом внутри пусто. Из его живота, головы и глаз вырывается адское пламя, которое заполняет его изнутри. Дьявол не просто властвует над огненно-карательным царством, а сам состоит из огня, пышет адом или пожирается им изнутри  Ilsink 2016. P. 290-307, № 17.. В его руках вместо скипетра — крюк с тремя зубцами, а на голову надет зеленый тюрбан, в котором тоже горит огонь. Вокруг него, подняв лапы кверху, выстроились жабы — их тела служат зубцами его короны.

Он восседает на входе в свой дворец-«бункер», а вокруг толпятся его придвор­ные и подручные — демоны самых причудливых конструкций. Справа четверо бесов, видимо, привели на его суд нагого грешника с завязанными глазами. Один из чертей («законовед»?) — в красном одеянии и в очках — читает какую-то хартию (перечень грехов преступника?)  Об очках как метафоре духовной слепоты демонов и грешников см.: Майзульс 2019. На красном одеянии «законоведа» Босх изобразил желтый кружок, в котором можно увидеть отсылку к желтым же еврейским знакам. Лукас Кранах Старший создал копию этого триптиха. Однако у него круг превратился в печать (или шутовской бубенец), которая висит на хартии. . Врата, в которых воссе­дает Сатана, обрамляет вереница жаб. Они ползут вверх, а потом спускаются вниз, словно какой-то орнамент. Такая же распластанная жаба изображена на знамени, висящем слева от входа. Сверху, на красном шатре, установленном над дворцом Сатаны, устроился демон (или грешник). Он дует задом в трубу, с которой свисает рваный флажок — на нем тоже нарисована жаба. Рядом на шесте висит еще одна, только явно «живая» жаба со сверкающими глазами. В пыточно-огненном царстве, изображенном Босхом, жаба — это и альтер эго дьявола, одна из основных масок, которые примеряют демоны, и геральди­ческая фигура, зарезервированная за гербами и флагами Сатаны и его подручных  На правой, «адской» створке «Сада земных наслаждений» (ок. 1495–1505 гг.) Иеронима Босха жабы тоже вездесущи (см.: Ilsink 2016. P. 356-379, № 21). Кроме того, он написал множество бесов, похожих на громадных жаб с когтистыми лапами. Прямо под престолом Сатаны в объятиях черного демона на земле лежит голая женщина, которой его собрат подставляет круглое зеркало, закрепленное у него на заду. Видимо, она оказалась в преисподней за тщеславие или распутство. Посреди груди у нее сидит черная жаба. Ниже Босх изобразил посыльного (с огромным конвертом на голове и с таким же, только поменьше, в руках) в красном плаще. На его плече прикреплен желтый щиток с черным поясом. А над ним сидит черная жаба. На изображении ада на панели «Семь смертных грехов» (мастерская или кто-то из подражателей Босха, ок. 1510–1520 гг.) жаба лежит на столе у обжор и сидит в паху у нагой женщины, виновной в гордыне. Дьявол ей тоже подставляет зеркало (см.: Ilsink 2016. P. 468­–475, № 34). Как пишет Валерия Косякова, жабы — «это хула на Бога, сквернословие, собирательный образ нечистот и пороков… У Босха жабы встречаются в разных амплуа: как пытка похоти, присосавшаяся к причинному месту, как образ чревоугодия или подзадник для выпивох, атрибут ведьм, герой шабаша, как маркер языческого, греха гордости и тщеславия» (Косякова 2020. С. 286).. 

