Расшифровка Что такое сексуальность и как она меняется?

Почему гетеросексуальность считалась извращением и как субкультуры повлияли на науку о гендере

Автор Александр Кондаков

Нам часто кажется, что некоторые понятия существовали всегда. Например, всегда существовали гетеросексуалы. Повседневная логика подсказывает, что это правда лишь потому, что гетеросексуальность связывается с рожде­нием детей: если дети рождались, чему мы сами являемся доказательством, то, значит, они рождались у гетеросексуальных людей. Это также означает, что гетеросексуальные люди были, иначе они не могли бы воспроизводить потомство. На самом деле все не совсем так — или даже совсем не так.

Современный мир действительно часто все еще делится на мужчин и женщин, гетеросексуальных и гомосексуальных людей. Мы обозначаем и какими-то другими категориями наши сексуаль­ные желания, выстраиваем на основе этих категорий наше понимание себя, то есть наши идентичности. Нередко можно услышать фразу «Я мужчина» или «Я гетеросексуальный мужчина». Эти фра­зы — типичное и простейшее выражение сексуальной и гендерной идентично­сти. Если бы мы могли переместиться всего лишь на пару веков назад, в 1819 год, например, то такая фраза вызвала бы даже у самой просвещенной публики непонимание. В том далеком году никто не был гетеросексуалом, никто не был и гомосексуалом тоже: люди еще не знали, что можно как-то обозначать свою сексуальность, свою сексуальную идентичность, и, следова­тельно, не понимали, зачем это делать.

На протяжении многих веков в Европе, куда я отношу и Россию, сексуальность делилась на две категории: сексуальные практики между мужем и женой, ведущие к рождению детей, и все остальное. Первые практики, между мужем и женой, назывались браком, то есть именовались по типу религиоз­ного обряда, который их санкциони­ровал. Вторые практики назывались «содомия», то есть обозначались религиозным термином, указывающим на запрещенные действия сексуального характера. Категория «содомия» включала в себя пра­кти­чески все, что могли представить себе средневековые люди и что касалось сексуальности, — от супружеской измены до однополых отношений и мастур­бации. Дело в том, что в то время у Церкви была власть контролировать значение слов и поня­тий, которыми оперировали люди. Именно религиозные организации рассказывали людям о текущих событиях, когда те собирались на мессу, и таким образом являлись политиче­скими комментаторами Средне­вековья и более поздних периодов. Именно они вели индивидуальные беседы с каждым отдельным человеком на исповеди, чем сегодня чаще заведуют профессионалы из области психологии или ваши непрофессиональные друзья и коллеги. Позже именно религиозные организа­ции создавали школы и обу­чали в них детей, проводили исследования в области нехитрых на тот момент наук, вели расследования преступлений и выносили приговоры. Иными сло­вами, они задавали тон почти всему, что происходило в обществе, поэтому их словарь и понимание ими каких-то явлений имело принципиальное значение.

Однако в XIX веке власть Церкви пошатнулась. К тому моменту в обществе выработалось понимание, что любое знание должно иметь под собой какую-то основу. Церковь настаивала, что знание дается из ниоткуда, свыше. Однако к тому моменту появился и укрепился новый социальный институт — наука, которая обнажила источники другого типа знания, научного знания, и этими источниками оказались эмпирические факты. Ученые утверждали и утвер­ждают до сих пор, что если понаблюдать за чем-нибудь, то, обобщив наблю­дения, можно это нечто познать. Какое отношение все это имеет к сексуаль­ности? Ну, дело в том, что именно таким образом — методом наблюдения и обобщения — появились знакомые нам люди: гомосексуалы, бисексуалы, гетеросексуалы и другие категории сексуальной идентичности. Записав исто­рии разных людей о том, как те занимаются сексом, ученые договорились, что они будут называть тех, кто занимается однополыми сексуальными практи­ками, гомосексуалами. Случилось это в 60–70-е годы XIX века. Так появился гомосексуал — по утверждению французского философа Мишеля Фуко, «особый сексуальный вид людей».

