Путеводитель по Британии времен постпанка

В конце 1970-х и в 1980-е годы немногие точки на карте мира могли конку­рировать с Манчестером по количеству выдающихся артистов. Поначалу манчестерский саунд определяла группа Joy Division, мастера сумрачного, страстного, утопического постпанка, — позже, после смерти фронтмена Иэна Кёртиса, они переродились в New Order и заиграли электропоп. В 1980-е город окончательно превратился в эпицентр британской музыки, а ранний постпанк сменился пестрой амальгамой стилей. The Smiths стали образцом нового инди-рока, соединив сверкающие мелодии с меланхоличными, интровертными текстами. В то же время Happy Mondays с их страстью к вечеринкам (и к запре­щенным препаратам) придумали новый тип гитарной музыки, подходящей для танцполов, и стали хедлайнерами движения, известного как madchester (от сло­ва mad, «безумный»), — таким образом, Манчестер на протяжении всего десятилетия оставался на переднем крае музыкальных инноваций.

Лейбл Factory Records возник после того, как Тони Уилсон, телеведущий из Манче­стера, унаследовал некоторую сумму денег и решил потратить ее на издание пластинки с музыкой групп, которые ему нравились. К этому времени он уже некоторое время организовывал клубные концерты под вывеской Factory; отсюда взялось название и лейбла, и его первого релиза — сборника «A Factory Sample». На пластинке случайно указали адрес конторы — в действительности это была просто квартира сооснователя Factory Records Алана Эрасмуса, — и демо­записи стали приходить по почте одна за другой. В итоге то, что начиналось как лейбл-однодневка, задуманный для издания единственной пластинки, превратилось в предприятие, которое определило музыкальный образ Манчестера эпохи постпанка. Именно тут выходили пластинки Joy Division, New Order, The Durutti Column и Happy Mondays. Благодаря в том числе узнаваемому новаторскому оформитель­скому стилю Питера Сэвилла Factory Records стал одним из самых влиятельных и любимых публикой независимых рекорд-лейблов в Великобритании.

Factory Records и группа New Order открыли ночной клуб The Haçienda в 1982 году. Его историческая роль оказалась двоякой: с одной стороны, он стал одним из самых легендарных клубов всех времен, с другой — едва не обанк­ротил музыкантов New Order. Концептуальные и стилистические соображения всегда заботили Тони Уилсона намного больше, чем финансовые дела, и, став директором The Haçienda, он и не по­думал изменять своим привычкам. Пона­чалу клуб был просто площадкой, на которой выступали местные и гастроли­рующие музыканты, но во времена расцвета эйсид-хауса и рейв-культуры стал настоящей клубной Меккой, а диджеи превратились в новых суперзвезд. Однако, поскольку эта публика не употребляла алкоголь, предпочитая экстази, The Haçienda терпела убытки — ее держал на плаву лишь коммерческий успех спонсоров, группы New Order. В конечном итоге гопники с оружием, стремив­шиеся заработать на наркотрафике, подорвали репутацию клуба, и, после того как вкусы аудитории также стали меняться, The Haçienda закрылась в 1997 году.

В конце 1970-х в английском Шеффилде возникло множество групп, которым предстояло оказать влияние на будущее поп-музыки. Для многих артистов этого времени панковский месседж — «Начнем историю музыки с нуля!» — стал стимулом для дальнейшего освоения возможностей электрической гитары, однако нашлись и те, кто воспринял этот освободительный пафос иначе: теперь, рассудили они, можно было делать буквально все что угодно. Cabaret Voltaire, например, сводили воедино индустриальный скрежет, манипулиро­вание магнитофонной пленкой, искаженное звучание кларнета и шипящую электро­нику — на выходе получалось нечто не имеющее аналогов. The Human League вплетали в свой электронный панк поп-мелодии, Artery пугали слушателей мрачной новой волной в духе Joy Division, а Clock DVA производили серии индустриально-электронных взрывов.

