Литература, История

7 секретов «Братьев Карамазовых»

Был ли у Мити Карамазова шанс получить оправдательный приговор по делу об убийстве отца? Почему решение по делу принимали «мужички»? Как прокурор добился победы? И в каком году все это произошло? Отвечаем на эти и другие вопросы о последнем романе Достоевского

­­1. Тайна хронологии

В «Братьях Карамазовых» нет точного указания на год, в котором происходит действие романа. Со слов рассказчика мы только знаем, что дело было 13 лет назад:

«Я бы, впрочем, не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-запросто без предисловия: понравится — так и так прочтут; но беда в том, что жизнеописание-то у меня одно, а романов два  Достоевский задумывал дилогию; «Братья Карамазовы» — первый роман из нее.. Главный роман второй — это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя».

О каком времени идет речь? Чтобы узнать это, обратимся к Ивану Карамазову. Рассказчик сообщает нам, что в самом начале романа ему 23 года. Также мы знаем, что несколькими годами ранее он написал статью «на поднявшийся повсеместно тогда вопрос о церковном суде». Речь идет о судебной реформе 1864 года: по ней на заседания суда стали пускать публику, обязательными стали выступления прокурора и адвоката, была введена коллегия присяжных, которые принимали решение исходя из представленных улик и доводов обеих сторон. Кроме того, вводилась процедура предварительного следствия — сбора улик и показаний независимым представителем суда (судебным следователем). В обществе и прессе начались горячие обсуждения церковного суда: вырастет ли в нем роль государства, или он останется под контролем Церкви. В одном из последних номеров журнала «Эпоха» за 1864 год, который издавал Достоев­ский, должен был появиться отклик юриста Осипа Филиппова, но из-за «рез­кой критики недавно изданного законоположения» его запретила цензура. Скорее всего, Иван Карамазов высказался по поводу реформы примерно в то же время. Поэтому его статья обратила на себя «внимание даже и неспециалис­тов». 

Иван Карамазов. Эскиз Кузьмы Петрова-Водкина к постановке «Братьев Карамазовых». 1927 годЦентральный государственный архив литературы и искусства

Кроме того, со слов рассказчика мы знаем, что Иван Карамазов написал эту ста­тью, окончив университет, и неожиданная известность помешала его пла­нам воспользоваться наследством и уехать за границу. Доступ к наследству он получил, став совершеннолетним, а в России XIX века это происходило в 21 год. Университет тогда оканчивали примерно в том же воз­расте. Получа­ется, на момент написания статьи в 1864 году ему как раз был 21 год, а 23 ему исполнилось бы в 1866-м. Значит, дей­ствие «Братьев Карамазовых» разворачивается в 1866 году.

Верна ли в этом случае подсказка про 13 лет из начала романа? Да. 1866 плюс 13 — получается 1879 год. Как раз в этом году «Карамазовы» начали печататься в журнале «Русский вестник». Интересно, что к 1860-м относятся сюжеты всех романов Достоевского, где есть убийства: это «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». Как будто кровавые резонансные преступления, как и молодые герои-идеологи, доводящие себя до помешатель­ства, стали знаком новой пореформенной эпохи.

2. Тайна «современной матери»

В день убийства Федора Павловича Карамазова его сын Митя ищет, у кого бы занять денег. Среди прочих он приходит к Екатерине Осиповне Хохлаковой, матери больной девочки Лизы. Хохлакова пытается втянуть его в разговор о литературе, экономике и политике (а денег в итоге не дает):

«Я написала по этому поводу писателю Щедрину. Этот писатель мне столько указал, столько указал в назначении женщины, что я отправила ему прошлого года анонимное письмо в две строки: „Обнимаю и целую вас, мой писатель, за современную женщину, продолжайте“. И подписа­лась: „Мать“. Я хотела было подписаться „современная мать“ и колеба­лась, но остановилась просто на матери: больше красоты нравственной, Дмитрий Федорович, да и слово „современная“ напомнило бы им „Современник“…»