На первых этапах гомосексуальность заинтересовала ученых, поскольку они считали ее патологией или болезнью, а потому хотели изучить подробнее. Оценочные суждения в науке тех времен не были редкостью: научная этика еще только формировалась. Так, видный сексопатолог XIX века Рихард фон Крафт-Эбинг следующим образом описывает происхождение этой болезни, я цитирую: «По разным причинам — из-за неврастении, гиппохондрических страхов и тому подобное — индивид может воздержи­ваться от мастурбации. Порой при таких обстоятельствах скотоложество тоже не вариант. Тогда-то сексуальные отношения с партнерами одного пола и оказываются кстати — как результат трансформации чувства дружбы, которое на уровне патологи­ческой сексуальности легко ассоциируется с сексуальным чувством». Иными словами, гомосексуальность для людей XIX века считалась медицинским диагнозом, характеризующим слишком близкую дружбу между двумя людьми одного и того же пола.

В тот момент довольно мало внимания уделялось гетеросексуальности. Только к началу ХХ века ученые обратили свое пристальное внимание на, я цитирую, «ненормальный или извращенный аппетит к противоположному полу». Так определяет гетеросексуальность медицинский словарь 1901 года. Именно так: примерно до середины ХХ века под словом «гетеросексуаль­ность» подразуме­валась болезнь — огромное количество форм сексуальных отношений между людьми разного пола, не ведущих к рождению ребенка. Если бы сексуальные темы тогда не было зазорно обсуждать друг с другом, люди спрашивали бы: «Как там ваш дядюшка, удалось ли ему избавиться от мучившей его гетеро­сексуальности?»

Итак, гомосексуальность и гетеро­сексуальность появились в XIX веке, причем гомосексуальность стала известна раньше гетеросексуальности, и обе эти формы сексуальности считались болезнями. Это медицинское понимание сексуальности человека пришло на смену бытовавшему дотоле религиозному пониманию, которое практически полностью дискреди­тировано сегодня. Даже те, кто защищает религиозную концепцию гомосексуальности как греха, на самом деле уже очень далеки от того, что понималось Церковью под терми­ном «содомия» всего пару веков назад. Научное знание действует таким обра­зом, что, постепенно накапливая новые факты о каком-либо предмете, ученые могут убедиться, что прежде ошиба­лись на его счет. Именно это произошло с гетеросексуальностью и гомосексуальностью в ХХ веке. Уже к концу 1930-х годов медики пришли к выводу, что называть гетеросек­суальность болезнью не имеет смысла. Спустя еще 40 лет перестали называть болезнью и гомосексу­аль­ность тоже. К тому времени выяснилось, что очень многие люди периоди­чески вступают в однополые отношения, а самое главное — не было доказано, что в организме человека протекает какой-либо патологический процесс, позволяющий считать гомосексуаль­ность болезнью.

Тем не менее люди в середине ХХ века действительно страдали от гомосексу­аль­ности — только не потому, что были болезненно нарушены функции человеческого организма, а потому, что общества того времени плохо отно­сились к гомосексуальным людям. Это в свою очередь меняет предмет иссле­дования — с патологических процессов организма на социальные стороны гомосексуальности. Так, к этому моменту сексуальностью и, в частности, гомосексуальностью начали интересоваться не только и не столько медицин­ские и психологи­ческие науки, но науки об обществе. Общественное поло­жение гомосексу­альных людей было описано социоло­гами в качестве стигмы, то есть некоего исключенного из общества статуса, а сам процесс такого исключения был назван стигматизацией.

Более того, в отличие от медиков и пси­хо­логов, социологи часто пользуются словами и категориями, которые сами исследуемые люди применяют к самим себе. Так в науку попадает повседнев­ный язык сообщества, оперирующий знакомыми нам сегодня категориями сексуальной и гендерной идентичности: гей, лесбиянка, бисексуал, трансгендер­ный человек, ЛГБТ. Некоторые из них заимствуются в медицинском словаре, другие полностью опираются на слова­ри субкультуры. Иными словами, во второй половине ХХ века происходит новая борьба за право определять смыслы, схожая с борьбой между Церковью и нау­кой XIX века. На этот раз схватка состоялась между разными дисци­плинами внутри науки: социаль­ные и гуманитарные дисциплины стали определять смыслы гомосексуальности вместо медицин­ских и психологических наук. Социологи, антропологи, истори­ки, филологи выяснили, как себя именуют гомосексуальные сообщества, и затем распространили эту информа­цию в качестве всеобщего знания. Таким образом, расхожие дотоле категории отошли на второй план, а субкультур­ные категории (геи и лесбиянки, напри­мер) стали доминирующим способом определять чью-либо гендерную и сексуальную идентичность.

