Всеволод Дмитриев. Неизвестный критик журнала «Аполлон»
В сети появился архив статей художественного критика Всеволода Дмитриева (1889–1919), трагически погибшего в первые годы революции
Талант Всеволода Дмитриева открыл основатель журнала «Аполлон» Сергей Константинович Маковский. Когда Дмитриев начал сотрудничать с этим журналом, ему было 23 года. Всеволод Дмитриев — автор статей-монографий о П. А. Федотове, А. А. Иванове, Н. Н. Ге, В. А. Серове, исследований о К. А. Сомове, М. А. Врубеле, К. С. Петрове-Водкине и многих других художниках. Во всех сочинениях, включая небольшие заметки, рецензии на книги и выставки, он искал в индивидуальных судьбах и разнообразных талантах линии органического развития отечественной живописи. После 1919 года имя критика бесследно исчезает. Кем был этот человек, за шесть с небольшим лет создавший фундаментальный проект истории русского искусства?
Спустя 13 лет после смерти Дмитриева его пытался разыскать Всеволод Петров, ставший впоследствии знаменитым искусствоведом. Он вспоминал, что был поражен глубиной и тонкостью статей Дмитриева. О трагической судьбе Дмитриева ему рассказал Николай Пунин (в 1913–1916 годах — сотрудник «Аполлона»). Одну из своих аполлоновских статей Всеволод Дмитриев закончил так:
«Русское искусство спасалось от многих разочарований и унижений своим выделением из общей художественной истории. Европейские историки нашего искусства почти не изучали, а русские историки писали об отечественном творчестве в отдельных трудах, причем мера, которая применялась здесь, была куда более уменьшенных размеров, чем та, коей мерилось искусство мировое.
<...>
Все в нашем творчестве мы воспринимали как бы через увеличительное стекло, все подымали на ходули и из маленьких людишек сочиняли титанов... Не потому ли, может быть, западные историки, обращаясь к нашему искусству, смотрели на него скорей через уменьшительные стекла?
<...>
Возможно, что еще совсем недавно было необходимым и достойным обманывать себя и других и притворяться радостным там, где на самом деле мы были только равнодушны, чрезмерно восхищаться тем, что на самом деле было только посредственным; может быть, еще недавно являлось заслугой перед родиной показывать отечественное искусство изумленным зрителям в красках радостных и чрезмерных и идти в этом отношении по стопам наших патриотов-предков, видевших, как известно, в подражаниях Гвидо Рени — соперников этому мастеру, в копиях с Ван Дейка — победу над ним.
Сейчас же наша национальная гордость повелительно требует иного: спокойного и ясного осознания своей слабости там, где мы очевидно и действительно слабы, но зато столь же твердой и решительной защиты там, где наше творчество достойно самого пристального внимания. Откажемся, наконец, считать русское искусство выделенным из общего движения мирового искусства, признаем его полноправным членом мировой жизни и примем на себя все вытекающие отсюда обязательства и все п р а в а, возлагаемые таким признанием. Пусть нам тогда придется отказаться от многих сладких самообманов — ибо многое ли в нашем искусстве выдержит то самое мерило, которым мы приучились мерить искусство западноевропейское, — но зато тому, что победоносно выдержит такой искус, мы вправе требовать — и мы знаем, что т а к и будет — внимания и оценки в с е о б щ е й».
