Расшифровка Как паспорт влияет на судьбу

Содержание шестой лекции Альберта Байбурина из курса «Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы»

На этапе начальной паспортизации 1933–1936 годов основной задачей многих жителей крупнейших городов было получение документов, свидетельствовав­ших о принадлеж­ности к «правильному» классу. Редактирование своих биогра­фий, подделка различного рода справок, необходимых для установления клас­совой принадлежности, — это одна из наиболее распространенных стратегий поведения у тех, кто имел основания сомневаться в возможно­сти получения паспорта и в «правиль­ном» выстраивании своей дальнейшей жизни. Причем эта стратегия была характерна не только для «бывших» (имеются в виду пред­ставители «класса угнетателей», которые чаще всего сами покидали районы паспорти­зации или высылались), но и для тех, кто считал себя своим, но имел какие-то нежелательные пятна в своей биографии. В качестве при­мера можно привести рассматривав­шееся в 1948 году дело бывшего замминистра электро­промышлен­ности Антона Иосифовича Товстопалова. Он обвинялся в том, что скрыл свое истинное социальное происхождение и национальность для того, чтобы иметь чистые документы и возможность стать комсомольцем, а затем и членом ВКП(б).

Разумеется, такими действиями не исчерпывался набор применяв­шихся стра­тегий обретения нужной классовой идентичности. Нередкими были и случаи откровенного мошен­ни­чества, например покупки документов, свидетельство­вав­ших о нужной классовой принадлежности.

После завершения паспортизации проблемы с получением паспорта стали ка­саться преимущественно тех, кто стремился перебраться из сель­ской местно­сти в город. Формального запрета на получение паспорта у колхозников не бы­ло, но для этого требовалась справка из правления колхоза о разрешении выйти из состава членов колхоза, которую получить было практически невоз­можно. Для взрослых единственным выходом была вербовка на стройки, лесозаготовки или промышленные предприятия. В таком случае можно было получить вре­мен­ный паспорт на срок договора, продлить его и перейти в разряд постоян­ных рабочих.

Несколько проще было получить паспорт детям колхозников, если родители имели возможность по­слать их еще в подростковом возрасте на учебу в город­ские фабрично-заводские училища и техникумы. Дело в том, что по достиже­нии 16 лет всех живущих в сельской местности автоматически зачисляли в члены колхозов. Но если подросток учится в городе с 14–15 лет, то в 16 он вме­сте со своими городскими сверстниками получал паспорт. После дости­жения 16 лет уехать из колхоза на учебу было почти невозможно.

Для тех, кто не имел возможности учиться в городских училищах и технику­мах, был еще один шанс — служба в армии. Пожалуй, им поль­зо­вались чаще всего. После демоби­ли­зации молодые люди оставались на сверхсрочную службу, шли в милицию или на завод — всюду, где давали место в общежитии и надежду на постоянную прописку. Однако этот вариант имел гендерные ограни­чения: девушек в армию не брали. У них была другая возможность — выйти замуж за «городского», но и в этом случае правление колхоза могло не отпустить.

Колхозники использовали все доступ­ные возможности перебраться в город. Численность сельского населения стремительно сокращалась. Например, в Вологод­ской области всего за три года (с 1964 по 1967 год) оно сократилось на 25 %. Этому, конечно, способ­ствовало и общее послабление по отно­шению к паспортным правилам в хрущевское время. И только по Положению 1974 года сельские жители начали получать паспорта.

Официальные правила паспортной системы породили различные схемы их преодоления. «Чистым» назывался паспорт без ограничительных записей, наличие которых не давало возможность проживать в местно­стях, отнесенных к категории режим­ных. Обладание чистым паспортом позволяло владельцу не только прописаться, но и уйти от особого контроля над его жизнью и осо­бен­но передвижениями. Если получить чистый паспорт легальным путем не пред­ставлялось возможным, прибегали к разного рода полулегаль­ным и нелегальным схемам.

В частности, те, кто освободился из лагерей и отслужил в армии, могли полу­чить паспорт по военному билету, а не по справке об освобожде­нии. В таком случае они получали чистый паспорт без отметки о суди­мо­сти и их не ставили на спецучет. Оставалось только надеяться на то, что человек сам сообщит о су­димо­сти, боясь разоблачений, — настолько велик был страх перед тотальной слежкой, хотя такие случаи практически невозможно было выявить.

В основе большинства схем полу­чения чистого паспорта лежала смена доку­ментов. При перемене паспорта в графе 8 полагалось указывать, на основании какого документа он выдан. В таком случае формально получается, что новый паспорт выдан на основании старого и все «нехоро­шие» отметки остались в ста­ром. Не случайно столь распростра­нены были наме­ренные утери паспор­тов. Каждая замена давала шанс изменить паспортные данные. Кроме ограни­чи­тельных записей в графе 8, чаще всего стремились изменить имя, год рожде­ния, нацио­нальность, отноше­ние к воинской службе.

С введением отметок о браке, разводе и алиментах представления о «чистоте» паспорта распространи­лись и на них. Большое количество даже таких отметок, как прописка, расценивалось отрицательно, ибо они свидетельствовали о том, что их владелец не задерживается на од­ном месте, является «летуном». Чи­стый паспорт должен был содер­жать минимально необходимый набор отметок и записей, поскольку все «лишние» отметки предоставляли внешнему взгляду дополнительную информацию, которую владелец паспорта предпочел бы не раскрывать.

Чистый паспорт можно было купить, но это было непросто, да и немногие мог­ли себе это позволить. Гораздо чаще практиковались различного рода поддел­ки. МВД регулярно выпускало оперативно-методические ориентировки для служебного пользования под названием «Осмотр и исследование паспор­тов». В этих ориентировках предписывалось особое внимание обращать на то, нет ли в паспорте повреждений защитной сетки — водяных знаков и исправле­ний.

Подделки в первой графе («Фамилия, имя, отчество») считались наиболее рас­пространенными, поскольку они давали надежду скрыть нежелатель­ные под­робности биографии, не гово­ря уже об украденных паспортах. Изменения мог­ли быть столь разно­образными, что никаких рецептов по их выявлению не предлагалось, кроме того, что подделывались чаще всего фамилии, к кото­рым дописы­валось другое окончание. Более кардинально эти сведения меня­лись в связи с подделкой в графе «Национальность».

По приводимым в ориентировках данным, подделки года рождения соверша­лись чаще всего с целью уклонения от военной службы или трудовой мобили­зации. Здесь нужно иметь в виду, что в этой графе до 1940 года указывался только год рождения (месяц и день не указыва­лись), но и с введением полной даты подделывалась она довольно легко. Еще проще подделывались сведения в графе об отношении к военной службе. Чаще всего это делалось путем допи­сывания к слову «военнообязанный» частицы «не».

Распространены были подделки записи в графе «Национальность». Кстати, это была третья графа — никогда не пятая. Пятой она была в Форме № 1, которая заполнялась для получения паспорта. Эта графа стала своего рода стигмой для всех репрессированных по национальному признаку — калмыков, чечен­цев, крымских татар и других. Естествен­но, ее старались подделать. Сделать это было гораздо сложнее, чем приписать «не»; тем не менее на это шли. По дан­ным ориентиро­вок, делали это самым примитивным образом, подчищая прежнюю запись. Видимо, страх подвергнуться репрес­сии по национальному признаку был сильнее, чем страх возможного обнаружения подделки. Чаще всего переделывали, например, «немец», «немка» на «русский», «русская». Более изощренными считались под­делки, в которых на месте подчищен­ного слова «немец» или «калмык» было написано «белорус» или какая-то другая «неопасная» национальность. Подделки в графе «Национальность» часто сопровожда­лись изменениями фамилии, имени и отчества, поскольку о нацио­наль­ности нередко судили именно по ним.

В графе 8 («На основании каких документов выдан паспорт») трудно что-либо подделать, если в ней есть запись «Выдан на основании статьи 38 Положения о паспортах»: это означало, что владелец паспорта был осужден по тем стать­ям, которые исключают проживание в режимных местностях, больших горо­дах. Но в таком случае была возможна замена на листки из другого паспорта. Для того чтобы получить паспорт (а еще чаще — прописку), применялась схема фиктивного брака. Фиктивный брак определяется как юридически оформлен­ный брак без намерения создать семью. Он изве­стен в России с середины XIX ве­ка в качестве варианта женской эмансипации. В советском контексте этот институт приоб­рел другие смыслы. В послереволюционное время он давал возможность «быв­шим» изменить свою фамилию и тем самым уменьшить вни­мание к собст­венной персоне, что давало возмож­ность адаптироваться к новым условиям. С введением паспортной системы он стал одним из спосо­бов получения прописки в крупном городе. Не случайно фиктивный брак назы­вался в совет­ское время «средством передвижения». Получе­ние прописки с целью «заце­питься» за Москву или Ленинград — постоян­ный мотив в исто­риях о фиктив­ном браке.

Фиктивный брак использовался и для других целей, например для решения квар­тирного вопроса, построения карьеры, выезда за границу. Распро­стране­нию этого обходного маневра способствовало и то обстоятельство, что фик­тивность оформления брачных отношений является прежде всего оценкой самих договариваю­щихся сторон, и поэтому установить ее крайне сложно. Кроме того, фиктив­­­ный брак не считался преступлением. Он мог быть лишь признан по суду недействительным. Фиктивный брак стал одним из наиболее распространенных способов адаптации к паспортной системе, поскольку давал возмож­ность выстраивать предпочитаемые жизненные стратегии. «Обман госу­дарства» воспринимался скорее как риторическая фигура, чем реальное нарушение закона, как своего рода ответный ход на несправедливые установ­ления государства, как кон­струирование своих, приемлемых для жизни правил.

Отказ от получения паспортов еще со времени их введения при Петре I был присущ практически всем течениям старообрядцев, но наиболее последова­тельно соблюдался беспо­пов­цами (в частности, так называе­мыми странниками или бегунами), у которых «отрицание Антихристова мира» понималось бук­вально — как уход из мирской жизни, избегание всяких контактов с представи­телями власти. Паспорт воспринимался ими как символ Антихриста. Всякий, кто хочет спа­стись, не должен принимать «печать Антихриста» (то есть пас­порт) и записы­ваться в раскольничьи списки.

В советское время эсхатологические ожидания только усилились. Новая власть давала к тому гораздо больше поводов, чем прежняя. Позиции беспоповцев в отношении отказа от контактов с властью стали разде­лять и другие религи­озные течения. Достаточно сказать о движении истинно-православных хри­стиан, которое образовалось в результате второго раскола Русской право­слав­ной церкви после того, как митропо­лит Сергий заявил о лояльности РПЦ совет­­ской власти. Несогласные с такой позицией верующие объяви­ли себя хранителями истинного православия и разорвали отношения с официальной Церковью. Их неприя­тие советской власти, которую они определяли как власть Антихриста, выражалось в отказе от всех форм сотрудничества, в том числе в не­приятии паспортов, отказе от участия в выборах, службы в армии и так далее.

Отказ от получения паспортов и дру­гих документов означал на практике почти полный разрыв с мирской жизнью. Представители такого рода воззрений не могли получить ни офи­циальной работы, ни пенсий, ни каких-либо других форм социаль­ного обеспечения. Власть жестко преследовала «отказников»: аресты, высылка, обвинения в тунеядстве и других прегреше­ниях — таков дале­ко не полный арсенал применяв­шихся наказаний.

Что конкретно наделяется скрытым смыслом и подвергается «декон­струкции»? Прежде всего документ в целом и в частности его название. На паспорт проецируются все состав­ные части мифа об Антихристе: имя зверя, начертание зверя и число зверя. В таком случае само слово «паспорт» может считаться искомым «именем зверя». Вот пример прочте­ния слова «паспорт» одним из ин­формантов с установкой на проясне­ние скрытого смысла: «Печать. Антихриста. Сам. Получаю…»

Документ обычно строится таким образом, чтобы не допустить возмож­ности иного или дополни­тельного истолкования. В таком случае, казалось бы, отсут­ствует почва для каких бы то ни было интерпретаций, однако это не так. В до­ку­­менте (и особенно в его рекви­зитах) всегда присутствуют элемен­ты, кото­рые могут быть истолкованы в другой, внеположной документу системе смы­слов. Особое значение придается присутствующим в документах числам и число­вым последовательностям.

Применительно к документам, как правило, актуализируется число Антихри­ста — 666. Это число, точнее его скрытое присутствие, обнаружи­валось уже в самых ранних докумен­тах начиная с эпохи Петра, который, кстати, сам вос­принимался старообрядцами как воплощение Антихриста. Такого рода разыскания продолжаются и до сих пор по отноше­нию к паспор­там, ИНН, кредит­ным картам и другим документам, в которых так или иначе отыски­вается «число зверя».

В советское время устойчиво быто­вало представление о том, что в паспортных реквизитах, в частно­сти в серии и номере, зашифрована вся информация о чело­веке. Один из исследователей советской паспорт­ной системы Кронид Любарский писал:

«Освободившиеся из лагерей получали паспорта как все прочие гра­ждане, и необходимо было их как-то выделить из общего ряда, чтобы контролировать их расселение. Это было сделано с помощью системы шифров. Паспорт имел двухбуквенную серию и числовой номер. Буквы серии составляли особый секретный шифр, хорошо известный работни­кам паспортных столов и отделов кадров пред­приятий. По шифру мож­но было судить не только о том, был ли владелец паспорта в заключе­нии или нет, но и о причине заключения (политическая, хозяйственная, уголовная статья и т. д.)».

На самом деле буквенная серия означала всего-навсего регион, в котором вы­дан паспорт, а числовой номер обозначал время выдачи паспорта.

Устойчивость подобного рода представлений поддерживалась тем, что в пас­портах бывших заклю­ченных до 1940 года делалась запись: «Выдан на основа­нии п. 11 Поста­новле­ния СНК СССР за № 861 от 28 апр. 1933 г.», а после 1940 го­да ставилась отметка «Выдан на основа­нии ст. 38 (39) Положе­ния о паспортах». Действительно, эти записи имели второй смысл. Они прочитывались работни­ками милиции однозначно: паспорт принадлежит человеку «с ограниче­ния­ми», то есть отбывшему наказа­ние и не имеющему права проживать на режим­ных территориях.

Линия зашифрованной информации имеет продолжение в связи с современ­ными паспортами, которые, как полагают информанты, лишь подтверждают пророчества Апокалипсиса. Жители ряда населенных пунктов России отказы­вались сдавать советские паспорта и получать новые. В рассказах о новых пас­портах содержатся представления о скрытом в нем личном коде, вклеенных микрочипах, числе зверя и масонских знаках, информации о владельце пас­пор­та, которая может быть считана специальными устройствами, возможности следить за человеком и воздействовать на него. Для нейтрализации нежела­тель­ных эффектов предлагается положить паспорт в микроволновую печь, хранить в металлическом контейнере или в обложке с молитвой.

Отказывались от паспорта и по идео­логическим соображениям — напри­мер, диссиденты, но в таких случаях правильнее говорить об отказе от советского гражданства. Уничто­жение паспорта или его отправление «наверх» являлись символическими жестами такого отказа. Писатель Владимир Войнович по этому поводу писал:

«Советский паспорт, советское гражданство… Сколько возвышенных слов сочинено о том, какая честь быть гражданином СССР. Честь, конечно, большая, но туго приходится тем, кто пытается от нее отка­заться. В советских тюрьмах и лагерях, помимо действительных пре­ступников, которые, кстати, тоже имеют честь быть гражданами СССР, есть и узники совести, а среди них те, кто хотел отказаться от этой чести, кто просил лишить его звания гражданина СССР. В этом отказе и состоит их преступление. Мой знакомый, писатель Гелий Снегирев, в середине 70-х годов послал свой паспорт тогдаш­нему главе государ­ства Брежневу и написал, что отказывается от звания советского гра­жданина. За это тяжело больной Снегирев был арестован, замучен и умер в тюремной больнице».

Во всех рассмотренных случаях представления о себе и своем жизненном сценарии не совпадают с бюрократическим видением и правилами. В резу­льтате многие прибегали к различным способам преодоления бюрократиче­ских препятствий. В лекции рассмотрены лишь некоторые из них, но и они дают некоторое представление о роли документов (и прежде всего паспорта) в государстве, где бюрократические предписания имеют само­довлею­щее значение.

Человек предстает в этом бюрокра­тическом мире весьма своеобразно — как набор черт и характеристик, которые имеют исключительно искусственный характер. Даже имя в официальном изводе выглядит не так, как в повседнев­ной жизни. Однако мы настолько привыкли к этому другому «я», что уже почти породнились с ним. Слава богу, еще не до конца.

Несколько лет назад известный сла­вист Светлана Михайловна Толстая присла­ла мне стихотворение. Оно принадлежит польской поэтессе Виславе Шимбор­ской, а перевела его сама Светлана Михайловна:

Писание биографии

Что нужно?
Нужно написать заявление,
а к нему приложить биографию.

Несмотря на долгую жизнь,
биография должна быть короткой.

Необходима сжатость и отбор фактов.
Замена пейзажей на адреса,
смутных воспоминаний — на твердые даты.

Из всех любвей достаточно супружеской,
а из детей — только рожденные.

Важнее — кто тебя знает, чем кого знаешь ты.
Путешествия — только за границу.
Принадлежность — к чему, но без почему.
Награды — без за что.

Пиши так, как если б ты с собой никогда не разговаривал
и обходил стороной.

Умолчи о собаках, котах, птицах,
о памятных вещицах, друзьях и снах.

Скорее цена, чем ценность,
и название, чем содержание.
Скорее уж размер ботинок, чем куда он идет,
тот, кого ты за себя выдаешь.

К этому фотография с открытым ухом.
Важна его форма, а не то, что слышно.
Что слышно?
Грохот машин, измельчающих бумагу.