Аудиоархив
Анри Волохонского

Первые известные нам поэтические опыты Волохонского датированы концом 1950-х годов и были объединены им позднее в ряд циклов, с более ранним из которых, «Трели бакалавра» (1960), в звуковом архиве можно ознакомиться целиком. Собственный отсчет своего зрелого творчества сам автор вел с поэмы «Фома» (1963–1966); ее тема — поиск гармонии и порядка в мире, в котором, по выражению Волохонского, смысл «как бы существует или делает вид, что существует, только на очень малых протяженностях». Уровень понимания, к которому стремится поэт, вызван вниманием не к тому, что́ сказано, а к тому, как — в поэзии Волохонского смысл стоит не за словами, а в них самих, их сплетениях и сочетаниях. В этом смысле Волохонский — продолжатель традиции русского литературного авангарда. Его отличие от авангардистской деструктивной эстетики заключено в категории порядка, которая в иерархии Волохонского является основной. Поэтому он с удовольствием принимал различные формы внешних ограничений — например, поэма «Ручной лев» (1979) была написана на спор с поэтом Михаилом Генделевым, кто быстрее напишет поэму в тысячу строк самобытной строфики, в которой главным героем будет животное. Волохонский и тут остался верен себе, предпочтя проиграть спор, но остановившись через месяц на том числе строк, которого потребовала логика его текста, — 600 (Генделев справился с заданием через год, закончив поэму в тысячу строк «Охота на единорога»). 

Отсюда — еще одна черта поэтического мира Волохонского: его обитателями и главными героями являются животные и растения (цикл «Лики существ», 1965–1974), литературные персонажи, герои европейских и восточных мифов. К Востоку Волохонский питал особый интерес — начиная с «суфийских» стихотворений 1970-х годов и поэмы «Смерть Пу-и» (1978) о последнем китай­ском императоре и заканчивая поэтическим переложением мифологии Золотой Орды в цикле «Монголия и далее» (2001–2003) и поэмой «Сказание об Урале» (2004), основанной на башкирском эпосе. Безусловно, смещению фокуса с европейской мифологии на ориентальную способствовала эмиграция в Израиль в 1973 году, где Волохонский прожил 12 лет.

Наиболее яркими произведениями «израильского текста» конца 1970-х годов можно считать поэмы «Пустыня» и «Падение Иерихона». К середине 1980-х, начиная с выхода последней израильской книги Волохонского «Шкура бубна» (1985) и переезда в Германию, его язык меняется: от больших и насы­щен­ных форм он переходит к коротким, вплоть до однострочий, текстам. С присущим ему остроумием Волохонский использует афористичность в эпиграммах (зачастую убийственно злых) и дает им самокритичное название «Настенные надписи». Поздние циклы при составлении своего собрания сочинений Волохонский собрал в книгу «Ветер» которую при записи своего звукового архива зачитал целиком.

Следует отметить, что звукозапись была для Волохонского поводом опробовать новые сочетания стихотворений, комбинирование разных поэтических сбор­ников, как, например, в компиляции «От Бейрута до Топорова», в которую входят стихотворения из поэтических книг «Тетрадь Игрейны» (Иерусалим, 1984) и «Известь» (Париж, 1990), а также более раннее стихотворение «Вид на озеро», которое Волохонский записал дважды — второй раз в составе цикла «Лирика в ноябре 1980 года». Некоторые циклы Волохонский, напротив, переработал позднее, и в авторском чтении сохранилась их первоначальная редакция, как, например, в случае цикла «Посмертное» (2004). Однако некоторые стихотворения остались вне циклов, в их числе — знаменитый «Рай» («Над небом голубым…»), песня, известная, наверное, каждому по исполнению Бориса Гребенщикова или Алексея Хвостенко.

Соавторство с Алексеем Хвостенко берет свое начало в 1960-е годы, когда Волохонский принимает участие в деятельности ленинградского круга литераторов и художников «Верпа». В отличие от многих литературных групп, ее творчество носило приватный и исключительно игровой характер. Показательным примером поэтики «Верпы» является трагедия «Домкрат» (1966), написанная Анри Волохонским и Алексеем Хвостенко под общим псевдонимом А.Х.В. и включенная позднее в их книгу «Городские поля». Другим характерным примером их совместного творчества из этой книги выступает «Касыда министру культуры» — гомерически смешная челобитная двух поэтов, при всей своей нескрываемой пародийности несущая в себе основную для обоих авторов идею полной и абсолютной независимости и свободы художника от всех условностей и условий. 

Основным и самым известным продуктом творчества А.Х.В. были песни, написанные в соавторстве, но исполнявшиеся одним Хвостенко. Однако другим не менее интересным жанром были стихотворения для детей, в частности книга переложений из Вильгельма Буша «Шушу», в которую входят как знаме­нитые стихотворения про Макса и Морица, так и менее известные, но не менее прекрасные образцы юмора двух друзей-поэтов. Если ваши дети любят абсурд­ный юмор, им сюда.

К числу детских произведений относятся и несколько других вещей, исполненных Волохонским, — в первую очередь «Сказка о попе и о работнике его Балде» и «Сказка о золотом петушке» Пушкина, полный текст «Конька-Горбунка» Петра Ершова и стихотворение Николая Алексеевича Некрасова «Генерал Топтыгин». Последнее, впрочем, как это часто бывает с настоящей классикой, вполне может читаться и как политическая сатира на злобу дня.

Помимо стихотворений Хвостенко и его же поэмы «Слон На», исполненной необыкновенно ярко, Волохонский читает произведения других авторов из своего «пантеона». В их числе — поэт Роальд Мандельштам, легенда ленин­градского андеграунда 1950-х годов. Волохонский его близко знал и в 1982 году издал его первую книгу в Израиле. Это и Николай Заболоцкий, которого Волохонский высоко ценил; поэма Заболоцкого «Рубрук в Монголии», являвшаяся для Волохонского во многих отношениях источником вдохновения, готовится в его исполнении к выходу на CD в рамках проекта Аркадия Ровнера «Новая поэзия в контексте новой музыки» (там же несколько лет назад вышел диск «Крушение очарований» с авторским чтением Волохонского). Именно Заболоцкий инспирировал Волохонского прочесть отрывки из старославян­ского текста «Слова о полку Игореве». И, конечно, это Велимир Хлебников и его палиндро­мическая поэма «Разин», к которой Волохонский написал комментарий и сподвиг Леонида Федорова на «озвучание» этой поэмы на выдающемся диске «РазинРимИЛев» (2010). 

Одной из интереснейших сторон поэтического дарования Волохонского являются переводы. Переводчик — всегда интерпретатор, воскрешаю­щий смыслы, их авторов и даже целые языки и культуры. Диапазон переводов Волохонского отражает широту его интересов, от памятников древних культур, будь то классические произведения древнекитайской литературы («Каталог гор и морей») или ессейские тексты («Устав войны», «Перечень кладов»), до рома­на Джеймса Джойса «Finnegans Wake», в своем многоязычии создающего, на первый взгляд, непреодолимое препятствие для переводчика. В своих зачастую неожиданных решениях Волохонский всегда следует собственному пути в передаче духа исходного текста, когда во главу угла ставится оригинальность и убедительность поэтического эксперимента. Особенно ярко это выступает в переложениях Волохонского из Катулла, для одних — вершины поэтического перевода, для других — непросительной вольности. (Внимание: переводы содержат эротическую и обсценную лексику.)

В обращении к прозе Волохонский как следовал традиционным жанрам, так и придумывал их сам. К числу первых относится «Повесть о Лане и Тарбагане», написанная в конце 1980-х годов и переработанная позднее, — фантастическое и гротескное сочинение, в которое Волохонский в присущей ему манере вмонтировал легко узнаваемые аллюзии на современ­ность.

Книга «Былая красота и ее следы» (2001) несет на себе отпечаток поэтики позднего Волохонского. Это монтаж коротких афористичных замкнутых в себе сообщений, источником которых выступают воспоминания и реальные случаи из жизни. Не случайно Волохонский впоследствии открыл этим произведе­нием книгу своих мемуаров «Воспоминания о давно позабытом». Воспомина­ниями их можно назвать достаточно условно: это рассказы о том, что оставило в душе автора достаточный след для того, чтобы стать фактом литера­туры. Интересно, что при записи звукового архива Волохонский остановился лишь на одном тексте из этой книги — «Забытые песни» (2001). Интерес к «низово­му» жанру, к тому слою культуры, в котором язык эпохи предстает в своем неискаженном виде, не был чужд одному из наиболее ярких и самобытных поэтов, писавших за последние 50 лет на русском языке.