20 февраля 2019Антропология, История

Три древних письма о любви

Что писали о любви брошенный муж из Древнего Египта, русский дворянин XVIII века, влюбленный в извозчика, и страдающая девушка из древнего Новгорода. Еще больше писем о любви с комментариями ученых можно послушать в «Радио Arzamas»

Записала Анна Кондра

1. Образованная новгородка — своему возлюбленному

«[Я посылала (?)] к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю  Или «в это воскресенье». ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала [к тебе]? А тебе, я вижу, не любо  То есть «не нравится», «не подходит».. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под [людских] глаз и примчался  Здесь в грамоте большой разрыв, и читается только «теперь где-нибудь в другом месте».… Отпиши же мне про … тебя оставлю. А если даже я тебя по своему неразумию задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит [тебя] Бог и моя худость  То есть «я, недостойная».».

Новгород, начало XII века

Дмитрий Сичинава, лингвист:

«Письмо написано на двух кусках бересты, и не все фразы, к сожалению, сохранились. Однако кое-что можно восстановить. Письмо начинается со слов „к тебе трижды“: героиня явно хочет сказать, что уже три раза писала своему адресату или посылала к нему. Что бы ни было в начале, очевидно, что в письме не было обычного обращения — от такого-то к тому-то. Это очень интимное письмо, и здесь нет адресной формулы.

Какой образ любви, какие отношения стоят за этим письмом? Тут и страх, что о них узнают, и явное беспокойство героя, потому что за ним наблюдают другие люди. И явная обида возлюбленной, которая звучит очень естественно для нас сегодняшних: мол, тебе просто все это не надо, а если бы было надо, то ты бы нашел способ сбежать и встретиться со мной.

Очень интересно выражение „буду задела“. Такого времени сейчас нет в рус­ском языке: это так называемое второе будущее, означающее предшествова­ние к какому-то предстоящему моменту. Использовалось оно и в условных предло­жениях, то есть сейчас бы мы сказали „если окажется, что я тебя задела“ или даже „если вдруг (по-твоему) я тебя задела“. До этого мы не знали, что в конце XI или в начале XII века глагол „задевать“, как и сегодня, использовался в зна­че­нии „оскорбить“, „сделать неприятно“. А вот фраза „я тебя имела аки бра­та“ — буквально „я к тебе относилась как к брату“ — звучит странно. В совре­менной культуре любви, наследующей романтизму, брат противопо­став­лен возлюбленному: „Сладко мне твоей сестрою, / Милый рыцарь, быть; / Но лю­бо­­вию иною / Не могу любить…“ Здесь же этого противопоставления нет: брат — это наибольшая степень открытости и близости. „Я относилась к тебе как к родному“ — так, может быть, сейчас бы сказала девушка на ее месте.

Писавшая, скорее всего, сочиняла и записывала послание своему возлюблен­ному сама: вряд ли она стала бы диктовать кому-то настолько интимное письмо. По изысканным формулам, которые она использует, видно, что женщина была не просто грамотной, а весьма образованной и в писце не нужда­лась. Скорее всего, она принадлежала к социальной элите: грамота происходит с Троицкого раскопа, где, как мы знаем по другим письмам, находились усадьбы достаточно состоятельных новгородских бояр.

„Моя худость“ — калька с греческого выражения, которое означает „я, недо­стойная“. С этим уничижительным словом контрастирует фраза „пусть тебя судит Бог и я“. Это довольно смелая конструкция для средневекового человека, в особенности женщины. Вообще, перед нами очень независимая, по крайней мере в своих чувствах и выборе, женщина, и остается гадать, была ли она столь же самостоятельной социально. Максимальную степень независимости в традиционном обществе имела вдова, однако как раз из новгородских доку­ментов известно, что и при живом муже женщины могли распоряжаться, например, деньгами или воспитанием детей.

Есть ли аналоги этого письма? Учитывая его литературные обороты, наиболее естественно искать что-то похожее в Византии того времени. Этой эпохой датируется византийский роман „Дигенис Акрит“  Точный год его создания неизвестен., где есть и самостоятель­ные героини, и непостоянные мужчины, и, главное, куртуазная переписка, и некоторые ее формулы  Благодарю за любезное указание Романа Шляхтина.. Есть и древнерусская его версия, хотя она делалась с другой, не столь богатой этими сюжетами редакции и в более позднее время, чем наша грамота. Разумеется, непосредственное влияние романа (тем более в подлиннике) предполагать не следует, скорее оба эти текста отражают галантную культуру той эпохи, свидетельств которой до нас дошло крайне мало.

