Что читать в сети: от толстого Гамлета до истории французских рам
Новые любопытные статьи из англоязычных журналов: Стивен Кинг — о коллеге-неудачнике, некролог французским интеллектуалам, вудуистский «Макбет» и многое другое
Смерть поэта
Виктор Гюго скончался от пневмонии 22 мая 1885 года. Еще накануне продавцы газет возвещали о его скорой смерти, а в кафе по соседству с квартирой поэта дежурили журналисты в ожидании новостей о состоянии его здоровья. BibliObs публикует первые страницы книги французской писательницы и журналистки Жюдит Перриньон «Виктор Гюго только что умер». То ли роман, то ли историческое расследование, она обильно сдобрена деталями и персонажами — от рабочих, анархистов, полицейских и духовенства, возмущенного нежеланием поэта собороваться, до его друзей, невестки и внуков, оплакивающих своего любимого pas papa. («Je ne suis pas papa» («Я не папа»), — сказал однажды дед маленькому Жоржу Гюго, успевшему забыть рано умершего отца.) Это подробная и волнующая реконструкция последних дней его жизни и реакции Третьей республики на смерть писателя, чьи похороны превратились в двухмиллионную процессию.
Почему французские интеллектуалы больше никому не интересны
Гюго был одним из тех ангажированных интеллектуалов, которыми так славится Франция. Начиная с просветителей и заканчивая экзистенциалистами и постструктуралистами, философы и писатели Франции затрагивали глобальные проблемы, высказывались на злобу дня и были законодателями мировой интеллектуальной моды. Сегодня эта традиция переживает кризис, утверждает оксфордский политолог Судхир Хазарисингх, автор книги «Как думают французы» («How the French Think», 2015). За редкими исключениями, вроде работ антрополога Бруно Латура или недавнего экономического бестселлера Тома Пикетти «Капитал в XXI веке», современная французская интеллектуальная продукция отличается поверхностностью (Бернар-Анри Леви), пессимизмом, исламофобией и переживаниями по поводу распада французской идентичности (антиутопия Мишеля Уэльбека о президенте-исламисте). Причина этого упадка, утверждает Хазарисингх, в том, что в современном мире политически, экономически и культурно доминируют «англосаксонцы». Франция же все больше страдает от собственной, выражаясь словами историка Пьера Нора, «национальной провинциальности». Подробнее об этом — в изданиях Politico и Aeon.
Русская культура, которую (не) мы потеряли
Еще один заупокойный панегирик, на этот раз — об утраченной русской культуре. Точнее — о русских писателях, которые тоже обращались к универсальным вопросам, но «в самой крайней и озаряющей форме». Русская литература, пишет в The New York Times журналист Дэвид Брукс, была контркультурой, альтернативой миру, упоенному индустриализацией, коммерцией и буржуазным стилем жизни. Американская культура предлагала свои альтернативы, но никогда не знала той же «глубины души». «Все это духовное рвение, весь этот напряженный экстремизм, весь этот романтический утопизм, вся эта трагическая чувствительность породили по-настоящему дурные политические идеи. Но они же произвели сильную культурную вибрацию, на которую откликнулся мир». Теперь же, с горечью отмечает автор, русская культура в мире ассоциируется скорее с Путиным и олигархами.
Новый черный
На этом фоне кажется символичной статья социолога Майкла Эрика Дайсона в New Republic о новом поколении чернокожих американских интеллектуалов. В отличие от старшего поколения, к которому принадлежит и сам Дайсон, они не стремятся найти себе престижное место в «Лиге плюща» и часто вовсе не связаны с академиями. Вместо этого они уверенно обосновались в новых медиа и используют их для распространения собственных мыслей, а также политического и социального активизма. «Black digital intelligentsia», как именует их Дайсон, «использует блоги, твиттер, фейсбук Facebook принадлежит компании Meta, которая признана в России экстремистской, ее деятельность запрещена. Мы обязаны указывать это по требованию российских властей. и подкасты так же, как интеллектуалы моего поколения использовали печатные издания, телевидение и словесные поединки: чтобы бороться с социальным неравенством, выплеснуть недовольство черных несправедливостью, дать отпор господству белых, наказать власти, которым не хватает принципиальной публичной политики, привлечь политиков к ответу…». Имена и ссылки на тексты прилагаются.
Вудуистский «Макбет»
В 1936 году молодой Орсон Уэллс, еще не оскандалившийся радиопостановкой «Войны миров», поставил на сцене гарлемского театра «Лафайет» шекспировского «Макбета». Адресованный сегрегированной аудитории спектакль быстро обрел популярность. Уэллс перенес действие трагедии на Гаити, заменив, к примеру, ведьм на жриц вуду, и задействовал в постановке чернокожих актеров. Подробности, а также фрагменты спектакля можно найти на сайте OpenCulture.
Толстый Гамлет
Режиссеры театра и кино, как любые другие читатели Шекспира, обычно представляют Гамлета задумчивым и худым. Однако в оригинале пьесы, в той сцене, где принц датский сражается с Клавдием, Гертруда употребляет в отношении сына слово fat. Был ли Гамлет действительно толстым? На этот вопрос попытались ответить в своем расследовании журналисты интернет-издания Slate. Они отмечают, что в ранней версии трагедии это слово отсутствует. Если этот текст не был пиратской версией трагедии (записанной, к примеру, кем-то из зрителей или актеров), «ожирение» героя в поздней версии «Гамлета» можно объяснить изменившейся фигурой игравшего его на сцене Ричарда Бербеджа. Впрочем, и само прилагательное fat в то время могло иметь другие значения, тем более у любившего жонглировать словами Шекспира.
Короли и рамы
История художественной рамы остается довольно маргинальной темой в искусствоведении. Похоже, совершенно напрасно: «Людовик XIII ценил итальянское влияние в своих рамах, тогда как любивший нарочитость Людовик XIV предпочитал позолоту и резьбу посложнее. Позднее Людовик XV отточил ее до более величественных, но по-прежнему очень скульптурных форм, а Людовик XVI благоволил к приглушенной эстетике, хотя все это обрушилось с Французской революцией». Подробнее об истории французских рам и посвященной им выставке в Музее Гетти читайте в материале портала об искусстве Hyperallergic.
Стивен Кинг — о коллеге-неудачнике
На сайте The New York Review of Books признанный классик литературы ужасов Стивен Кинг рассказывает о несостоявшемся мастере хоррора — Уильяме Слоане. Известный скорее издательской деятельностью, Слоан в конце 1930-х опубликовал два романа с элементами ужаса: «To Walk the Night» и «The Edge of Running Water». Романы эти, отмечает Кинг, совершенно не похожи на лавкрафтовскую прозу и интересны тем, что игнорируют жанровые конвенции. «Я жалею лишь о том, что Уильям Слоан не продолжил писать. Он мог бы стать мастером жанра или создал бы совершенно новый. И все же мы должны быть благодарны за то, что имеем <…> Думаю, эти романы лучше читать после наступления темноты, возможно, осенней ночью, когда сильный ветер за окнами разметает листья. Они не дадут вам заснуть до утра».