В религиозном воображаемом позднего Средневековья дьявол — это прежде всего государь бесовского царства: princeps demoniorum, rex infernus или Roy Lucifer. На множестве изображений он, водрузив на голову корону и держа в руке скипетр, восседает на престоле среди придворных и отдает распоря­жения слугам-бесам, а они отправляются во все концы света искушать и губить христианские души. Сатана обычно выше, чем простые демоны, и расположен ровно по центру сцены. Ни в раннехристианской, ни в раннесредневековой иконографии таких образов дьявола-государя мы не найдем. Стремясь уйти от опасности дуализма, богословы и проповедники на протяжении столетий говорили в первую очередь о бессилии Сатаны, его отпадении от чина ангелов и отчуждении от божественного порядка. Хотя он считался повелителем демонов, «отцом» греха и коварным губителем душ, ни богословские сочи­нения, ни тексты видений загробного мира, ни церковная иконография долго не были склонны подчеркивать его (пагубное) величие  На изображениях Страшного суда, созданных в XI–XII вв., Сатана нередко восседает посре­ди преисподней как ее господин. Однако у него еще нет ни скипетров, ни корон, ни других атрибутов царствен­ности, а сам его статус двойственен: он одновременно подземный царь, главный палач, распоря­дитель мук и первый узник преисподней, который сам обречен на вечное осуждение и отлучение от Творца (об иконографии ада см.: Baschet 2014). Существует небольшое число изображений, призванных подчерк­нуть величие Люцифера, которое он утратил после мятежа и низвержения с небес. На одной из миниатюр в «Шестодневе» Амвросия Медиоланского (Регенсбург, ок. 1160–1170 гг.) изображен Бог Творец в облике Христа. По его правую руку стоит Люцифер в архангельском облике, с жезлом-«мери­лом» и зерцалом, напоминавшем о его высоком «придворном» статусе (Бенчев 2005. С. 53–56). По левую руку — архангел Михаил, архистратиг небесного воинства, который попирает низвергнутого Люцифера — теперь в зверином (собственно дьявольском) обличье. Его лапы связаны, и он полностью обезврежен (München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Clm 14399. Fol. 1v).. 

Как показал Жером Баше, трансформация Сатаны в монарха, со всеми атрибутами этого статуса (короной, престолом, придворными…), началась в католическом воображении в XII–XIII вв. К XV в. она завершилась — и дьявол во множестве текстов и изображений превратился в повелителя инфернально­го царства, пародию на Бога Вседержителя. У этих изменений были как фило­софские, так и политические основания: по мере укрепления и бюрократиза­ции европейских монархий в представлениях об устройстве бесовского анти­мира тоже восторжествовали принципы иерархии и строгого единоначалия. 

«Рассуждая о демонах, св. Фома [Аквинский] отверг аргумент Августина о том, что „порядок производен от идеи добра“, и предпочел модель полностью упорядоченной Вселенной. Это касалось и мира демонов: как и Небесное царство, теперь он был структурирован по схеме девяти сфер. Кроме того, Фома подчеркивал, что в бесовском мире тоже существует властная иерархия. Он отклонил аргумент, который связывал право повелевать с понятием правосудия». И утвердил мысль о том, что среди демонов тоже существуют старшие и младшие, а значит, собственный порядок. В результате «мир зла был наделен характеристиками, которые ранее были зарезервированы за добром. Так на смену оппозиции двух противоположностей (порядок против беспо­рядка) пришла оппозиция двух структурно-тождественных порядков, обладаю­щих разными знаками (благой порядок против порядка пагубного)»  Baschet 1996. P. 198-199.. 

Важно, что превращение Сатаны в монарха пришлось как раз на то время, когда на Западе складывались мифы о дьявольской антицеркви колдунов и ведьм, появилось представление о шабаше как антимессе и ритуале коллективного поклонения дьяволу и начались первые ведовские процессы. Представляя Сатану как могущественного (пусть в конечном счете обреченного на пора­жение) властителя антицарства, а мир бесов — как строго упорядоченную иерархию, демонологи-теоретики и судьи, преследовавшие колдунов, стреми­лись показать, сколь могущественно зло, как опасны и вездесущи его клевреты и сколь безжалостным должно быть правосудие, когда оно противостоит князю тьмы  См.: Тогоева 2013.. 

