Что читать в сети:
07.10–14.10
В новой рубрике Arzamas Николай Вокуев советует любопытные статьи из иноязычных журналов. В первом выпуске — апология селфи, картина мира Гитлера, как кулинарные книги изменили мир, что общего между машиной времени и партией большевиков и другие небезынтересные тексты
Джеймисон о путешествиях во времени
Что связывало фантастические романы о путешествиях во времени с революционными движениями? Общая проблема — утверждает именитый философ и литературный критик Фредрик Джеймисон в статье в London Review of Books. Заключалась она в том, что ни фантасты, ни революционеры, потерпевшие в XIX веке несколько поражений, не могли вообразить исторический переход от одной социально-экономической системы к радикально иной. В одном из первых образцов жанра — «Взгляд назад» американского социалиста Эдварда Беллами — герой засыпал под воздействием гипноза в конце XIX века и просыпался в утопическом 2000 году. Герберт Уэллс заменил этот переход технологическим изобретением — машиной времени. Аналогичной инновацией Ленина в области политической стратегии, полагает Джеймисон, была партия. Также в статье есть рассуждения о том, что в действительности отличает фантастику от реализма и связывает ее с мыслительными экспериментами Эйнштейна.
Культура против футурологов
Будущему посвящен и новый номер Nautilus. Помимо прочего, здесь есть советы писателя-фантаста Кима Стэнли Робинсона, как пережить антропоцен, а также статья о том, почему социокультурные прогнозы удаются футурологам куда хуже технологических. Если вкратце, то к изменениям в культуре порой приводят настолько случайные и незначительные события, что их попросту не предугадать.
Тимоти Снайдер о картине мира Гитлера
Любые государства временны, законы бессмысленны, а этика вредна. Так полагал не кто иной, как Адольф Гитлер, утверждает на страницах The New York Review of Books известный историк Тимоти Снайдер. В мире «расового анархиста» Гитлера все продиктовано нехваткой ресурсов, за которые ведется борьба. Как отмечает Снайдер, биологизм во взглядах Гитлера переплелся с религиозными идеями, вплоть до заимствованной у христиан тройственной структуры времени: сначала рай, затем исход и, наконец, искупление. Только рай здесь — это и есть межвидовая (или межрасовая в случае с человеком) борьба. Евреи же в мировоззрении Гитлера играли роль своеобразного змея‑искусителя. Желая главенствовать над расами, они породили идеи, завуалировавшие от человеческих видов их природное предопределение. Любые этические идеалы, выводящие человека из его животного состояния, пагубны и выдуманы евреями. Такими воззрениями была продиктована и противоречивая внешняя политика нацистской Германии: с одной стороны — колониализм, поскольку сильная раса должна господствовать над слабыми; с другой — антиколониализм, ведь расы нужно освободить от еврейского ига. Об истоках гитлеровского антисемитизма можно прочитать также в интервью Снайдера журналу The Atlantic.
Почему англичане боролись с сари, а американцы — с паранджой
Почему чопорных английских колониалистов беспокоили откровенные индийские сари, а американцы ополчились в Афганистане против паранджи? На этот вопрос в журнале Aeon отвечает публицист и политический философ Рафия Закария. «Чтобы колонизация имела моральный вес, она должна казаться „улучшением“ жизни колонизируемых. Агенты империи, будь то офицеры британской Ост-Индской компании или американские военные в Афганистане, должны верить в неоспоримую правоту своего дела», — отмечает автор. Поэтому сати — сожжение вдовы вместе с покойным супругом — стало для британцев символом индийского общества, что автоматически превращало всех индусских мужчин в варваров и злодеев. При этом обряд сати, как хорошо было известно британским колониальным чиновникам, в некоторых частях Индии не практиковался вовсе, а в ряде регионов ограничивался некоторыми кастами. Женская одежда — откровенная, как в случае с сари, или, напротив, скрывающая тело, как бурка, — встраивается здесь в тот же ряд символов, что и гендерные преступления вроде сати или убийств чести. Их задача — оправдывать политико-экономическое и культурное вторжение в другую страну.
