О Вовочке
В детском саду отмечают День советской милиции. Воспитательница просит детей выступить на утреннике. Вовочка:
— Я расскажу стихотворение. Только там слова плохие встречаются. Что делать?
— А ты вместо них говори «ля-ля».
Начинается утренник. Кто спел, кто станцевал. А Вовочка выходит на сцену и читает:
— Ля-ля-ля, ля-ля-ля, советская милиция!
Малолетний хулиган Вовочка, который не то ходит в детский сад, не то учится в младших классах школы, — один из самых загадочных персонажей анекдотов. Первые шутки с его упоминанием были зафиксированы в СССР в конце
Несмотря на юный возраст, хулиган Вовочка оказывается не меньшим возмутителем спокойствия, нежели поручик Ржевский. Вовочка также увлечен темой секса и не только говорит неприличные вещи на уроке, но и пытается вступить в непристойные отношения с одноклассницами Танечкой или Машенькой, а то и с самой учительницей/воспитательницей Марьей Иванной. С одной стороны, он представляет собой тип дикаря — ребенка, который не признает культурных условностей и говорит «всё как есть». С другой стороны, многие сюжеты анекдотов строятся на том, что у Вовочки получается перехитрить учительницу, которая, скажем, подразумевает в его словах
У анекдотического Вовочки находится сразу несколько предшественников. С одной стороны, до появления этого анекдотического цикла в Советском Союзе имели хождение очень похожие анекдоты про безымянного озорника или про Петьку-матерщинника. С другой стороны, похожие на Вовочку персонажи обнаруживаются и в англоязычных анекдотах, например Little Jonny (Маленький Джонни), который постоянно ругается матом.
В постсоветское время складывалось ощущение, что популярность Вовочки постепенно идет на спад, пока вдруг в российской политике не появилось сразу несколько политиков, которых звали Владимирами (прежде всего Путин и Жириновский). Так цикл анекдотов о Вовочке неожиданно обрел второе дыхание («Однажды Вовочка захотел стать президентом. И стал»).
7 писательских домов, которые еще можно успеть увидеть
Дом из «Доктора Живаго», усадьба, где Лев Толстой написал «Воскресение», и другая исчезающая архитектура