Между образами земной и небесной власти с древнейших времен шла игра отражений. Представления о величии Всевышнего (небесные чертоги, высокие троны, роскошные одеяния, золотые венцы, сонмы славящих ангелов и пр.) строились по образцу земных дворцов и дворов  К примеру, архангелов в византийской иконографии представляли в придворных или императорских одеяниях (Бенчев 2005. С. 52–55).. А земные правители часто претендовали на то, что их власть не просто установлена и освещена Богом, но переносит на землю ту незыблемую иерархию, которая с момента творения утверждена на небесах. Потому Господа, творца и распорядителя мироздания, в XIV–XV вв. стали часто изображать в короне императора Священной Римской империи или в трехчастной папской тиаре  Boespflug 1991. См., например, Бога Творца в папской тиаре на внешней стороне «Сада земных наслаждений» Иеронима Босха (Belting 2005. P. 21-22). Сначала на тиаре римских понтификов была всего одна корона. Вторую добавил папа Бонифаций VIII (1294–1303), а третья появилась вскоре после него, в 1303–1314 гг. (Grove Encyclopedia 2012. P. 312).. И германские императоры, и римские понтифики претендовали на то, что их власть имеет всемирный характер, что они стоят выше любых королей и что Господь вручил им судьбы всего христианского мира (и эти универсалистские проекты не могли не всту­пить в конкуренцию). Представляя Бога в облике папы, позднесредневековые мастера, конечно, возносили его тиару на небеса и прославляли римского понтифика. Однако, по гипотезе историка Франсуа Бёспфлуга, такие изобра­жения могли нести и противоположное послание — «возвращали» Господу символ высшей власти над мирозданием, который был присвоен папами. Неслучайно в начале XIV в. в ходе конфликта между французским королем Филиппом IV Красивым и папой Бонифацием VIII королевские юристы обвиняли понтифика, что он присвоил себе власть, принадлежащую только Богу  Boespflug 1991. P. 190-193.. На некоторых изображениях Бога в тиаре на нее помещали не три, а четыре, пять или больше корон — тем самым власть Господа возносилась неизмеримо выше власти его викария на земле.

Регалии Сатаны, князя мира сего, тоже часто были похожи на регалии земных государей  На бесчисленных позднесредневековых изображениях в роли государя представал и «сын погибели» — Антихрист. О его иконографии см.: Emmerson 1981. P. 108-145; McGinn 1994. P. 147-148, Fig. 9. Древняя традиция описывала его как тирана, который воцарится в Иерусалиме и с помощью подкупа, (ложных) чудес и насилия покорит множество царств и народов. На миниатюре из энциклопедии Liber Floridus (начало XII в.) Ламберта Сент-Омерского Антихрист, как государь, в короне и со скипетром восседает на демоническом звере Левиафане (Gent. Universiteitsbibliotheek. Ms. 92. Fol. 62v; см.: McGinn 1994. P. 106, Fig. 4). Во французской мистерии «Судный день» (конец XIV в.) появился новый мотив, который конкрети­зировал и в каком-то смысле осовременивал текст Откровения Иоанна Богослова (13:16–17), где упоминалась печать Антихриста (13:16–17): «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на пра­вую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его». В мистерии сын погибели по настоянию своего еврей­ского советника Анны приказал чеканить монеты со своим изображением (Besançon. Bibliothèque municipale. Ms. 579. Fol. 11v; см.: Emmerson 1999. P. 257, Fig. 3). «Начертание зверя», без которого его поданные не могут ни что-то продать, ни купить, превратилось в платежное средство.. Однако в них обычно был какой-то изъян, а символика, которая в них использовалась, явно указывала на то, что служба такому сеньору ведет к погибели. На французской миниатюре середины XV в., открывающей «житие» мага Мерлина, трехликий (ведь он — пародия на Троицу, Триединого Бога) дьявол, восседающий на престоле среди приближенных, держит в правой руке скипетр. Его навершие напоминает геральдическую лилию с тремя лепестками, которая венчала скипетры французских монархов. Однако, если пригля­деться, можно увидеть, что это не лилия, а «портрет» самого Сатаны — звериная морда с рогами. Люцифер — властитель парадоксальный: он пове­левает бесовским царством и в то же время сам является его узником.