Человек как животное, придумавшее сторителлинг
Умение выдумывать и рассказывать истории сделало из обезьяны человека. Так, во всяком случае, считает Юваль Ной Харари — израильский историк, автор книги «Sapiens. Краткая история человечества». Способность создавать общие мифы позволила человеку кооперироваться с другими индивидами и видоизменять социальную, политическую и экономическую системы. Именно благодаря общим историям люди смогли построить пирамиды и полететь на Луну, утверждает Харари в интервью французскому журналу Télérama. В нем историк приводит также примеры крупнейших современных мифов: «Можно упомянуть Бога, Соединенные Штаты или Apple... Но миф о романтическом консюмеризме, согласно которому для решения своих проблем достаточно купить что-либо, несомненно, один из самых могущественных из всех когда-либо изобретенных Homo sapiens».
Как кулинарные книги изменили жизнь среднего класса
Бартоломео Платина родился в бедной семье на севере Италии, был солдатом у Франческо Сфорцы, воспитывал детей Лудовико Гонзаго, сам учился у византийского ученого Иоанна Аргиропула, а к концу жизни стал библиотекарем. В 1463 году шеф-повар итальянского кардинала Лудовико Тревизана Мартино подарил ему свою рукописную поваренную книгу, что вдохновило Платину на написание собственного cочинения «О благородном удовольствии и здоровье». Первая печатная поваренная книга, опубликованная в 1475 году, тут же стала бестселлером. Адресованная интеллектуальным элитам, она была к тому же учебником жизни, вобравшим в себя идеи античных и арабских философов. Рецепты в ней перемежались советами, как правильно питаться, наслаждаясь жизнью и сохраняя здоровье. Нарождавшихся тогда буржуа Платина приглашал помечтать о домашнем комфорте и о личном счастье. Подробнее о том, как «О благородном удовольствии и здоровье» и другие поваренные книги изменили образ жизни среднего класса, читайте на сайте The New Inquiry.
Селфи как зеркало классовой борьбы
Хотя с распространением смартфонов эта разновидность автопортретов перестала быть чем-то зазорным, селфи как культурный феномен продолжает вызывать усмешку. Между тем, по мнению французского исследователя визуальной культуры Андре Гюнтера, они произвели революцию. Селфи, утверждает ученый, это не столько портрет, сколько коммуникация. Это форма общения при помощи фотографий. Вопреки расхожему мнению, селфи не связаны с нарциссизмом, ведь их снимают, чтобы поделиться с другими. Но самое главное — селфи «перевернули сценографию социальной жизни». Они стирают границу между теми, на кого смотрят (элитами), и теми, кто смотрит. «Селфи — это вопрос классовой борьбы и репрезентации, — считает исследователь. — Элита должна будет подчиниться этим правилам. Держу пари, через несколько лет появятся селфи королей и принцев». Подробности — в материале BibliObs.
Психоделический «Фауст»
Его иллюстрации для «Фауста» Гете издательство сочло жуткими, но критики одобрили. Один из них так описывал эти работы: «Сновидческий мир полусозданных фантазий; бессильные причуды старческих видений; уродливые тела с червеобразными головами; вытаращенные глаза осьминогов и взгляд рептилий, напоминающих громоздких ящериц затерянного мира; незавершенные гомункулы, как „плазма“, принимают формы, над которыми не властен разум». Ирландский создатель витражей Гарри Кларк больше прославился своими причудливыми иллюстрациями к произведениям Ганса Христиана Андерсена и Эдгара По. А его рисунки к изданию «Фауста» 1926 года вдохновили психоделическую образность 1960-х. Впрочем, влиянием модернистского искусства дело, конечно же, не ограничилось — о том, как LSD изменил поп-культуру Америки и Англии, читайте в материале New Statesman.