В конце 1970-х промышленность в Шеффилде переживала не лучшие времена. Из-за этого освобождались множество старых заводских и фабричных помещений, которые их владельцы были только рады сдать музыкальным группам под репети­ционные базы и студии. Одним из самых популярных мест стала бывшая ножевая фабрика Western Works, отданная в управление участникам Cabaret Voltaire. Это не только позволило самой группе сочинять, записывать музыку и репетировать круглые сутки, но и положительно сказалось на судьбе других местных артистов, которым теперь было куда прийти и сделать демозапись — так произошло, например, с замечательной постпанк-группой I’m So Hollow. Более того, именно в Western Works в 1980-м записали свою первую демокассету New Order — получается, что первые композиции, попавшие на пленку после распада группы Joy Division, были сыграны в Шеффилде, а не в Манчестере.

«Bouquet of Steel» — это сборник песен шеффилдских групп, который был составлен в 1980 году из демозаписей, присланных в местную газету. Настоящий слепок эпохи постпанка — среди участников были ансамбль Artery, The Comsat Angels и I’m So Hollow. Еще одна молодая группа, Pulp, пыталась попасть в сборник, но была отсеяна на этапе отбора треков. Тем не менее «Bouquet of Steel» вышел с вкладышем, в котором перечислялись все артисты, приславшие свои композиции, и это позволило Pulp — будущим звездам брит-попа — договориться о своем первом клубном выступлении.

В 1985 году группа Chakk, игравшая своеобразный индустриальный панк-фанк, подписала контракт с крупным лейблом MCA Records. Музыканты уговорили лейбл позволить им построить собственную студию в Шеффилде, вместо того чтобы постоянно ездить записываться в дорогостоящие лондонские студии. Это сыграло огромную роль в развитии шеффилдской сцены: студия Fon стала вторым домом для массы музыкантов — от электронщиков до поп-звезд. Впрочем, больше всего от ее появления выиграли инди-группы вроде Treebound Story, первого проекта Ричарда Хоули  Английский певец, гитарист и автор песен, участник групп Longpigs и Pulp, выпустивший восемь сольных альбомов, неоднократный номинант Mercury Prize., который он основал еще подростком. По легенде (которую распространяет сам Хоули), Treebound Story не попали на легендарный сборник «C86»  «C86» (от англ. Cassette 86) — кассета, которую присылали по почте вместе с журналом New Musical Express в 1986 году. На кассете содержалась коллекция новых песен малоизвестных групп. Неожиданно сборник стал настолько популярным, что NME выпустил ограниченный тираж «C86» для радиостанций, и так инди-рок попал на радио. только из-за того, что монетка упала не той стороной, а группой, которой, напротив, выпала удача, были шотландцы Primal Scream, сейчас уже находящиеся в статусе легенд.

Из всех местных групп обладатели, пожалуй, самого характерного постпанк-звучания — это Gang of Four, которые и сейчас остаются важнейшими героями рок-сцены Лидса. Их саунд основан на резких, шершавых, скоростных гитар­ных партиях, на сбивчивых, то ускоряющихся, то замедляющихся ритмических рисунках и на минималистских аранжировках. Впрочем, Лидс всегда отличался музыкальным разнообразием, поэтому и постпанк здесь принимал самые неожиданные формы. Soft Cell объединили чувственный поп с актуальной электрони­кой, The Sisters of Mercy предвосхитили всю британскую готик-роковую сцену, которой суждено было прийти на смену постпанку, а группа Mekons виртуозно управляла шумом и хаосом, ни разу не оставшись в пределах одного стиля. Самым захватывающим грувом отличалась музыка проекта Delta 5, в которой левофе­министский посыл соединялся с нешаблон­ными ритмическими рисунками.

Эти два вуза были катализаторами расцвета местной музыкальной сцены конца 1970-х — начала 1980-х. Особенно плодотворной почва для появления молодых талантов оказалась на факультете истории искусства в Университете Лидса — он стал колыбелью Soft Cell, Mekons и Gang of Four. А вот, например, группа Scritti Politti была образована выходцами из Политех­нического. Это была эпоха максимальной открытости и творческой свободы, а у университетских преподавателей в Лидсе к тому же была репутация радикалов — один из них, например, в свое время входил в кружок ситуационистов  Ситуационизм — философское, культурное и политическое движение второй половины XX века, одной из целей которого было сопротивление «обществу спектакля». Под ним в терминологии одного из идеологов ситуационизма, Ги Дебора, понималось фактически все современное общество, в котором непосредственное переживание реальности оказалось замещено потреблением товаров (в последние, по Дебору, превратились в том числе и образы культуры)..