Это письмо с его лексикой типа „иметь зла“ или „задеть“ — яркое свидетель­ство того, что древнерусский язык имел очень тонко выработанную психологи­ческую лексику, подчеркивающую детали человеческих отношений, и не обя­за­­тельно в области любви».

2. Серен из Древнего Египта — своей жене Исидоре, которая от него ушла

«Серен приветствует свою сестру и госпожу Исидору. Прежде всего, молюсь о твоем здоровье и каждый день и вечер поклоняюсь за тебя богине Таурет, любящей тебя. Хочу, чтобы ты знала, что с тех пор, как ты ушла от меня, я пребываю в трауре, плачу по ночам и скорблю днем.

С тех пор как мы с тобой вместе помылись 12-го числа месяца фаофи, я больше не мылся и не умащался маслом до 12-го числа месяца атир  Фаофи и атир — второй и третий месяцы календарного года в Древнем Египте (примерно октябрь и ноябрь).. Ты прислала мне письма, которые могли бы поколебать и камень, так меня тронули твои слова. В тот же час я написал тебе ответ и отдал его 12-го числа, запечатанным вместе с твоими письмами.

Помимо твоих писем, в которых ты пишешь: „Колоб сделал из меня проститутку“, посыльный передал мне на словах следующее: „Твоя жена послала сказать мне, что он сам  То есть сам Серен. продал цепочку и что он сам посадил меня на корабль“. Ты говоришь все это, чтобы мне больше не верили в том, что касается погружения на корабль. Смотри, сколько раз я посы­лал за тобой. Сообщи мне, придешь ты или нет».

На обороте: «Отдать письмо Исидоре, от Серена».

Алена Чепель, историк:

«Это папирусное письмо было написано во II веке нашей эры в городе Оксиринхе и содержит огромное количество орфографических ошибок в древне­греческом языке. Читать частные папирусные письма — все равно что слушать телефонный разговор с одной стороны: большая часть контекста нам обычно недоступна. Мы не знаем, кем были Серен и Исидора, что между ними произошло. Можно предположить, что они были мужем и женой, Исидора ушла от Серена с другим мужчиной, Колобом, за месяц до написания письма, после чего они обменивались письмами и устными сообщениями через посыль­­ного.

Самое интересное в этом письме — то, как Серен выражает свои чувства и свое горе из-за того, что Исидора его покинула. В течение месяца он исполнял ритуал траура — как после смерти близкого человека. В ритуальные действия входило полное отсутствие заботы о своем теле: человек переставал мыться, бриться, применять косметические средства ухода, благовония. Помимо такого телесного проявления своих чувств, Серен всячески проявлял заботу об Исидо­ре: он посылает за ней, зовет ее прийти, молится за нее древнеегипетской богине Таурет, покровительнице беременных и рожениц, изображавшейся в виде беременной гиппопотамихи. Это не обязательно значит, что Исидора была беременна, и может объясняться просто тем, что в греко-римский период Оксиринх был центром ее культа.

В своем письме Серен использует достаточно стандартные формулировки, но сквозь них прорываются бурные эмоции. И этим особенно интересно его письмо: оно показывает, что даже если у людей, живших почти 2 тысячи лет назад, не было сложившейся культуры выражения любви и страсти, они все-таки находили способ это сделать. Нужно еще понимать, что такие письма были не совсем личными: их диктовали для записи писцам и затем чаще всего читали вслух получателю или получательнице, так как большинство женщин (впрочем, мужчин тоже) в то время были неграмотными. Это затрудняло передачу в письме интимных подробностей или слишком личных проявлений чувств. Возможно, поэтому любовные письма как таковые среди папирусов практически отсутствуют, и исключения очень редки. Письмо Серена — одно из них.

Серен обращается к Исидоре как к своей сестре и госпоже. Госпожа, „кю­рия“, — что-то вроде стандартного уважительного обращения, как Mrs в английском. „Сестра“, скорее всего, означает здесь „жена“. Дело в том, что в Египте того времени „сестра“ и „брат“ — нормальное обращение к жене и мужу соответственно. Но, кроме того, сестрой и братом могли называть также родственников разной степени близости и друзей. Так даже могли обращаться к людям, с которыми была какая-то тесная деловая связь. Определить в этих случаях реальную степень родства довольно сложно. Но в нашем письме есть также и слово „жена“, гюне, γυνή, скорее всего относящееся к Исидоре. Обращение Серена, таким образом, тоже подчеркивает его любовь и уважение к Исидоре».

3. Петербургский чиновник Андрей Молчанов — фурманщику Васильюшке

«Друг мой Васильюшка, потому что велик ростом, а маленек любовью, знатно я уже тебе ненадобен, я тебя не вижу три дни и уже и скушно стало; жаль, что привык к тебе и забыть не могу, а ты меня бросил, а я чаю болше поторопился ко услугам племяненки, о которой известна Елисеевна; во вторник, ежели жив буду, приеду к тебе паритца в баню, вели заготовить да повидайся с Мироном, либо и впредь надобен буду; а Мокею скажи, что уже об нем зделано и о большем не трудился. К кормильцу моему Родиону поклон. А. М.».

А. М.

 годы, Санкт-Петербург

Ирина Ролдугина, историк:

«Это письмо мне попалось в Российском государственном архиве древних актов и сразу привлекло мое внимание: оно адресовано одним мужчиной другому мужчине. А. М. — это Андрей Иванович Молчанов, дворянин, зани­мавший пост главного советника полицмейстерской канцелярии в Санкт-Петербурге и бывший довольно большим человеком. Васильюшка — фурман­щик, то есть извозчик.

Почему этот текст очень необычен? Письма, выражающие открытое гомо­сексуальное желание, невероятно редки для российских реалий, в архивах их обнаружить почти невозможно. Во-первых, в России практически нет историков, которые, работая в архивах, обращали бы внимание на подобного рода документы. Во-вторых, считается, что гомосексуал в современном понимании слова появился только во второй половине XIX века. Разумеется, гомосексуальные практики и однополые отношения существовали и раньше, но при этом они не осмыслялись. В архивных документах встречается мно­жество случаев, когда дворяне насиловали своих крепостных, однако это нельзя назвать примером гомосексуальной любви. Перед нами же документ, показы­вающий, что между Молчановым и Васильюшкой существовала как минимум взаимная симпатия. Еще одним признаком того, что речь в письме идет именно об однополых отношениях, а не о банальном приятельстве, является упоминание бани. Баня — символ и одновременно средство создания гомоэро­тичного пространства. Где еще мужчины могли проявлять телесную нежность, не привлекая к себе внимания?

В какой-то момент это письмо оказалось в руках властей и заинтересовало их. Васильюшку спросили, почему он имеет „любовное обхождение“ с советником полицмейстерской канцелярии. Впрочем, закона, который бы криминализи­ровал однополые отношения, тогда еще не существовало  В область светского права наказание «за мужеложство» впервые было введено при Петре I в 1716 году в Воинском уставе. Считается, что наказание касалось только военных. В 1835 году таких разделений уже не существовало, был введен новый свод уголовных законов, содержавший соответст­вующую статью. В 1917 году она была отме­нена и введена снова при Сталине в 1934-м, просуществовав в России до 1993 года., а под статью о мужеложестве могли попасть только служившие в армии. Возможно, поэтому дальнейшая карьера Андрея Молчанова развивалась вполне благо­получно. Он даже пытался избраться в екатерининскую Уложенную комиссию, но не прошел. Известно, что у него была семья, двое детей.

История телесности и сексуальности сводится к тому, что это всегда интерпре­тация. Естественно, мы не можем доказать, что эти люди спали друг с другом. Но контекст и текст письма свидетельствуют об интимной близости. И если то, что Молчанов называет этого человека „Васильюшка“, еще ни о чем не гово­рит, то фразы „я тебя не вижу три дня уже, и скучно стало“ и „я привык к тебе и забыть не могу, а ты меня бросил“ свидетельствуют об эмоциональной связи между этими людьми».

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Обложка дня

Майлс Дэвис «Bitches Brew» (1970)

Фотография дня

Энциклопедия гримас

Марка дня

Полтава и Хрущев

Архив