Хохлакова — едва ли не самый комичный герой «Карамазовых». Такое впечат­ле­ние создается за счет особой речи с частыми восклицаниями, привычкой перебивать других героев, уходить от основной темы разговора, а также, как ни странно, из-за хаотичной начитанности этой дамы. В разговоре с Митей она бросается не случайными фактами, а кратко пересказывает сводку российских и мировых новостей последнего времени, среди прочего в ужасе рассказывая о падении кредитного рубля. Речь идет о бумажных деньгах, которые обесце­ни­ва­лись из-за неудачных попыток финансовой реформы. Начался кризис, и в 1866 году кредитный рубль упал на 35 %.

Кроме того, она настойчиво советует Мите бросить свою прежнюю жизнь и отправиться на золотые прииски. В 1861 году власти разрешили золото­добычу на новых территориях — чиновники и дворяне бросали службу в круп­ных городах, чтобы отправиться в Сибирь и на Дальний Восток.

Выпуск журнала «Современник» в год закрытия. Санкт-Петербург, 1866 год rufact.org

Хохлакова также сообщает, что ее очень волнуют вопросы «женского развития и политической роли женщины»: именно поэтому она написала Салтыкову-Щедрину. Как было сказано выше, время действия романа «Братья Карама­зовы» — 1866 год. В мае 1866-го был закрыт журнал «Современник», в кото­ром работал Салтыков-Щедрин. Именно поэтому Хохлакова решила в своем послании обойтись без слова «современная», не желая расстраивать писателя.

3. Тайна убийств, совершенных в будущем

Во время судебного заседания по делу Мити Карамазова товарищ проку­рора  В XIX веке словом «товарищ» называли заместителя должностного лица: товарищ прокурора, товарищ председателя, товарищ министра. приводит пример преступления, которое ему кажется аналогичным:

«Вот там молодой блестящий офицер высшего общества, едва начинаю­щий свою жизнь и карьеру, подло, в тиши, безо всякого угрызения совести зарезывает мелкого чиновника, отчасти бывшего своего благо­де­теля, и служанку его, чтобы похитить свой долговой документ, а вместе и остальные денежки чиновника: „Пригодятся-де для велико­светских моих удовольствий и для карьеры моей впереди“. Зарезав обоих, уходит, подложив обоим мертвецам под головы подушки».

Это реальный случай: как и в других романах, Достоевский насыщает текст отсылками к криминальной хронике. О громких преступлениях того времени говорят многие персонажи романа, но особенно часто — товарищ прокурора и адвокат, которые приводят эти случаи в качестве примеров, доказывающих их правоту.

Офицер, зарезавший мелкого чиновника и его служанку, — это отставной прапорщик лейб-гвардии саперного батальона Карл фон Ландсберг: по мнению прокурора, это пример чудовищного убийства вроде злодеяния, совершенного Митей. Адвокат, напротив, вспоминает дело 18-лет­него юноши Зайцева, кото­рый, чтобы похитить 1500 рублей, зарезал своего ровесника, работника меняль­­ной лавки. Против него были собраны настоящие улики: меняла рас­сказал, какие купюры были похищены, и именно такую пачку денег нашли у преступника. В отличие от этого случая, в деле Мити нет доказательств, подтверждающих его вину.

Ожидая вердикта, впечатленная речью адвоката публика вспоминает дело актрисы Настасьи Каировой, которая попыталась перерезать горло жене своего любовника, но не смогла и впоследствии была оправдана. Защитник смог убедить суд в том, что Каирова стала жертвой обстоятельств.

Однако все эти преступления были совершены в 1870-е годы — как мы помним, судебное заседание происходит в 1866 году. Для чего Достоевский искажает реальность и вводит такой явный анахронизм?