Газета Leeds Other Paper была основана в 1974 году с девизом «Мы поддер­живаем все группы, где бы они ни были созданы, чтобы им было проще добиться большего контроля над своей жизнью». Здесь публиковались городские новости — от подъема крайне правых молодежных группировок (газета документировала в том числе их нападения на музыкантов) до выста­вок, концертов и спектаклей. Leeds Other Paper стала одним из главных источников сведений о новых музыкальных талантах и важным игроком на городском культурном поле.

Любопытная особенность британского постпанка — его ярко региональный характер. Панк-рок открыл всей стране простую истину: нет ничего проще, чем сколотить рок-группу и самостоятельно записать и выпустить несколько пластинок. Поэтому последующие годы оказались в истории британской музыки существенно менее лондоноцентричными, чем раньше. Но это, конечно, не значит, что в столице не происходило ничего интересного. Минималистская музыка Wire вызывала ассоциации не столько с поп-сценой, сколько с концептуальным искусством, хотя это не помешало им создать несколько привязчивых хитов. Siouxsie & The Banshees насытили типичные мелодии нью-вейва и мощные ритмы панка мрачной готической атмосферой. Public Image Ltd. вплели элементы даба в свое футуристическое звучание, даб есть и в прыгучих ритмах The Slits. А The Raincoats эксперименти­ровали с кустарным лоуфай-звучанием.

Вечеринки клуба Blitz просуществовали всего два года — с 1979-го по 1980-й, — зато именно на них оформилось так называемое неоромантическое движение. Это была отдельная яркая сцена, изучавшая новейшие звуки синтипопа и броский визуальный стиль — с обилием косметики и пестрыми, вызываю­щими костюмами. Через посред­ничество новых романтиков электронная музыка совершила прорыв из андеграунда в поп-мейнстрим, а, к приме­ру, проект Spandau Ballet именно здесь запустил свою карьеру, став важным резидентом клуба Blitz.

В эпоху постпанка возникло сразу несколько лейблов, которым предстояло во многом определить музыкальный пейзаж Великобритании следующих десятилетий. 1978-й — год основания Rough Trade и Mute, звукозаписывающих компаний, давших приют многим ключевым группам этого времени. Rough Trade в основном тяготел к гитарному флангу постпанка, обращая внимание на таких артистов, как The Fall, Swell Maps и The Raincoats — в конечном счете он подпишет контракт с The Smiths и за счет этого станет одним из крупней­ших инди-лейблов в мире. Mute же больше интересовали артисты с электрон­ным саундом — например, Depeche Mode, The Normal и Erasure.

4AD и Creation Records появились несколько позже, однако обеим этим фирмам предстояло зафиксировать перемены в британском культурном ландшафте 1980-х. У 4AD поначалу была репутация готи­ческого лейбла (благодаря ранним записям Bauhaus и The Birthday Party), однако впоследствии компания нашла свою нишу в нарождающемся дрим-попе — этот стиль ярче других отразили в своих лучших пластинках Cocteau Twins. Что же до Creation, то эта компания, конечно, достигла самых громких своих успехов уже в 1990-е, после того как заключила контракт с группой Oasis. Однако и в 1980-е она уже была заметным независимым лейблом, выпуская альбомы The Jesus & Mary Chain, The Pastels, Primal Scream и Felt. В конце десятилетия Creation, кроме всего прочего, поймал волну шугейза: именно тут выходили записи Ride, My Bloody Valentine и Slowdive.

На волне движения «Рок против расизма» в Лондоне в 1978 году прошел грандиозный антирасистский карнавал: 100 тысяч человек маршировали по улицам города, протестуя против межрасового напряжения в обществе — дело закончилось большим объединительным концертом. Среди артистов, принявших участие в карнавале, были и панки, и постпанк-группы, и ска-ансамбли, и поп-певцы — объединить свои усилия в борьбе за общее дело сочли возможным, к примеру, The Clash, X-Ray Spex, Steel Pulse и Джимми Пёрси из Sham 69. Этот карнавал очень важен для понимания политических взглядов, распространенных в постпанк-среде с ее установкой на равноправие и прогресс.

Ливерпуль — город с богатой историей по части мелодичной поп-музыки, так что неудивительно, что существенная часть здешнего постпанка была не столь резка, холодна и депрессивна по звучанию, как в некоторых других городах. В ранних песнях группы Echo & The Bunnymen можно услышать и острые гитарные пассажи, и атлетические ритмы, но под ними всегда обнаруживаются яркие, цепкие мелодии. Чем дальше, тем это более заметно: пожалуй, самое удачное сочинение ансамбля — это неторопливый камерный поп композиции «The Killing Moon». Другие ливерпульские герои, The Teardrop Explodes во главе с молодым Джулианом Коупом, в будущем влиятельным писателем и му­зыкаль­ным критиком, похожим образом сочетали элементы нью-вейва, поп-музыки, психоде­лического и экспериментального рока, выходя далеко за пре­делы стандартного постпанк-формата. А группа Orchestral Manoevres in the Dark, хоть и была основана в 1978-м, то есть в золотой год постпанка, тем не менее с первых дней избрала скорее электронный путь, приближаясь к эстетике самых продвинутых артистов в этой нише — например, Гэри Ньюмана и группы The Human League.

Билл Драммонд и Дэвид Балф создали Zoo Records в 1978 году для выпуска пластинок местной группы Big in Japan. Вскоре, однако, список клиентов лейбла пополнился более важными артистами — в том числе Echo & The Bunnymen и The Teardrop Explodes. Интересно, что фирма фокусировала свое внимание на синглах — за четыре года своего существования Zoo Records выпустил лишь две долгоиграющие пластинки: сборник тре­ков, уже ранее изданных на сорокапятках  Синглы, или сорокапятки, — пластинки диаметром 7 дюймов, на каждую сторону которых, как правило, помещалась одна песня. Проигрывать их надлежало на скорости 45 оборотов в минуту — отсюда и просторечное название., и — несколько неожиданно — компиляцию лучших песен малоизвестного, пребывавшего на тот момент в глубоком андеграунде певца Скотта Уокера. Этот последний релиз сыграл важную роль в развитии британской сцены — многие ее деятели стали поклонниками творчества Уокера, именно прослушав эту пластинку. Одним из них был молодой шеффилдский музыкант Джарвис Кокер, в будущем — основатель и лидер группы Pulp.

Конечно, самой знаменитой концертной площадкой в Ливерпуле всегда был и остается клуб Cavern, в котором проходили ранние концерты The Beatles. Однако были и другие важные места — например, Eric’s прямо через дорогу. Это заметная точка на карте ливерпульского постпанка: открывшись в 1976 году, клуб стал устраивать концерты как местных, так и гастролирую­щих артистов уровня The Slits, Buzzcocks, Wire, XTC и New Order. В клубе действовали членские карты, позволявшие их обладателям покупать билеты со скидкой, а концерты здесь периодически проходили не только по вечерам, но и днем. На послед­ние допускалась публика моложе 18 лет, так что в декабре 1979 года, например, ливер­пульские подростки имели возможность побывать на выступлении Joy Division в 17:00. Музыкантам же эти «лишние» концерты приносили дополнительный заработок — в итоге благодаря политике Eric’s Ливерпуль стал ключевой остановкой в гастрольных турах британских артистов того времени.

Портовый Бристоль всегда был очень расово и национально пестрым городом, что повлияло и на его музыкальную сцену. Пожалуй, самым важным здешним постпанк-ансамблем была The Pop Group, чьи участники всерьез интересова­лись дабом и авангардом: их музыка предлагает нам стилистический микс, до которого не додумались большинство современников, в сопровождении агрессивно-политизи­рованных текстов — в дискографии ансамбля имеются песни «Rob a Bank» («Ограбь банк») и «Forces of Oppression» («Силы угнетения»), а также целый альбом «For How Much Longer Do We Tolerate Mass Murder» («Как долго еще мы будем терпеть массовые убийства»). Отсылки к дабу и регги слышны и в музыке другой бристольской группы, Maximum Joy, однако никакого политического пыла, как у The Pop Group, тут нет: только чистый грув, качающие партии баса и гладкая фанковая ритм-гитара.

В Бристоле не было одного-единственного лейбла на все случаи жизни, как Zoo Records в Ливерпуле, Factory Records в Манчестере или Postcard Records в Глазго. Зато здесь был о несколько маленьких независимых компаний — например, Fried Egg Records, посвятившая себя изданию андеграундного постпанка и новой волны. Здесь выходили пластинки таких артистов, как Electric Guitars, The Fans, Exploding Seagulls, Art Object и The Stingrays. Другой небольшой местный лейбл — Heartbeat, основанный в 1978 году, — подарил нам записи групп Europeans и Glaxo Babies. А еще именно он в 1979 году выпу­стил важный сборник «Avon Calling», в который вошли треки большинства интересных бристольских постпанк-групп.

Свойственный Бристолю эклектичный подход к музыкальным стилям и жан­рам привел к тому, что во времена постпанка он стал одним из немногих культурных центров, в которых новый гитарный рок постоянно взаимо­действовал с африканской традицией. The Wild Bunch представляла собой передвижную саунд-систему, коллектив диджеев и музыкантов, чьи вечерин­ки-оллнайтеры приобрели легендарный статус. В их фундаменте, конечно, была восходящая к 1970-м идеология саунд-систем, однако при этом на них звучала и новая экспериментальная музыка. В итоге мероприятия с участием The Wild Bunch внесли важный вклад в бристольскую музыку 1980-х, а неко­торые люди, принимавшие в них активное участие — в частности, Эндрю Воулс и Роберт Дель Ная, — впоследствии сформируют группу Massive Attack, которая превратится в самый успешный и оригинальный музыкальный экспорт Бристоля во всей истории города.

Глазго — город, в котором особенно заметно, как именно гитарная рок-музыка эволюционировала с конца 1970-х и на протяжении следующего десятилетия. Ранние представители шотландской независимой сцены — Fire Engines, Josef K, Orange Juice — играли классический постпанк, и даже Simple Minds в начале их творческого пути можно отнести к этой категории. Вскоре, однако, в Глазго стали появляться артисты с несколько иными стилистическими ориентирами: угловатые ритмы и раздерганные гитарные проигрыши начали сменяться сладкозвучными мелодиями и нежными вокальными партиями — впрочем, гитары все равно остались преимущественно с перегрузом. Эта обаятельная, но хаотичная и расхристанная музыка часто обозначалась термином «тви-поп», а ее основными представителями стали группы The Vaselines и The Pastels — ключевые артисты движения, из которого выкристаллизовался сборник «C86». Обеих называл в числе своих любимых артистов Курт Кобейн, что повысило их авторитет в следующем десятилетии. Primal Scream также коротко захва­тили тви-поп-эстетику, однако они уже тогда, казалось, существуют в каком-то своем мире — по-настоящему группа встала на ноги и определилась со своим стилем уже в 1990-е.

Первым заметным постпанк-лейблом в Шотландии стала контора Fast Product под руководством Боба Ласта, выпустившая в 1978 году сразу несколько прекрасных синглов групп типа The Human League, Mekons или Gang of Four. Однако Postcard Records, основанная год спустя, была в большей степени заточена под поиск и раскрутку местных талантов — девизом лейбла стал слоган «Звук молодой Шотландии». Музыка, издававшаяся компанией, как правило, отличалась более ярким мелодизмом — скажем, звонкое инди ансамбля Orange Juice явно впитало влияние и соула, и мягких балладных треков The Velvet Underground. То же касалось и других резидентов Postcard Records, проекта Josef K, и в целом каталог лейбла ярко демонстрирует переходный этап от жесткого постпанк-саунда к воздушному тви- и инди-поп-звучанию, увековеченному в компиляции «C86».

Несомненно, самый знаменитый кассетный сборник — приложение к журналу NME в 1980-е годы — это уже не раз упоми­навшийся «C86», вышедший в 1986 году и ставший выставкой достижений инди-музыки, с неизменно яркими мелодиями, звонкими гитарами и типичной наивностью тви-попа. Однако пятью годами ранее в свет усилиями того же NME и лейбла Rough Trade вышла другая, более неоднородная компиляция, в которую попали и многие группы из Глазго — например, Orange Juice, Josef K и Aztec Camera. Наряду с ними, в плейлисте фигурировали Cabaret Voltaire, The Raincoats и сходно мыслящие артисты из других стран: немцы DAF  Deutsch Amerikanische Freundschaft., американцы Pere Ubu, ирландцы Virgin Prunes. Релиз стал культовым, отразив многообразие постпанка и предвосхитив более мелодичный саунд, к которому будут тяготеть независимые артисты в 1980-е годы.

В эпоху постпанка бирмингемская сцена выглядела довольно своеобразно. Группы типа The Specials (образовавшиеся в Ковентри, в 20 милях от Бирмин­гема) или The Beat с их нестандартными ритмами чаще относят к ска-возрождению, хотя на самом деле политизированный уклон в текстах песен и унаследованный от панк-рока импульс — границ больше нет, можно делать все что угодно — роднит их с постпанком: в сущности, это не менее важные деятели эпохи, чем Joy Division или Gang of Four. Из более строго относящихся к постпанку артистов, возможно, самую выразительную музыку играли Swell Maps — авторы шумных песен, полюбившихся знамени­тому диджею Джону Пилу  Джон Пил — знаменитый британский радиоведущий, через эфиры которого на BBC прошло несколько поколений выдающихся музыкантов — от исполнителей психодели­ческого рока и фолка в 1960-е годы через будущих классиков постпанка в конце 1970-х вплоть до музыкантов, записывавших гранж, хип-хоп или электронную музыку в 1990-е.. Параллельно в Бирмингеме существовали такие проекты, как Pigbag — пионеры экстремального стилистического микса: постпанк, фри-джаз, ска и соул! — а также Au Pairs, мастера гипнотических ровных ритмов. Пеструю картину дополняли Dexy’s Midnight Runners, зани­мавшиеся новой волной с привкусом соула, и Duran Duran, одна из самых успешных групп неоромантического направления. Вероятно, именно из-за эклектической фрагменти­рованности местной сцены город часто обходят стороной при разговоре о постпанке, однако в действительности и ему, несомненно, было чем похвастаться.

Ключевая концертная площадка Бирмингема во времена постпанка, клуб Rum Runner сыграл важную роль и в истории второй волны ска, и в истории неоромантического движения. Заведение предоставляло местным артистам бесплатное репети­ционное время — этим пользовались и Duran Duran (позже ставшие его главным резидентами), и UB40, и Dexys Midnight Runners. Именно здесь был снят клип на самую знаменитую песню группы The Beat — «Mirror in the Bathroom». Съездив в Нью-Йорк и посетив там легендарный клуб Studio 54, основатели Rum Runner решили превратить его в клуб для тех, кто любит красиво одеваться: дошло до того, что Оззи Осборна, икону хеви-метала, по рассказам, однажды выставили за дверь за то, что он выглядел слишком неряшливо. Некоторые участники группы Duran Duran работали в Rum Runner перед тем, как стать знаменитыми, — например, Ник Роудс был здесь диджеем. В 2006 году он выпустил сборник музыки, которая часто звучала в клубе, — в него вошли треки Kraftwerk, Игги Попа, Грейс Джонс, Wire, Брайана Ферри и The Human League.

В 1985 году Джон Бакстон, Терри Боузмен и Пол Пэник, участники местной группы The Accused, выпустили сборник самых интересных, на их взгляд, представителей бирмингемской музыкальной сцены. Учитывая свойственный ей эклектизм, а также год издания, неудивительно, что компиляция полу­чилась весьма неровной, затрагивающей по касательной сразу несколько разных жанров. Внутри — и звонкое инди группы Mighty Mighty (которой предстояло засветиться и на сборнике «C86»), и прямолинейный панк-рок проекта Drongos for Europe, который фигурировал здесь под псевдо­нимом Slaughterhouse 5. Еще есть нью-вейв, синтипоп и регги; все композиции записаны в местной Flick Studios, которая просущест­вовала совсем недолго, но успела предоставить кров артистам самого разного профиля — от свирепых металлистов Napalm Death до тихой и мелодичной группы Felt.