Расшифровка Что такое социология?

Чем социология похожа на боевое искусство, существует ли общество отдельно от людей и зачем изучать самоубийства

Знаменитый французский социолог Пьер Бурдьё любил говорить, что социо­логия — это боевое искусство, которое помогает защищаться от несвободы, от несправед­ливости. В мире, где мы живем сегодня, основным источником несвободы для нас является не чья-то физическая сила, а наши собственные представ­ления, убеждения, привычки. Социология — это способ посмотреть на них со стороны и спросить себя, откуда они возникли, кому они выгодны, как получилось так, что мы считаем те или иные вещи самоочевид­ными и не тре­бую­щими никаких доказательств. Иными словами, социология — это наука о том, что мы привыкли называть здравым смыслом. Это наука о здравом смысле и одновременно — против здравого смысла. Она занимается разоблачением мифов. 

Мифы о социологии — это хорошо знакомые нам пред­ставления. Если выйти на улицу и спросить людей о том, что такое социология, то, скорее всего, девять из десяти ответят, что социология — это наука об обществе, а социо­лог — это человек, который ходит с анкетой, придумывает вопросы и задает их людям. Но если социология — это наука об обществе, то почему мы ищем это самое общество в разговорах с отдельными людьми?

Карл Маркс когда-то сказал, что общество не состоит из индивидов (хотя не вся социология при­со­единяется к этому соображению). В самом деле, можем ли мы свести общество к отдельным индивидам или к сумме этих индивидов? Один из основателей социологии Эмиль Дюркгейм настаивал на том, что это не так. Для Дюркгейма общество — это, как он говорил, «реальность sui generis», то есть, в переводе на русский язык, «реальность особого рода», которая не может быть сведена ни к каким другим реальностям.

Дюркгейм полагал, что именно таким образом можно обосновать необходи­мость социо­логии как самостоятельной дисциплины. В начале XX века, когда он пытался это сделать, социология все еще находилась под сильным влиянием и в тени психологии, которая занималась индивидуальными сознаниями и внутренней жизнью отдельного человека. Дюркгейму было принципиально показать, что социология не может быть редуцирована до жизни отдельных людей, что общество — это самостоятельная реальность. Это можно было показать, про­демонстрировав, что общество обладает собственной прину­ди­тельной силой, оно может заставить отдельных индивидов делать что-то, к чему они, в прин­ципе, не предрасположены. С точки зрения Дюркгейма, по этому влиянию, по его последствиям мы можем распознать воздействие обще­ства и этим самым доказать, что общество составляет независимую от инди­видов реальность.

Дюркгейм выбрал довольно будоражащий пример. Впрочем, этот пример был в то время на слуху у многих. Он взял за основу статистику самоубийств и попытался показать, что самоубийство вызвано исключительно социальными причинами. Последовательно разбирая все возможные факторы (климати­ческие, географические, психологические), Дюркгейм пришел к тому, что самоубийство — это поведение человека, которое обусловлено состоянием общества. Он выделил разные типы самоубийств и показал, что в зависимости от состояния общества большее распространение имеет тот или иной тип. Для Дюркгейма это было доказательством того, что социология имеет дело с реальностью, которая может причинять самостоятельное воздей­ствие и действует независимо от нашего желания.

Мы привыкли думать, что общество существует вне нас, что это какие-то пра­вила, с которыми мы вынуждены соглашаться. Например, никто не выйдет на улицу голым. Но Дюркгейму было важно показать, что общество действует не только помимо нашего желания, но и помимо воли и сознания, что воз­действие общества наиболее глубоко и наиболее отчетливо проявляется в тех самых случаях, когда мы не понимаем, что оно на нас действует. Мы хорошо знаем, что нужно держать нож в правой руке, а вилку — в левой, но это не очень интересно. Интересней ситуация, когда мы принимаем реше­ние, думая, что это наше самостоятельное решение, — а в это время как раз нахо­димся под воздействием социальных факторов.

Именно таким является решение о самоубийстве. Одновременно это самое важное реше­ние, которое человек принимает в своей жизни, — решение от этой жизни избавиться. Показав, что самое важное решение в жизни чело­века находится под влиянием социальных факторов, Дюркгейм тем самым продемонстри­ро­вал, что у социологии есть свой собственный предмет и этот предмет не сво­дится к отдельным индивидам. Иными словами, общество нельзя свести к от­дельным индивидам и оно не является их суммой, хотя и показывается нам через этих индивидов.

Другой классический теоретик социологии, человек, который сделал очень много для ее становления в Германии, Георг Зиммель говорил, что в обществе индивиды одновременно частично обобществлены и частично не обобщест­влены. Обобществленная часть никогда не явля­ется исчерпывающей: в инди­виде всегда есть что-то еще, не попа­даю­щее в общество и остающееся вне его границ. Но общество — это та часть индивида, которая обобщест­влена, кото­рая вовлекается во взаимодействие.

Если мы подумаем о том, как рабо­тают наши вопросы к людям на улице, то никогда не сможем сказать, к кому мы обращаемся. Мы обращаемся к той части, которая обобществлена, — или мы обращаемся к той части, которая остается вне общества? Иными словами, доступ к обществу не может быть таким простым, как кажется. И вопрос, который здесь возникает, — как мы, собственно говоря, можем фиксировать социальность человека? Через что она может быть нам явлена, как мы можем ее наблюдать? В чем проявляется социальная природа человека?

Например, еще один классик социологии Макс Вебер говорил о том, что пред­метом социологии является смысл социального действия. Что это значит? Ведь любые науки о человеке так или иначе зани­ма­ются поведением людей. Но далеко не всякое поведение человека — это пове­дение осмысленное. Классический пример: вы сидите у невропатолога, он бьет молоточком вам по коленке и в ответ получает от вас некоторое пове­дение. Это поведение не является действием: вы не вносили в него никакого смысла, никакого содержания. В то же время поведение, с которым вы связы­ваете смысл, — это действие. Но далеко не все действия являются социаль­ными, а только те из них, которые по своему смыслу ориентированы на другого чело­века. И задача социологии, с точки зрения Вебера, состоит в том, чтобы понять содержание, которое стоит за такими социальными действиями.

Во-первых, мы видим, что в этой задаче, нет ни тени намека на общество. А во-вторых, далеко не факт, что мы можем понять что-нибудь о смысле соци­ального дей­ствия, если подойдем с вопросом к человеку на улице. В самом деле, всегда ли человек отдает себе отчет в смысле его действия? Не говоря уже о том, что он далеко не всегда готов рассказать нам об этом смысле. Иными словами, идея, что мы можем заниматься социологией и изучать человеческую социаль­ность, подходя к людям на улице и задавая им вопросы, — весьма сомни­тельная.

Конечно, опрос как метод социологического исследования вполне распро­странен. И сама по себе идея общаться с людьми, задавать им вопросы — это неотъемлемая особенность социологии: социология не может существо­вать, если ей не интересны другие люди. Но полагать, что, задавая людям вопросы, полу­чая ответы и складывая потом эти ответы друг с другом, мы можем получить социологию, — это значит не иметь никакого внятного представ­ления о том, что такое общество и в чем проявляется человеческая соци­альность. Поэтому социология обладает целым арсеналом разных методов доступа к реальности социального.