Достоевскому было очень важно ввести в романы криминальную хронику последних лет. Во-первых, он считал, что преступления характеризуют общество; во-вторых, благодаря этому приему его книги становились острыми и актуальными. Именно поэтому в «Карамазовых» так много преступлений 1870-х. Как это ни парадоксально, одновременно он хотел показать, что это роман о 1860-х: о реформах, к которым Достоевский относился с воодушевле­нием и опасением одновременно, до конца не веря, что преобразования действительно пойдут на пользу стране, о пореформенной России и идейном поколении шестидесятников. Это позволило бы ему показать во второй части романа, что стало со страной и людьми в 1880 году.

4. Тайна кафе-ресторана на Петровке

В самом начале романа лакей, а заодно и внебрачный сын Федора Павловича Карамазова Смердяков делится с соседской барышней Марьей Кондратьевной своими планами на жизнь:

«Я, положим, только бульонщик, но я при счастье могу в Москве кафе-ресторан открыть на Петровке».

Почему Смердяков хочет открыть заведение именно на Петровке? В середине XIX века на людной Петровке почти не было ресторанов: там располагались торговые ряды, купеческие дома и магазины средней руки. Кафе-ресторан — особый вид заведений, в которых, в отличие от трактиров и ресторанов, подавались безалкогольные напитки, еда, сладости. Там можно было читать газету, играть в шахматы и домино. Они стали появляться в российских горо­дах с 1840-х и постепенно приобрели большую популярность: цены тут были ниже, чем в обычных ресторанах, а меню разнообразнее, чем в кафе. Однако куда важнее другое. Положение о трактирных заведениях запрещало женщи­нам посещать трактиры и рестораны, к столу они могли выходить только в гостиницах. Но о кондитерских, кофейных домах и кафе-ресторанах в доку­менте ничего не говорилось. Владельцы таких заведений воспользовались этим: в начале 1860-х стали появляться специальные изолированные комнаты, где женщины могли перекусить. Услуга оказалась невероятно популярной, и в 1864 году запреты были сняты.

Кондитерская Gloppe. Картина Жана Беро. 1889 год Musée Carnavalet

Смердяков мечтает открыть демократичное, но в меру изысканное заведение на одной из торговых улиц Москвы, рассчитывая на самую разнообразную публику обоих полов: купцов, их клиентов, театральных актеров и так далее. Такая деталь говорит о нем как о человеке крайне практичном, наблюдатель­ном и хватком. Позже эти же качества помогут ему хладнокровно убить своего отца, подставить брата и снять с себя подозрения.

5. Тайна обвинения

Предваряя выступление свидетелей на процессе по делу Мити Карамазова, рассказчик сообщает:

«Замечу только, что с самых первых минут суда выступила ярко некоторая особая характерность этого „дела“, всеми замеченная, именно: необыкновенная сила обвинения сравнительно со средствами, какие имела защита».

Действительно, в 1860-е годы обвинению было проще подготовиться к судеб­ному заседанию. Судебные следователи осматривали место преступления, опрашивали свидетелей и подозреваемых, собирали улики, чтобы предоста­вить прокурору и адвокату максимально полную информацию, которую те могли использовать в ходе прений. При этом прокурор мог участвовать в допросах и обысках, мог попросить судебного следователя проверить то или иное обстоятельство, а защитник — нет. Вместо него это мог сделать сам обви­няемый, однако, не имея опыта в подобных делах и часто будучи не в состоя­нии сориентироваться, он допускал ошибки. Судебный следователь был гаран­том соблюдения его прав: он не подчинялся прокурору и мог как согласиться с его указаниями, так и отказаться их выполнять.

Однако судебный следователь в деле Мити, Николай Парфенович, не был беспристрастен. Он чувствовал к прокурору «необыкновенное уважение и почти сердцем сошелся с ним. <…> …В свою очередь молоденький Николай Парфенович оказался единственным тоже человеком в целом мире, которого искренно полюбил наш „обиженный“ прокурор».

Во время допроса Мити сразу после его задержания следователь и прокурор действуют заодно:

«…Они успели кое в чем сговориться и условиться насчет предстоящего дела, и теперь, за столом, востренький ум Николая Парфеновича схватывал на лету и понимал всякое указание, всякое движение в лице своего старшего сотоварища, с полуслова, со взгляда, с подмига глазком».

