Боги, монстры, Ренуар и поедатели свинины
Какие политические взгляды были у Астерикса, откуда взялось табу на поедание свиней и вера в «больших богов», что случилось с классической музыкой, что общего между скандинавскими троллями и Халком и другие любопытные тексты из иноязычной прессы
За что Господь не любит Ренуара?
В начале октября возле бостонского Музея изящных искусств прошла акция против экспонирования работ Пьера Огюста Ренуара. Художника, гласил один из транспарантов, ненавидит даже сам Бог. О том, почему его невзлюбили ценители искусства, можно прочитать в The Atlantic:
«Сейчас, как и при жизни Ренуара, критики сетуют, что он был неразборчив с цветом. Что он полностью игнорировал линию и композицию. Его работы никогда не были ни формальным исследованием света и тени, как у Моне, ни социальной критикой рубежа веков, как у Мане. Один из яростных критиков импрессионизма, Альберт Вольфф, писавший для Le Figaro, в 1876 году отмечал, что Ренуар обращается с краской неестественно, а то и вовсе ужасно. „Попробуйте объяснить господину Ренуару, — писал он, — что женский торс — это не масса гниющей плоти с зелеными и фиолетовыми пятнами, свидетельствующими о полном разложении трупа!“»
Терри Иглтон об утопиях
В следующем году «Утопии» Томаса Мора исполнится 500 лет. По этому поводу известный британский литературовед Терри Иглтон рассуждает в The Guardian об актуальности одноименного жанра. Лучшие утопии, полагает он, не прославляют будущее или, наоборот, прошлое, а указывают на напряжение, существующее между ними в настоящем:
«Будучи человеком своего времени, Томас Мор не мыслил подобными категориями. Он не разделял современной концепции истории как постоянного изменения, и оглядываясь на его великий трактат, невольно хочется предположить, что он в некоторой степени был прав. Ведь больше всего в «Утопии» поражает ее современность, а засилье жадных, беспринципных и бесполезных сегодня столь же очевидно, как и в 1516 году. Заговор богатых длится невероятно долго».
Классическая музыка в эпоху смартфонов
Почему стареет аудитория академической музыки? Не утратила ли она свою релевантность? Над этими далеко уже не новыми вопросами размышляет в австралийском журнале The Monthly пианистка Анна Голдсуорси. В своем эссе она прослеживает, как разительные перемены в образе жизни, недостаток времени и дефицит внимания все больше превращают классику в нишевой продукт. Еще в начале ХХ века, пишет Голдсуорси, пианино было «духовным очагом» в домах среднего класса, а музыку не только слушали — ее читали, к ней прикасались.
«Появление звукозаписи привело к буму классической музыки, но в то же время парадоксальным образом посеяло семена ее избыточности. Больше не нужно было заниматься музыкой, чтобы насладиться ею дома; классическая музыка отныне принадлежала профессионалам, чье безупречное мастерство было навечно спрессовано в пластинку… К 1960-м семьи собирались уже не столько вокруг пианино, сколько перед телевизором, а в XXI веке они вовсе перестали собираться вокруг чего-либо — они расселись по комнатам и общаются теперь с маленькими экранчиками».
Существуют ли универсалии в музыке?
С давних пор гуманитарные науки — по крайней мере на Западе — ориентированы на поиск межкультурных различий. Однако это не отменяет поразительного сходства творчества французских трубадуров с грузинским эпосом «Рыцарь в тигровой шкуре» или песен японских гейш с песнями проституток средневековой Европы. Подобные совпадения объясняют по‑разному: юнгианскими архетипами, общим происхождением или схожим контекстом существования культур. Историк музыки Тед Джойя в интернет-журнале The Smart Set предлагает опираться и на разработки нейробиологов:
«Этномузыковеды и нейробиологи преподают в одних и тех же университетах, но, похоже, совсем не общаются друг с другом. Музыкальные эксперты настаивают на том, что каждая локальная традиция исполнения уникальна и не сравнима с другими, а ученые доказывают, что все песенные традиции имеют что-то общее. Может, кто-нибудь соберет этих ребят вместе на ланч? Пусть они разрешат свои разногласия».
Что было раньше — большие боги или большие города?
Зачем воины племени кварааэ на Соломоновых островах приносили в жертву свиней перед битвой? Этот непрактичный, на первый взгляд, ритуал и вера в то, что он гарантировал помощь предков в бою, сплачивали сообщество. Это касается и прочих ритуалов и религиозных убеждений. Профессор Университета Британской Колумбии (Канада) Ара Норензаян выдвинул гипотезу: цивилизации разрастались вместе с системами верований, а «большие боги» (всесильные и всезнающие божества, вмешивающиеся в жизнь человека) позволяли формировать большие и сложные группы. Ученые из Новой Зеландии решили проверить эту гипотезу. Исследовав 96 австронезийских культур, они обнаружили, что 37 из них свойственны представления о «сверхъестественном наказании», 22 — сложное политическое устройство и лишь шести — вера в «больших богов». «Большие боги», утверждают ученые, возникают в уже существующих сложных сообществах, формирование которых связано с верой в «сверхъестественные наказания». Подробности — на сайте Nautilus.
Откуда пошло табу на свинину?
На Ближнем Востоке, в отличие от Соломоновых островов, свиней в жертву не приносили. Связано это, вероятно, с тем, что свинья не прочь полакомиться экскрементами и трупами, а потому считается нечистым животным. В то же время на территории Месопотамии и Древнего Египта археологи обнаруживают кости свиней в основном вдали от городских центров. Историк Марк Эссиг пишет:
«Многие люди по разным причинам отвергали свинину в культурах Древнего Ближнего Востока. Он был землей овец, коз и крупного рогатого скота. Кочевники не держали свиней, поскольку не могли перегонять их через пустыню. Деревни в засушливых районах отказывались от них, потому что свиньям требовался надежный источник воды. Жрецы, правители и чиновники не ели свинину, поскольку получали коз и овец из центральной распределительной системы, а свиней считали грязными. Важным источником питания свиньи оставались лишь в неэлитных районах городов, где они поедали отходы и служили запасами продовольствия для людей, живущих на окраинах».
У евреев же эта свойственная ближневосточным народам черта и вовсе стала важнейшей составляющей их культурной идентичности — во многом благодаря греческим и римским захватчикам, свинину, в отличие от них, жаловавшим. Отрывок из книги Эссига «Lesser Beasts» («Низшие животные») читайте на сайте longreads.com.
Герои-монстры: от исландских саг до вселенной Marvel
Слово «тролль» в скандинавских сагах было многозначным, рассказывает на сайте The Conversation ученый Кембриджского университета Ребекка Меркельбах. Нередко им обозначали ведьм, берсерков, живых мертвецов и даже людей, которые были больше, сильней или уродливей остальных. Такие персонажи, как Хёрд Гримкельссон или Греттир Асмундарсон, были амбивалентными изгоями, одновременно опасными для общества и защищавшими его. Это роднит их с персонажами современной поп‑культуры вроде Халка.
«У Брюса Баннера явные проблемы с управлением гневом, но когда он превращается в Халка, его сила позволяет ему совершать удивительные подвиги и защищать общество. Однако двойственный характер может обратить его против его же друзей и союзников, так же как Хёрд восстает против семьи, когда собирается сжечь собственную сестру в ее доме».
Политические взгляды Астерикса
По-своему противоречив и другой знаменитый персонаж комиксов — галл Астерикс, созданный писателем Рене Госинни и художником Альбером Удерзо. Так, в деревне галлов с ее торжественными праздниками и отсутствием религиозных ритуалов одни видят намек на Третью республику, а другие, указывая на происхождение Госинни и сравнивая друида Панорамикса с раввином, — еврейское поселение в Восточной Европе. То же самое касается политической подоплеки историй об Астериксе.
«Галльская демократия опасается народа. Есть те, кто знает (Панорамикс и — в меньшей степени — Астерикс), и есть общественное мнение, это большое доверчивое животное, готовое броситься в руки первого встречного прорицателя. В конце каждой истории порядок восстанавливается, а барду затыкают рот, как поэту в платоновском государстве».
Однако после 1968 года в комиксе появляется критика общества потребления, освистываются дипломированные управленцы, а солдаты требуют самоуправления. Подробности читайте в материале BibliObs.