1 / 2

Миниатюра из манускрипта «История Мерлина». Пуатье, около 1450–1455 годовBibliothèque nationale de France

2 / 2

Миниатюры из «Морализованной Библии». Париж, около 1225 года

В верхнем круге «другая часть сынов Израилевых» после смерти Саула избирает царем не Давида, а Иевосфея, сына Саулова (2 Цар.  2:8–10). Комментарий гласит, что «те, кто избрали Иевосфея царем, означают иудеев, павликан и всех злодеев, которые избирают царем Антихриста, признают его власть и поклоняются ему как Богу». Потому в нижнем круге евреи в таких же высоких шапках и еретики (в полукруглых шапочках) возлагают корону на голову трехликому Антихристу. Они протягивают ему полный кошель (олицетворение алчности и ростовщичества) и черных котов (во многих проповедях против еретиков этот зверь служил одной из масок дьявола).

Österreichische Nationalbibliothek, Wien

На множестве позднесредневековых изображений Сатана вместо скипетра держит в руках металлический крюк с несколькими зубцами  См. одну из миниатюр в часослове, создан­ном в Пуату в 1475 г.: звероподобный Люци­фер с оленьими рогами вместо скипетра держит двузубый крюк: New York. Morgan Library & Museum. Ms. M. 1001. Fol. 84.. Похожие инструменты применялись мясниками при свежевании и разделывании туш. В иконографии такие крюки превратились в один из главных атрибутов язычников-палачей и демонов. На бессчетных изображениях римляне раздирают ими плоть раннехристианских мучеников, а бесы ловят, тащат и истязают «плоть» грешников, оказавшихся в их пыточном царстве  Пильгун 2019. С. 109–114, 152–153, 307. С похожей целью средневековые демоны порой применяли рыболовные крючки. В «Книге откровений» немецкого цистер­цианца Рихальма из Шёнталя (ум. 1219) некий монах (возможно, он сам) увидел наяву руку, полную серебряных крючков. И голос демона в его сознании произнес: «Ими я тебя уловлю». Монах предположил, что под серебром подразумевалась алчность, с помощью которой дьявол собирался затащить его в свои сети (Пильгун 2019. С. 112).. На «Страшном суде», написанном Босхом около 1495–1505 гг., бык, оседланный нагим рыцарем, везет на колесной платформе чан, в котором варятся монах с монахиней (его любовницей?). За ними плетется толпа нечестивцев и демонов — один из них несет белое знамя, на котором изображен двузубый крюк  Brugge. Groeningemuseum. № 0000gro.0208.i. См.: Ilsink 2016. P. 278-289, № 16.. 

1 / 3

Звероподобные бесы с двузубыми и трезубыми крюками. Миниатюра из манускрипта «Книга виноградника Господа нашего». Франция, около 1450–1470 годовBodleian Library, Oxford

2 / 3

Битва кошельков и сундуков. Гравюра Питера ван дер Хейдена по рисунку Питера Брейгеля Старшего. После 1570 года

Сундуки, мешки, кошели и бочки с монетами столкнулись в смертельной битве. Эта аллегория изобличает алчность как источник раздоров и войн. Над войсками реют флаги с двузубыми крюками — бесовским символом, который здесь олицетворяет стяжание.

The Metropolitan Museum of Art

3 / 3

Страшный суд. Фрагмент картины Иеронима Босха. Около 1495–1505 годовGroeningemuseum

Пыточный крюк на флаге, конечно, изобличал его обладателей как служителей дьявола. Потому в одной рукописей «Зерцала человеческого спасения», создан­ной в 1427 г. в швейцарском монастыре Мури, он появляется над головами воинов, которые ведут Христа на Голгофу. Над ними реют два знамени. На одном изображен юденхут, а на втором — двузубый крюк, напоминавший о мучениях, которые претерпел Христос, и, видимо, уподоблявший его истязателей и палачей демонам  Sarnen. Benediktinerkollegium. Cod. membr. 8. Fol. 22v. В сцене, где войско египетского фараона, пытавшееся настигнуть израильтян, гибнет в водах Красного моря, над ними из воды торчит белое знамя с красной плетью — символом угнетения, которому подвергался в Египте народ Моисея (Fol. 42).. 

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Заимствование дня

Ситец

Маргиналия дня

Тайная вечеря и осел

Герб дня

СССР и все-все-все

Архив