Скорее всего, Николай Парфенович хотел помочь своему другу. Дело Мити Карамазова не казалось спорным и особенно проблемным, доказать его вину было легко. И это помогло бы прокурору заработать признание и известность.
 

6. Тайна аффекта

Чтобы спасти Митю от каторги, его бывшая невеста Катерина Ивановна приглашает известного доктора. Что именно он должен сделать, рассказывает переживающей Грушеньке Алеша Карамазов:

«— Ну, а доктора-то, доктора зачем та выписала?
— Как эксперта. Хотят вывести, что брат сумасшедший и убил в помешательстве, себя не помня, — тихо улыбнулся Алеша, — только брат не согласится на это».

Действительно, после судебной реформы защитники, чтобы добиться смягче­ния или отмены наказания, могли ссылаться на душевное состояние обвиняе­мого; в газетах это называли аффектом. Для этого во время предварительного следствия судебный врач должен был освидетельство­вать обвиняемого. Позже, уже при подготов­ке к суду, нужно было провести проверку с участием двух сторонних специалистов: на основании их мнений могло быть принято реше­ние о прекращении дела. Но доказать сумасшествие Мити было проблема­тично.

В подробном описании предварительного следствия не говорится о том, что земский доктор Варвинский, исполнявший обязанности судебного врача, и городской доктор Герценштубе проверили Митино психическое здоровье. А вот у второго подозреваемого — Смердякова — врачи заметили «некоторые ненормальности». Юристы XIX века, комментировавшие Судебные уставы и судебную практику, обращали особое внимание на то, что несвоевременное освидетельство­вание часто не позволяло доказать, что человек совершил преступление, будучи не в себе. Достоевский намекает, что Варвинский был пристрастен: не случайно впервые он появляется в романе в компании исправ­ника, товарища прокурора, судебного следователя (как уже было сказано, двое последних успели сговориться).

7. Тайна мужичков-присяжных

Вердикт по Митиному делу должны вынести 12 присяжных: «четыре наших чиновника, два купца, шесть крестьян и мещан». По словам рассказчика, собравшаяся кол­легия очень не нравится публике, которая наблюдает за процессом:

«У нас в обществе, я помню, еще задолго до суда, с некоторым удивле­нием спрашивали, особенно дамы: „Неужели такое тонкое, сложное и психологическое дело будет отдано на роковое решение каким-то чиновникам и, наконец, мужикам, и что-де поймет тут какой-нибудь такой чиновник, тем более мужик?“»

Почему такой набор присяжных смущает публику? Согласно Судебным уставам, чиновники и крестьяне были обязательными участниками каждой коллегии — наряду с дворянами, купцами и мещанами. Автоматически зачислялись в списки потенциальных присяжных чиновники ниже 5-го класса (те, кто был выше классом, освобождались от этой обязанности), а также крестьяне, которые были избраны в волостные суды или были представите­лями сельского самоуправления, например старостами. В остальных случаях должен был действовать жесткий и достаточно высокий имущественный ценз. Возможно, именно здесь кроется секрет недовольства посетителей суда.

Заседание суда присяжных по уголовному делу в период царствования Александра II. Литография второй половины XIX векаaria-art.ru

Потенциальные провинциальные присяжные должны были владеть как минимум сотней десятин земли (более 100 гектаров) или недвижимостью минимум на 500 рублей или же получать годовой доход не менее 200 рублей в год. Для жителей крупных городов и тем более столицы требования были выше. Эти ограничения считались гарантом законности и порядка в суде и не допускали откровенно бедных и несведущих людей к решению важных вопросов.

Коллегия присяжных по делу Мити описана так, что действительно возникают сомнения в ее достатке и способности объективно принимать решения  «В самом деле, все эти четыре чиновника, попавшие в состав присяжных, были люди мелкие, малочиновные, седые — один только из них был несколько помоложе, — в общест­ве нашем малоизвестные, прозябавшие на мелком жалованье, имевшие, должно быть, старых жен, которых никуда нельзя показать, и по куче детей, может быть даже босоногих, много-много что развлекавшие свой досуг где-нибудь картишками и, уж ра­зумеется, никогда не прочитавшие ни одной книги. Два же купца имели хоть и степенный вид, но были как-то странно молчаливы и неподвижны; один из них брил бороду и был одет по-немецки; другой, с седенькою бородкой, имел на шее, на красной ленте, какую-то медаль. Про мещан и крестьян и говорить нечего. Наши скотопригоньевские мещане почти те же крестьяне, даже пашут. Двое из них были тоже в немецком платье и оттого-то, может быть, грязнее и непри­гляднее на вид, чем остальные четверо».. По закону на каждый процесс изначально отбирали более 12 присяжных, а уже потом прокурор и адвокат могли заявить отвод кандидатов, вызывающих подозрения. После коллегию составляли практически случайным способом, соблюдая, однако, сословные пропорции. Тогда почему товарищ прокурора, адвокат (да и сам Достоевский) набрали именно такую коллегию?

Потому что они хотели, чтобы решение по делу принимали «мужички», как после оглашения приговора их иронично называла публика. Прокурор, по-види­­мому, рассчитывал, что они поверят уликам, а его разоблачительная речь произведет на них впечатление. Адвокат думал, что сможет обмануть «мужичков», впечатлить и запутать. А Достоевский хотел показать, что запу­тать таких присяжных невозможно. Критикуя «прелюбодеев мысли» — именно так («Прелюбодей мысли») называется одна из глав с выступлением Фетюко­вича, адвоката Мити (его прототипом был реальный юрист Владимир Спасо­вич, о котором писатель отзывался неблагожелательно), — он считал, что часто юридическая риторика противоречит всем возможным моральным принци­пам, а в погоне за победой они отрицают значение не только показаний и улик, но и самого преступления. Образованных присяжных Фетюкович обязательно перетянул бы на свою сторону — так произошло со зрителями, которые после его выступления ждали оправдательного вердикта. А «мужички» остались верны уликам и предоставленным фактам.

Читайте также материалы «Главные цитаты Достоевского­­» и «Неизвестный Достоевский».

Изображения: Эскиз к постановке «Братьев Карамазовых» Кузьмы Петрова-Водкина. 1927 год Отдел частных коллекций ГМИИ им. Пушкина / Diomedia
Источники
  • Бугров А. В. Из истории российской разменной серебряной монеты 1859–1867 годов.
    Деньги и кредит. № 9. М., 2016.
  • Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы».
    СПб., 2007.
  • Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 14.
    Л., 1976.
  • Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 15.
    Л., 1976.
  • Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 22.
    Л., 1981.
  • Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по Судебным уставам 1864 года. Теоретическое и практическое руководство.
    СПб., 1869.
  • Неклюдов Н. А. Руководство для мировых судей. Уставы о наказаниях.
    СПб., 1868.
  • Неклюдов Н. А. Руководство к особенной части русского уголовного права. Т. 2.
    СПб., 1876.
  • Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха» (1864–1865).
    М., 1975.
  • Рак В. Д. Юридическая ошибка в романе Братья Карамазовы.
    Достоевский. Материалы и исследования. Т. 2. Л., 1976.
  • Скарятин В. Д. Записки золотопромышленника.
    СПб., 1862.
  • Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственной канцелярией.
    СПб., 1867.
  • Судебные уставы 20 ноября 1864 года с разъяснением их по решениям кассационных департаментов Правительствующего сената (1866, 1867, 1868 и 1869 гг).
    СПб., 1870.
  • Уголовное право России. Общая часть. Под редакцией Ф. Р. Сундурова и И. А. Тарханова.
    М., 2009.
  • Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Под редакцией Н. С. Таганцева.
    СПб., 1866.
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив