«Кто подставил братца Якова?»
Третью часть Первой симфонии Малера открывают глухие удары литавр; сначала их не слышишь, а скорее чувствуешь, как подступающую дурноту. Ощущение не обманывает: с мотивом, который гнусавым голосом заводит солирующий контрабас, все не так. То, что это детская песенка «Братец Яков», сразу не понять: заторможенная, в миноре, она звучит совсем не весело и уж точно не по-детски. Этот изувеченный мотив подбирают другие инструменты и тащат каноном Канон — полифоническая форма, в которой один голос повторяет другой, вступая позже него.: странная похоронная процессия.
«Траурный марш в манере Калло» — так назвал ее Малер, указав сразу и на гравера XVII века Жака Калло, и на «Фантазии в манере Калло» Эрнста Теодора Амадея Гофмана. Чтобы мы не усомнились, что похороны эти не настоящие, а карнавальные (Малера вдохновила гравюра другого художника, Морица фон Швинда, «Звери хоронят охотника») и что композитор здесь иронизирует, на очередном повороте процессию встречает уже совсем неуместный ансамбль, глумливый и разнузданный. До Малера в симфонии хоронили героя, павшего ради человечества (Третья симфония Бетховена, Героическая); разочарованный романтический герой Малера хоронит в этом пародийном марше свою веру в людей, а заодно, подобно двум другим романтикам, Гейне и Шуману, свои песни Шуман завершает цикл «Любовь поэта» на стихи Гейне песней, в которой хоронит «злые песни» в огромном гробу и вместе с ними — свою «любовь и скорбь».: одну из них («Голубые глазки») — в среднем разделе марша, и только там он говорит всерьез. Впрочем, в будущем траурный марш еще не раз войдет в симфонии Малера — Вторую, Пятую — и уже безо всякой иронии.
Три страшные сказки
Летающие шаманы, оборотни и сам дьявол
