История, Искусство, Антропология

Чтение на 15 минут: «Воображаемый враг. Иноверцы в средневековой иконографии»

Как средневековые люди представляли себе Сатану и его приспешников? Публикуем отрывок из новой книги историка и автора Arzamas Михаила Майзульса, которая вышла в издательстве «Альпина нон-фикшн»

Инфернальная монархия

В самом начале XVI в. Иероним Босх — видимо, по заказу жившего в Брюгге бургундского вельможи Ипполита де Бертоза — написал большой триптих с изображением Страшного суда. На правой створке посреди преисподней мы видим ее повелителя — Сатану. Насекомовидное существо с тонким змеиным хвостом внутри пусто. Из его живота, головы и глаз вырывается адское пламя, которое заполняет его изнутри. Дьявол не просто властвует над огненно-карательным царством, а сам состоит из огня, пышет адом или пожирается им изнутри  Ilsink 2016. P. 290-307, № 17.. В его руках вместо скипетра — крюк с тремя зубцами, а на голову надет зеленый тюрбан, в котором тоже горит огонь. Вокруг него, подняв лапы кверху, выстроились жабы — их тела служат зубцами его короны.

Страшный суд. Фрагмент картины Иеронима Босха. Около 1500–1505 годов Akademie der bildenden Künste, Wien

Он восседает на входе в свой дворец-«бункер», а вокруг толпятся его придвор­ные и подручные — демоны самых причудливых конструкций. Справа четверо бесов, видимо, привели на его суд нагого грешника с завязанными глазами. Один из чертей («законовед»?) — в красном одеянии и в очках — читает какую-то хартию (перечень грехов преступника?)  Об очках как метафоре духовной слепоты демонов и грешников см.: Майзульс 2019. На красном одеянии «законоведа» Босх изобразил желтый кружок, в котором можно увидеть отсылку к желтым же еврейским знакам. Лукас Кранах Старший создал копию этого триптиха. Однако у него круг превратился в печать (или шутовской бубенец), которая висит на хартии. . Врата, в которых воссе­дает Сатана, обрамляет вереница жаб. Они ползут вверх, а потом спускаются вниз, словно какой-то орнамент. Такая же распластанная жаба изображена на знамени, висящем слева от входа. Сверху, на красном шатре, установленном над дворцом Сатаны, устроился демон (или грешник). Он дует задом в трубу, с которой свисает рваный флажок — на нем тоже нарисована жаба. Рядом на шесте висит еще одна, только явно «живая» жаба со сверкающими глазами. В пыточно-огненном царстве, изображенном Босхом, жаба — это и альтер эго дьявола, одна из основных масок, которые примеряют демоны, и геральди­ческая фигура, зарезервированная за гербами и флагами Сатаны и его подручных  На правой, «адской» створке «Сада земных наслаждений» (ок. 1495–1505 гг.) Иеронима Босха жабы тоже вездесущи (см.: Ilsink 2016. P. 356-379, № 21). Кроме того, он написал множество бесов, похожих на громадных жаб с когтистыми лапами. Прямо под престолом Сатаны в объятиях черного демона на земле лежит голая женщина, которой его собрат подставляет круглое зеркало, закрепленное у него на заду. Видимо, она оказалась в преисподней за тщеславие или распутство. Посреди груди у нее сидит черная жаба. Ниже Босх изобразил посыльного (с огромным конвертом на голове и с таким же, только поменьше, в руках) в красном плаще. На его плече прикреплен желтый щиток с черным поясом. А над ним сидит черная жаба. На изображении ада на панели «Семь смертных грехов» (мастерская или кто-то из подражателей Босха, ок. 1510–1520 гг.) жаба лежит на столе у обжор и сидит в паху у нагой женщины, виновной в гордыне. Дьявол ей тоже подставляет зеркало (см.: Ilsink 2016. P. 468­–475, № 34). Как пишет Валерия Косякова, жабы — «это хула на Бога, сквернословие, собирательный образ нечистот и пороков… У Босха жабы встречаются в разных амплуа: как пытка похоти, присосавшаяся к причинному месту, как образ чревоугодия или подзадник для выпивох, атрибут ведьм, герой шабаша, как маркер языческого, греха гордости и тщеславия» (Косякова 2020. С. 286).