Сегодня немаловажную роль в этом процессе играют и другие обществен­ные институты. Помимо науки, на смыслы, которыми мы наделяем мир вокруг, влияют общественные движе­ния. Эти движения состоят из людей, которые небезразлично смотрят на существующие неравенство и несправедливость. Если в обществе что-то не так, например какая-то группа людей стигматизи­руется, общественные движения выступают за изменение такого положе­ния дел. Так складывалось (с конца 1960-х годов в западных странах, а с на­ступ­лением перестройки и в России тоже) гей-движение, затем — гей-лес­бийское движение, позже — ЛГБТ-движение. Эти общественные движения не просят каких-либо специальных прав или льгот для ЛГБТ, как обычно считает консервативная публика. Напротив, они требуют, чтобы у ЛГБТ были те же права, что имеются у остальных членов общества: чтобы никто не убивал людей из-за их сексуальности, чтобы никто не отказывал в медицинских услу­гах из-за этого, не увольнял с работы, — в общем, никак не мешал сво­бодно и нормально жить, ощущать себя полноценными членами общества.

Этот подход вкупе с функциями науки, которые мы обсуждали выше, обладает внутренней логикой и правилами. Общественные движения обязательно должны указывать признак, по кото­рому выделяется группа несправедливо дискриминируемых людей. По мере течения времени такие признаки уточня­ются, большие группы дробятся на более мелкие, поскольку, как выясняется, стигматизация протекает по-разному в отношении этих разных групп людей. Если в этой среде говорили лишь о геях и лесбиянках в 1960-е годы, то говорят об ЛГБТ в 1980–90-е годы, а сегодня также об ЛГБТТТКИП2САА  От LGBTTQQIAAP — lesbian, gay, bisexual, transgender, transsexual, queer, questioning, intersex, asexual, ally, pansexual. — лесбиян­ках, геях, бисексуалах, травести, транссек­суалах, трансгендерных людях, квир, интерсекс, пансексуалах, two-spirit, асексуалах и союзниках (allies), то есть гетеросексуальных людях, поддержи­ваю­щих борьбу за права ЛГБТ. Обращая внимание на разницу между этими группами, общественные движения также словно бы делают эти группы осязаемыми, видимыми и более сплоченными. В социологии этот процесс называется овеществлением.

Кроме того, сплочение стигматизи­руемых групп заставляет активизиро­ваться некоторых представителей привилегированных групп. В области сексуальности привилегированной группой считается совокупность гетеросексуальных людей. Те из них, кто выступает против равенства ЛГБТ, считая, что оно плохо повлияет на их положение в обществе, объединяются политически и опреде­ляют себя в качестве гетеросексуалов. Такие политические группы распростра­ни­лись сравнительно недавно, в XXI веке. Они устраивают парады гетеросек­суалов и организовы­вают собственные политические партии. Появление этого типа гетеросексуалов, пока малочислен­ных, — это тоже процесс овеществле­ния, протекающий в обществе.

Итак, к сегодняшнему дню в современных обществах действует широкое раз­но­образие социальных институтов. Наиболее важные из них — наука и обще­ственные движения, которые складывают, овеществляют новые гендерные и сексуальные группы, или идентичности, ранее известные как гомосексуалы и гетеросексуалы. Действие этих процессов очень сложное, занимающее продолжитель­ное время. Это не советские проекты социальной инженерии, которые можно было организовать силами партии и правитель­ства, а очень комплексное и запутанное строительство действи­тель­ности с неизвестным заранее результатом. Но именно такие процес­сы определяют то, как мы ду­маем о своей сексуальности, как мы пони­маем себя и других, как мы действуем в постоянно меняющейся из-за этих процессов среде. Сексуаль­ное желание всегда направлялось в разные русла: люди занимались широким разнообразием сексуальных практик и до того, как появились понятия гомосексуальности и гетеросексуаль­ности. Однако смыслы, придаваемые сексуальному желанию, подвержены постоянному изменению.

Эта история показывает, что наши текущие представления о сексуальности имеют исторически специфическую форму. Мы думаем, что наше понимание сексуальности стабильно и конкретно, что так, как думаем мы, было всегда. На самом деле наукой получены убедительные доказательства того, что сексу­альность является текучей. Эта текучесть означает, что даже такое постоянное явление, как сексуальное желание, подвержено изменениям — изменениям смыслов, влекущим за собой изменение практик. Все течет, все меняется. Сексуальность не является исключением из этого правила. Не замечать эти изменения сегодня уже невозможно.