 
«Мышеловка святого Иосифа. Как средневековый образ говорит со зрителем»
Отрывок из книги историка и автора Arzamas Михаила Майзульса

В религиозном воображаемом позднего Средневековья дьявол — это прежде всего государь бесовского царства: princeps demoniorum, rex infernus или Roy Lucifer. На множестве изображений он, водрузив на голову корону и держа в руке скипетр, восседает на престоле среди придворных и отдает распоря­жения слугам-бесам, а они отправляются во все концы света искушать и губить христианские души. Сатана обычно выше, чем простые демоны, и расположен ровно по центру сцены. Ни в раннехристианской, ни в раннесредневековой иконографии таких образов дьявола-государя мы не найдем. Стремясь уйти от опасности дуализма, богословы и проповедники на протяжении столетий говорили в первую очередь о бессилии Сатаны, его отпадении от чина ангелов и отчуждении от божественного порядка. Хотя он считался повелителем демонов, «отцом» греха и коварным губителем душ, ни богословские сочи­нения, ни тексты видений загробного мира, ни церковная иконография долго не были склонны подчеркивать его (пагубное) величие  На изображениях Страшного суда, созданных в XI–XII вв., Сатана нередко восседает посре­ди преисподней как ее господин. Однако у него еще нет ни скипетров, ни корон, ни других атрибутов царствен­ности, а сам его статус двойственен: он одновременно подземный царь, главный палач, распоря­дитель мук и первый узник преисподней, который сам обречен на вечное осуждение и отлучение от Творца (об иконографии ада см.: Baschet 2014). Существует небольшое число изображений, призванных подчерк­нуть величие Люцифера, которое он утратил после мятежа и низвержения с небес. На одной из миниатюр в «Шестодневе» Амвросия Медиоланского (Регенсбург, ок. 1160–1170 гг.) изображен Бог Творец в облике Христа. По его правую руку стоит Люцифер в архангельском облике, с жезлом-«мери­лом» и зерцалом, напоминавшем о его высоком «придворном» статусе (Бенчев 2005. С. 53–56). По левую руку — архангел Михаил, архистратиг небесного воинства, который попирает низвергнутого Люцифера — теперь в зверином (собственно дьявольском) обличье. Его лапы связаны, и он полностью обезврежен (München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Clm 14399. Fol. 1v).

Как показал Жером Баше, трансформация Сатаны в монарха, со всеми атрибутами этого статуса (короной, престолом, придворными…), началась в католическом воображении в XII–XIII вв. К XV в. она завершилась — и дьявол во множестве текстов и изображений превратился в повелителя инфернально­го царства, пародию на Бога Вседержителя. У этих изменений были как фило­софские, так и политические основания: по мере укрепления и бюрократиза­ции европейских монархий в представлениях об устройстве бесовского анти­мира тоже восторжествовали принципы иерархии и строгого единоначалия. 

«Рассуждая о демонах, св. Фома [Аквинский] отверг аргумент Августина о том, что „порядок производен от идеи добра“, и предпочел модель полностью упорядоченной Вселенной. Это касалось и мира демонов: как и Небесное царство, теперь он был структурирован по схеме девяти сфер. Кроме того, Фома подчеркивал, что в бесовском мире тоже существует властная иерархия. Он отклонил аргумент, который связывал право повелевать с понятием правосудия». И утвердил мысль о том, что среди демонов тоже существуют старшие и младшие, а значит, собственный порядок. В результате «мир зла был наделен характеристиками, которые ранее были зарезервированы за добром. Так на смену оппозиции двух противоположностей (порядок против беспо­рядка) пришла оппозиция двух структурно-тождественных порядков, обладаю­щих разными знаками (благой порядок против порядка пагубного)»  Baschet 1996. P. 198-199.

Важно, что превращение Сатаны в монарха пришлось как раз на то время, когда на Западе складывались мифы о дьявольской антицеркви колдунов и ведьм, появилось представление о шабаше как антимессе и ритуале коллективного поклонения дьяволу и начались первые ведовские процессы. Представляя Сатану как могущественного (пусть в конечном счете обреченного на пора­жение) властителя антицарства, а мир бесов — как строго упорядоченную иерархию, демонологи-теоретики и судьи, преследовавшие колдунов, стреми­лись показать, сколь могущественно зло, как опасны и вездесущи его клевреты и сколь безжалостным должно быть правосудие, когда оно противостоит князю тьмы  См.: Тогоева 2013.

Между образами земной и небесной власти с древнейших времен шла игра отражений. Представления о величии Всевышнего (небесные чертоги, высокие троны, роскошные одеяния, золотые венцы, сонмы славящих ангелов и пр.) строились по образцу земных дворцов и дворов  К примеру, архангелов в византийской иконографии представляли в придворных или императорских одеяниях (Бенчев 2005. С. 52–55).. А земные правители часто претендовали на то, что их власть не просто установлена и освещена Богом, но переносит на землю ту незыблемую иерархию, которая с момента творения утверждена на небесах. Потому Господа, творца и распорядителя мироздания, в XIV–XV вв. стали часто изображать в короне императора Священной Римской империи или в трехчастной папской тиаре  Boespflug 1991. См., например, Бога Творца в папской тиаре на внешней стороне «Сада земных наслаждений» Иеронима Босха (Belting 2005. P. 21-22). Сначала на тиаре римских понтификов была всего одна корона. Вторую добавил папа Бонифаций VIII (1294–1303), а третья появилась вскоре после него, в 1303–1314 гг. (Grove Encyclopedia 2012. P. 312).. И германские императоры, и римские понтифики претендовали на то, что их власть имеет всемирный характер, что они стоят выше любых королей и что Господь вручил им судьбы всего христианского мира (и эти универсалистские проекты не могли не всту­пить в конкуренцию). Представляя Бога в облике папы, позднесредневековые мастера, конечно, возносили его тиару на небеса и прославляли римского понтифика. Однако, по гипотезе историка Франсуа Бёспфлуга, такие изобра­жения могли нести и противоположное послание — «возвращали» Господу символ высшей власти над мирозданием, который был присвоен папами. Неслучайно в начале XIV в. в ходе конфликта между французским королем Филиппом IV Красивым и папой Бонифацием VIII королевские юристы обвиняли понтифика, что он присвоил себе власть, принадлежащую только Богу  Boespflug 1991. P. 190-193.. На некоторых изображениях Бога в тиаре на нее помещали не три, а четыре, пять или больше корон — тем самым власть Господа возносилась неизмеримо выше власти его викария на земле.

Господь Творец в тройной папской тиаре повелевает низвергнуть в ад (в облике развернутой вверх звериной пасти) мятежника Люцифера и последовавших за ним ангелов. Миниатюра из манускрипта «Зерцало души». Валенсия, конец XV века Bibliothèque nationale de France

Регалии Сатаны, князя мира сего, тоже часто были похожи на регалии земных государей  На бесчисленных позднесредневековых изображениях в роли государя представал и «сын погибели» — Антихрист. О его иконографии см.: Emmerson 1981. P. 108-145; McGinn 1994. P. 147-148, Fig. 9. Древняя традиция описывала его как тирана, который воцарится в Иерусалиме и с помощью подкупа, (ложных) чудес и насилия покорит множество царств и народов. На миниатюре из энциклопедии Liber Floridus (начало XII в.) Ламберта Сент-Омерского Антихрист, как государь, в короне и со скипетром восседает на демоническом звере Левиафане (Gent. Universiteitsbibliotheek. Ms. 92. Fol. 62v; см.: McGinn 1994. P. 106, Fig. 4). Во французской мистерии «Судный день» (конец XIV в.) появился новый мотив, который конкрети­зировал и в каком-то смысле осовременивал текст Откровения Иоанна Богослова (13:16–17), где упоминалась печать Антихриста (13:16–17): «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на пра­вую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его». В мистерии сын погибели по настоянию своего еврей­ского советника Анны приказал чеканить монеты со своим изображением (Besançon. Bibliothèque municipale. Ms. 579. Fol. 11v; см.: Emmerson 1999. P. 257, Fig. 3). «Начертание зверя», без которого его поданные не могут ни что-то продать, ни купить, превратилось в платежное средство.. Однако в них обычно был какой-то изъян, а символика, которая в них использовалась, явно указывала на то, что служба такому сеньору ведет к погибели. На французской миниатюре середины XV в., открывающей «житие» мага Мерлина, трехликий (ведь он — пародия на Троицу, Триединого Бога) дьявол, восседающий на престоле среди приближенных, держит в правой руке скипетр. Его навершие напоминает геральдическую лилию с тремя лепестками, которая венчала скипетры французских монархов. Однако, если пригля­деться, можно увидеть, что это не лилия, а «портрет» самого Сатаны — звериная морда с рогами. Люцифер — властитель парадоксальный: он пове­левает бесовским царством и в то же время сам является его узником.

На множестве позднесредневековых изображений Сатана вместо скипетра держит в руках металлический крюк с несколькими зубцами  См. одну из миниатюр в часослове, создан­ном в Пуату в 1475 г.: звероподобный Люци­фер с оленьими рогами вместо скипетра держит двузубый крюк: New York. Morgan Library & Museum. Ms. M. 1001. Fol. 84.. Похожие инструменты применялись мясниками при свежевании и разделывании туш. В иконографии такие крюки превратились в один из главных атрибутов язычников-палачей и демонов. На бессчетных изображениях римляне раздирают ими плоть раннехристианских мучеников, а бесы ловят, тащат и истязают «плоть» грешников, оказавшихся в их пыточном царстве  Пильгун 2019. С. 109–114, 152–153, 307. С похожей целью средневековые демоны порой применяли рыболовные крючки. В «Книге откровений» немецкого цистер­цианца Рихальма из Шёнталя (ум. 1219) некий монах (возможно, он сам) увидел наяву руку, полную серебряных крючков. И голос демона в его сознании произнес: «Ими я тебя уловлю». Монах предположил, что под серебром подразумевалась алчность, с помощью которой дьявол собирался затащить его в свои сети (Пильгун 2019. С. 112).. На «Страшном суде», написанном Босхом около 1495–1505 гг., бык, оседланный нагим рыцарем, везет на колесной платформе чан, в котором варятся монах с монахиней (его любовницей?). За ними плетется толпа нечестивцев и демонов — один из них несет белое знамя, на котором изображен двузубый крюк  Brugge. Groeningemuseum. № 0000gro.0208.i. См.: Ilsink 2016. P. 278-289, № 16.

Пыточный крюк на флаге, конечно, изобличал его обладателей как служителей дьявола. Потому в одной рукописей «Зерцала человеческого спасения», создан­ной в 1427 г. в швейцарском монастыре Мури, он появляется над головами воинов, которые ведут Христа на Голгофу. Над ними реют два знамени. На одном изображен юденхут, а на втором — двузубый крюк, напоминавший о мучениях, которые претерпел Христос, и, видимо, уподоблявший его истязателей и палачей демонам  Sarnen. Benediktinerkollegium. Cod. membr. 8. Fol. 22v. В сцене, где войско египетского фараона, пытавшееся настигнуть израильтян, гибнет в водах Красного моря, над ними из воды торчит белое знамя с красной плетью — символом угнетения, которому подвергался в Египте народ Моисея (Fol. 42).

Миниатюра из манускрипта «Зерцало человеческого спасения». Мури, 1427 год Benediktinerkollegium, Sarnen
 
15 деталей с картин фламандских художников
Неожиданные детали на картинах средневековых фламандских художников, которые вы вряд ли заметите
 
Анатомия нидерландского алтаря
Кто, как и зачем заказывал и создавал створчатые образы
 
Как устроен средневековый манускрипт
Что изображали на средневековых миниатюрах и как понять их скрытую символику
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив